Таёжный Тупик
<< Тридцать лет спустя… >>
Галина Слесарева
Попробуйте сегодня спросить у своего собеседника, что он знает о «таежном тупике». нието, даже филолог среднего возраста, а тем более студент ИФМК (Институт филологии и межкультурной коммуникации), вам не ответит. а ведь прошло чуть больше 30 лет – небольшой срок для настоящей науки, которая уважает законы преемственности и развивается на основе достигнутого предыдущими поколениями исследователей.
Диалектология… Какое скучное и непонятное слово. Но это для непосвященных. Казанская лингвистическая школа, известная на весь ученый мир с XIX века, прославилась оригинальными исследованиями в области истории русского языка и словообразования. Но было еще одно направление, которое высоко ценило ученое сообщество, – изучение русских говоров, хранящих бесценный исторический материал и позволяющих заглянуть в будущее русского языка. Казанские диалектологи записывали диалектную речь и на слух, и на магнитную ленту, пополняя фонд ЛЭФ КГУ (лаборатория экспериментальной фонетики Казанского государственного университета), исследовали записи с помощью аппаратуры уже в 50-е годы XX века.
И все-таки это были современные говоры, утратившие некоторые особенности под влиянием различных факторов, что не снижало их ценности для науки в целом. О том, чтобы услышать, как говорили в XVI – XVII вв., или увидеть пишущего допетровским полууставом живого человека, никто и не мечтал.
Но нам повезло. Однажды в телепередаче «В мире животных» (1982 г.) Василий Песков рассказал о семье старообрядцев, предки которых еще в XVII в. подались в бега, не желая принимать проводимую патриархом Никоном реформу церкви. Потомки раскольников рассыпались по всему миру, и их можно найти сегодня на Аляске, в Чили, Бразилии, Китае и Монголии.
Семья, о судьбе которой рассказал журналист, жила в полной изоляции в верховьях Абакана. Видимо, их предки так и не добрались до Китая. Когда геологи впервые наткнулись на отшельников (1978 г.), в семье было 4 человека: отец Карп Осипович, дочь Агафья и 2 сына, но теперь остались только отец и дочь.
Научный руководитель ЛЭФ, известный фонетист и диалектолог, доцент Зельфа Мазитовна Альмухамедова сразу оценила, что может принести науке о языке встреча с этими людьми. Обсудив с нами, своими учениками, услышанное, она предложила организовать экспедицию в «таежный тупик», как называл свои публикации в «Комсомольской правде» В.Песков, имея в виду не только местожительство семьи Лыковых, но, вероятно, и тупик жизненного пути нескольких поколений.
Первый визит в 1983 г. оказался разведывательным: узнали дорогу, познакомились с самими Лыковыми, кое-что записали, убедились в ценности материала, который можно получить, если повторить вояж.
В.Маркелов (справа) остановил Карпа Осиповича среди картофельного поля.
Подготовку начали заранее, купили более компактный, качественно записывающий магнитофон, определили состав: руководитель, к.ф.н. Слесарева Г.П., асп. Маркелов В.С., студ. 5 к. Удалов Н.В. Тайга, медведи, бурный Абакан, переходы через перевалы – все это вызывало у меня, человека не очень смелого и далеко не спортивного, мягко говоря, страх. А еще ответственность за все…
…Итак, в первых числах июля 1984 г. мы сели в поезд Москва-Абакан, потом добрались до Абазы, где помогли геологам окучить картошку, за что нас взяли на вертолет и доставили на Волковский участок (база геологоразведки).
Эту лодку нам предоставили геологи.
Оставалось 15 км вверх по беснующемуся Абакану и подъем в горы. О том, в какой удивительный мир мы попали, надо писать отдельно. Геологи дали лодку и провожатого. Наконец мы оказались у подножия горы, за которой была нижняя изба Лыковых. Карабкаемся по нехоженой тайге, не встречая никаких следов присутствия человека. Вдруг тайга расступилась, и мы увидели огород и таежную избу из неохватных кедров. Дверь приперта чурбаном – никого. Значит, теперь через перевал, гольцы – всего-то 6 км, но все в гору и по тайге. Взяв только необходимое, снова вперед и вверх. Вдруг начался спуск, и мы идем по тропинке по ржаному полю, между грядок картошки, а на дне впадины чуть угадывается потемневшая, прижавшаяся к земле, сразу не разглядишь, изба. Постучали – вышла Агафья, улыбнулась, узнав Валеру, потом вышел и Карп Осипович. Перед нами стояли живые люди, но такие необычные: одежда, движения, речь – все иное, из далекого прошлого.
Никогда не забыть ощущения от погружения в этот иной мир. Перешагнув порог избы, мы оказались именно в XVI веке: маленькие окошки на уровне земли, большая небеленая печь, закопченные стены, лавки грубой работы, ткацкий станок, на стене светец, чтобы крепить лучину – все как в музее. А в переднем углу иконы, вовсе не похожие на привычные нам, и книги, книги…
Радушная встреча, рассказы хозяев о событиях за прошедший год, угощение, а на ночь – молитва. Записать не удается, потому что снаружи слышен постоянный гул, а я и так не все понимаю, что говорит Агафья. Вот и проблема, и сомненья в удаче. Утром обследуем окрестность, понимаем, откуда шум: совсем рядом настоящий водопад (горы есть горы). Агафья показывает нам козу и козла, кошку с котятами, а кот где-то в тайге промышляет. Идем на огород, опять окучиваем картошку, завоевываю симпатию хозяйки в процессе совместного труда и слушаю, слушаю. Нет, не зря мы сюда приехали: многое, о чем писали историки языка, основываясь на древних текстах, жило в речи этой женщины, было для нее естественным и неотъемлемым.
Агафья несет нам котенка (фото скрытой камерой).
Через два дня мы уговорили хозяев перебраться в нижнюю избу, где тихо и можно делать записи. И переселение со всем скарбом, козами и котятами состоялось, кот позже пришел сам. Агафью и ее отца я начала слышать и понимать, скрытым микрофоном мы делали записи речи, просили Агафью дать нам «автограф», т.е. написать письма, и она исполняла просьбу. Я храню эти листочки, написанные так, как писали в допетровские времена, и могу представить, как общались на Руси в тех далеких веках.
Автограф Агафьи (допетровский полуустав).
12 дней пролетело в трудах умственных и физических: помогали на огородах, валили кедры, чтобы зимой было чем согреться. Прощание было грустным. Мы еще не знали тогда, что это не последняя встреча – их будет еще три. Надо было возвращаться в наш привычный мир. Обратная дорога не обошлась без приключений, но все было позади. Теперь предстояло самое важное – обработать материал, доложить научному сообществу о нашей экспедиции. Взявшись за дело, мы публиковали научные статьи, выступали на научных конференциях в Москве, Ижевске, Саратове, Омске, а в Казани нам часто приходилось и просто рассказывать в различных аудиториях о Лыковых, о старообрядцах, о расколе церкви. Но везде и всегда мы представляли Казанский университет, его лингвистическую школу, ощущали себя причастными к настоящей науке.
P.S.: К сожалению, сегодня в КФУ не осталось ни одного диалектолога, хотя все живы и еще могли бы многое дать аспирантам и студентам. Убеждена, и не только я, что именно историческая фонетика, грамматика, лексика, диалектология – это основы филологического образования. Знание этих разделов науки о языке развивает у специалиста способность лингвистически мыслить, постигать философию языка, а значит, преподавать его совсем на другом уровне. И тогда в школе предметникамремесленникам не было бы места.
Июль 1984 г.
>>