Три года разницы в возрасте лежало между нами, но я не чувствовал расстояния и дышал на равных рядом с ним. Хотя в фантазиях, порой, напускал на себя важности и покровительствующего вида. В девять лет в полусонных дрёмах я грезил, что Митя – мой не друг, а младший сын – старшим я полагал другого своего красавчика Богдана, младшего меня на год, – грезил, что их похищают угрюмые и жестокие разбойники, я бросаюсь в погоню и спасаю своих любимцев. Их вот уже приготовились страшнейше мучить, а тут врывается Ярик, бац! – одному разбойнику, хрясь! – другого, трух-тарах! – третьего, покосил-перекосил всех-всех, и вот они – мои сыновья-сокровища, и мы с ними опять можем повсюду гулять вместе. В реальности очень редко мне приходилось подолгу гулять с ними. Вскоре родители Богдана сменили квартиру, и Митя остался у меня один. Он и я жили на одном этаже, мы играли во дворе друг с другом, привязались друг к другу и наши детские жизни шагали рядом друг с дружкой. Когда наши родители уходили, бывало, мы хаживали друг к другу в гости – счастливейшие для меня времена. То марки посмотреть, то просто покалякать ни о чём языком – что бы там ни было, рядом с Митей пребывать было мне сплошное удовольствие, я чувствовал себя радостно, вдохновенно и легко. Иногда нам даже случалось вместе куда-нибудь за город выезжать и там целый день-деньской выхаживать приключения на живописных просторах. Между тем такие наши встречи бывали столь же редки и мимолетны, как мимолетно бывает время, детство. Больше же мне приходилось о различных далёких с тобой совместных путешествиях просто мечтать. Ради Мити, составляющего столь важную неотъемлемую часть влюблённого меня и моей детской влюблённой жизни, мне не стоило труда отправиться хоть в какое далёкое фантастическое путешествие, и нам на пути том приходилось предостаточно претерпевать. Конец очередных пренаполненных опасностями странствий всегда оказывался счастливым и трогательным: при всех суровых испытаниях Митя непременно оставался целым и невредимым и мы оба выходили из них с честью. Хоть в фантазии я мог с тобой вволю наобщаться и налюбоваться, что и было мне наилучшей наградой за все мои столь великие фантазийные труды. И меж тем происходило наше дальнейшее отдаление и сближение.