in ДЬЯВОЛ

Адвокат Пьер де Ланкр (1553—1631) записал слова молодой девушки Маргарет де Сар, что независимо от того, появлялся дьявол в образе козла или человека, у него был член, как у мула. Выбор данного животного был связан с тем, что он был наилучшим образом устроен самой природой, являясь таким длинным и толстым, как рука, и что он всегда обнажал свой инструмент такой красивой формы и огромный. По мнению средневековых демонологов, половой член дьявола покрыт рыбьей чешуей или роговой оболочкой, а его верхняя часть железная. Поэтому совокупление с дьяволом было болезненным. Женщина истекала кровью не только спереди, но и сзади, смотря по месту, куда он произвел свой толчок. Кроме того, почти все ведьмы заявляли, что фаллос дьявола всегда твердый как кремень и холоден. Ланкр привел рассказ пятнадцатилетней Марии де Маригран, которую посетил дьявол, член его был развернутый во всю длину в состоял из двух частей, наполовину из железа, наполовину из плоти, и такими же точно были и его яички. Мария показала под присягой, что часто видела, как дьявол сходился с множеством женщин, причем с красавицами он обычно сходился спереди, а с некрасивыми сзади. Еще один знаток демонологии секса — Приерис — писал в 1521 году: «Очевидно, что демоны повсеместно практикуя всякие непристойности, добавляют в них еще больше нечестивостей, скажем, таких, как использование раздвоенного пениса, чтобы одновременно развратничать двумя органами».

Греховно-похотливую сущность дьявола выражал не только фаллос. О ней свидетельствовал и высунутый язык, с помощью которого он совокуплялся с ведьмами. В Национальном музее в Неаполе хранится терракотовая маска, где из пасти чудовища выходит язык в форме фаллоса. Такие изображения легко трансформировались в «портреты» адского насельника.

Цезарий Гейстербахский писал, что у дьявола нет спины. Поэтому у него нет и души, что доказывает его безжалостность. «Хотя мы и принимаем человеческий вид, но спин у нас нет», — сообщает бес, объясняя, почему он пятится задом. Полагали, что не имеющего спины дьявола можно увидеть только спереди, и эта мистическая одномерность выдает его нравственную «плоскостность» — в нем нет ни малейшего следа добра, и он выражает одно зло.