Хвостатик-чародей
или
Счастье в собственных руках


Антону — семнадцать лет. Его существование свободно и легко. И потому свободно и легко чувствуешь себя рядом с ним. А когда с ним расстаешься, на сердце грусть, щемящая грусть. Что мы все можем быть такими же вдохновенными. Но не становимся. Каждый сам выбирает путь.

— Всякий себя лепит, — рассказывает Антошка. — Но, не решив вопроса, как общаться и обращаться с сексуальностью, бродишь слепым и наугад.

— Выходит, сам-то с этим вопросом разобрался?

— С раннего детства.

— Как тебе удалось?

— Помогли родители и наставник, моя старшая сестра.

— И что же ты теперь знаешь, в отличие от других?

— Что руки даны мне не затем, чтобы выкорчевывать свой член и отрывать себе яички.

— А зачем же еще?

— Чтобы владеть собой и учиться этому.

— Хитрó.

— Потому-то солнышко и всегда при мне, что встречаю солнышко утром при заре.

— О, так вот секрет обаяния?

— Секрет не в сексе. А в том моем внутреннем энергетическом основании, которое при помощи секса удается достигать и развивать. Коль уж умею не обделять себя радостями оргазмов и не кончать в эякуляции.

— Некоторые считают, что секс от лукавого.

— А, по-моему, сидит лукавый как раз в тех, кто упоминает лукавого. И вовсе не тот немощен, кто радостен и добр.

— Антошка, расскажи любимую сказку.

— Между ног висела пиписька. Чаще всего она болтала сама с собой и бурчала себе под нос: «Не потому ли люди говорят хую: «Ты великий лжец», что разуверились в себе? И не потому ли люди разуверились в себе, что говорят хую: «Ты великий лжец»? Но ведь хуй друг ваш и делает вас реальными — а вы желаете оставаться призрачными. Но не всякий желает быть сонными вами, и потому учится, становится быть другим. Реальным и жизнеутверждающим, пробужденным и неспящим».

— Веселая сказка. Хотя не всегда понятная. Люди — это люди. А кто этот «хуй»?

— Вот это и есть тот самый загадочный и смешной корень в вопросе о всякой сексуальности. Это то, чем бы писька могла быть всегда, но не может, потому что ей не дают быть. Вещь того «его» просто и по-глупому кончают, приканчивают.

— Ну, «просто» — ладно уж. А почему «по-глупому»?

— Потому что для меня, например, не в окончании и не в конце счастье — а в самой щедрой и всегда полной сил потенции жизни. В жизни, в которой ты ощущаешь собой весь мир — а не пребываешь в нем нахрапистой, агрессивной сомнамбулой, гуляющей во сне.

— Ну, «во сне» — ладно уж. А почему «агрессивной»?

— От навороченных собою же преград в познании себя и мира. А преграды наворачиваем, потому что не даем энергетическому основанию своего существа состояться.

— Основание очень важно?

— Оно или его остатки делают нас такими, какими мы есть, со всеми нашими ориентациями, предпочтениями и склонностями. Оно обосновывается нашим воображением. Поэтому со своими фантазиями надо быть осторожным. Что воображаешь — к тому и придешь. Хотя в процессе возрастания в бесконечно дойных, но без эякуляции оргазмах мы все больше становимся быть невосприимчивыми к злу.

— А что для тебя есть «зло»?

— Немощь, вынуждающая нас становиться сомнамбулами и отбирать силы у других. В противоположность щедрости, в которой пробуждаемся все больше и от которой свободно дарим силы другим, не скудея.

— Скажи, так какое же твое отношение к сексу?

— Сугубо личное. В одном я развиваюсь, в другом – деградирую, в третьем — не получаю ничего, но ничего и не теряю. Одно приветствую, другое избегаю, к третьему не стремлюсь.

— Когда же ты чувствуешь, что развиваешься?

— При ежедневной мануальной медитации, будь то когда один или когда радом бывает другой человек. А также при партнерском сексе с любимым человекам, будь то женщина или мужчина, При всех видах контактов с любимым человеком.

— А когда деградируете?

— При семяизвержениях и любом насилии с моей стороны.

— А когда ты и не деградируешь, и не развиваешься?

— Когда равнодушен и позволяю себя любить нелюбимому человеку, без любви моей занимаюсь сексом с ним.

— А у тебя много любимых?

— Любимые женщины и мужчины есть, но единственной пока не встретил.

— Что для тебя является определяющим для вступления в сексуальную связь?

— С мужчиной — если мы оба хотим любви друг друга. А с женщиной — если она бескорыстно хочет этого сама и я чувствую, что своей любовью могу ее не связать — а помочь, раскрепостить, перевернуть ее сонную жизнь и пробудить в ней знание самой себя.

— Говоришь «если она бескорыстно хочет этого сама». Неужели просто подходит к тебе и прямо говорит об этом?

— Да. В отличие от мужчин, у которых есть и свое собственное, женщины имеют право на мой член такое же, как и я. Была бы инициатива и желание с их стороны. Мне нечего бояться, я умею себя в сексе не терять. Знаешь, я всматриваюсь в проходящих женщин. Но среди них не было единственной. Иногда мне бывает грустно. Но верю, что мы однажды увидим друг друга.

— Что оказывается главным, чтобы удовлетворять женщин?

— Учиться этому самостоятельно.

— И когда же это происходит?

— Каждое утро я каждый вечер.

— Всегда?

— Нет. Если бываю один, дома, с близкими друзьями, с любимой женщиной. То есть лишь тогда, когда моя аутосексотерапия, она же фаллогимнастика, никому не мешает.

— А что говорят на это любимые женщины?

— Вначале недоумевают. А потом, когда хоть раз ощутят собой разницу между тем, кем бываю до своих занятий с собой и тем, кем бываю после, сами настаивают на такой предварительной процедуре. Они убеждаются, что сделать фалл весьма вкусным для сношения помогает, прежде всего, лишь собственная мужская рука — и вовсе не рот или рука любимой.

— А если твоя великая алхимия может кому-то помешать?

— Что ж, без нее я могу прожить, сколько потребуется. Но, когда возможно, я к ней возвращаюсь вновь.

— Гребешь к своим истокам?

— К истокам пробужденной личности. И — жизнеутверждающей сексуальности. Кто хоть раз обнаружил себя «хвостатиком», с «хвостом» — другим ему уже быть не радостно, не вкусно, не щедро и не интересно. И пока
ежедневная умелая мастурбация не станет для всех делом обычным, естественным и реальным — каждый хвостатик отвечает, прежде всего, сам за себя. Ему незачем обращать на себя излишнее внимание.

— А когда он вообще обращает на себя внимание людей?

— Когда он таким образом нечто новое для себя узнает и, уча тех других, кто созрел для этого и кому это нужно, больше понимает сам.

— Так нравится учиться?

— Не просто учиться — а при этом все больше осознавать мир и овладевать собой.

— А можно ли хвостатика спросить, почему это осознавание происходит?

— Можно. Но он все равно не ответит. Все встречи и разлуки, загадки и отгадки приходят и раскрываются сами собой.

— Тогда зачем быть хвостатиком?

— Хвостатик умеет принимать каждое мгновение своей жизни с благодарностью самой жизни. Как даруемый тебе жизнью ради тебя и ее уникальный урок. И, вновь-таки, понимая новое при этом, больше умеет овладевать и творить собой. Каждое мгновение — это настоящие единственный учитель и... единственная любимая, которые приходят к тебе лишь тогда, когда не только ты созрел для них и они наиболее тебе нужны, но и когда они созрели для тебя и ты наиболее нужен им.

— Получается, хвостатик любит учителя как любимую, а любимую чтит как учителя?

— И да и нет, говоря языком хвостатиков. А выражаясь проще, единственный учитель и единственная любимая для хвостатика — это миры внешний и внутренний, как в целостности, так и в любой из своих частей.