Таёжный Тупик
<< Последняя из «могикан» >>
К Агафье — последней из «могикан», Агафьин берег, На Еринат к Агафье Лыковой (из дневника профессора)
Игорь Назаров


      27 июля 1988 года. Сегодня со старшей дочерью Светланой отправляемся в Абакан, а затем в Таштып и далее к Агафье Лыковой, последней из многострадальной семьи.
      Аэрофлот на этот раз предельно аккуратен. В 12 часов 45 минут точно по расписанию АН-24 взял разбег и через 45 минут мы благополучно приземлились в Абакане. Погода на всей трассе не баловала, сплошная облачность, местами дождевые тучи. На подлете к Абакану, после того, как вынырнули из тучи, увидели, что Красноярское водохранилище заполнено до предела и вода местами очень мутная. Значит, впадающие в него речки, ручьи и река Абакан вспучились от дождей. Это уже настораживает. Как прорвемся на Еринат?
      Вскоре на автовокзале взяты билеты в Таштып и, в ожидании автобуса, мы со Светой решаем заглянуть на рынок. Зелени, ягод помидоров уже много. Южане с Кавказа и Средней Азии балуют абаканцев и дынями, арбузами, персиками, правда, по баснословным ценам.
      В Таштыпе должны нас ждать остальные участники новой «лыковской» экспедиции: Лев Степанович Черепанов, Витольд Игнатьевич Шадурский и другие еще не знакомые нам, люди.
      Новый поход к Агафье планировался еще с зимы, когда мы узнали от Н. П. Пролецкого из Абазы о кончине Карпа Иосифовича Лыкова. Агафья осталась одна, последняя из этого рода «могикан». Но как же она живет одна в тайге? И чем ей можно помочь? От чего умер Карп Иосифович? Это главные вопросы, которые нас волнуют. Честно говоря, для себя я еще твердо не ответил на вопрос: «Следует ли уговаривать Агафью переехать к людям или нет?» Дело в том, что предварительные прошлогодние наши исследования говорят о серьезных нарушениях иммунитета у Агафьи. Об этом же свидетельствуют и предыдущие заболевания Лыковых «простудой» после контактов с людьми. А это означает, что при тесном контакте с людьми, даже в небольшом поселке, Агафья может быстро погибнуть от любой инфекции. Очевидно и другое – жить одной в дремучей тайге тоже крайне опасно. Что же делать? Где выход?
      Думаю, что в первую очередь нужно окончательно убедиться, что иммунитет действительно плохой (повторные анализы, определение антител к возбудителям широко распространенных среди людей заболеваний). Для этих целей предварительно в состав экспедиции была включена врач-иммунолог, которая прямо на месте могла бы провести некоторые анализы. Однако в последний момент какие-то причины не позволили ей поехать с нами. Значит, мне вновь нужно будет взять анализы крови у Агафьи и для исследования скорейшим способом доставить в Красноярск. Конечно, предстоит тщательнейшим образом проанализировать с точки зрения врача болезнь и смерть Карпа Иосифовича, а также сегодняшнее состояние здоровья Агафьи. Другие члены экспедиции продолжат или начнут изучать различные немедицинские аспекты «лыковского феномена».
      Около 19 часов мы прибываем в Таштып и попадаем в дружеские объятия Л. С. Черепанова, В. И. Шадурского и Н. П. Пролецкого. Знакомимся с новыми членами экспедиции: профессором Аркадием Сергеевичем Ушаковым из Московского НИИ медико-биологических проблем, специалиста по питанию; с Хакасской писательницей Валентиной Кирилловной Татуровой; с кандидатом сельхознаук Ольгой Ивановной Полетаевой, сотрудницей НИИ картофельного хозяйства из Подмосковья. Кинооператор, наш старый знакомый, Александр Матвеевич Губарев должен подъехать поздно вечером или завтра утром. Пролецкий приехал из Абазы на своей машине и приглашает нас со Светой побывать у него дома и переночевать. Заскочив в гостиницу лесхоза, где остановились все наши, и оставив там рюкзаки, мы уезжаем в Абазу.
      После ужина посетили городскую Абазинскую больницу, где я проконсультировал одного травмированного шахтера и взял пробирки для анализов крови Агафьи. В одиннадцатом часу вечера я с Николаем Петровичем отправился на рудник. После облачения в соответствующую шахтерскую одежду, мы спускаемся в шахту. Я впервые в шахте и мне все в диковинку. Николай Петрович в роли гида показывает штреки, стволы, ответвления, забои, шурфы, буровую установку, производящую страшный шум. Поражает, сколько же может «натворить» под землей человек. Анна Михайловна, жена Николая Петровича, работала в смене в эту ночь. Зашли к ней, посмотрели, как замеряется содержание железа в руде. Осмотрели механизмы, где опрокидываются вагоны с рудой и происходит ее дробление. Пробыли в шахте два часа, набегали довольно много по трекам, лестницам, наклонным ответвлениям – пришлось изрядно попотеть. В основных стволах освещение как в метро, довольно хороший воздух. В ответвлениях темнота, необходимо включать горноспасатель и индивидуальный фонарик на каске, здесь более спёртый воздух, местами с потолка за шиворот льется вода. Да, не зря профессия шахтера считается одной из самых тяжелых и вредных. Из-за непрерывных и продолжительных дождей наверху затоплен лифт и мы спускаемся и поднимаемся в клети на дополнительных стволах. В железном полу клети видны щели, а сквозь них черная бездна ствола, настолько глубокого, что в конце его внушительный диаметр переходит в черную точку. В заключение с удовольствием принимаем душ и потеем в парной. Домой вернулись во втором часу ночи.
      28 июля. Утром уехали в Таштып. Паводок не спадает, беспрерывно идет дождь. Река Таштып вышла из берегов и превратилась в бурлящий поток, вода в ней как глина. Деревни Верхний Таштып и Матур подтоплены. Стихия разыгралась не на шутку. Уровень воды в реках значительно выше, чем весной. Вертолеты и самолеты, конечно, не летают. Геологи с Каира передали по рации, что аэродром затоплен. Значит, и коса на Еринате, где садится вертолет, под водой. Представляю, что сейчас там творится! Так что, под вопросом, как и когда мы туда попадем.
      Посетили райком с просьбой при первой возможности забросить нас к Агафье. Вызвали в райком начальника геологической партии Анатолия Петровича Черепанова. Ссылаясь на хозрасчет, брать нас на самолет или вертолет он не хочет. После долгих дебатов принципиальное согласие достигнуто. Но погоды нет, и мы сидим «у моря» в ожидании. Днем читаем лекции в различных организациях Таштыпа. Я посетил районную больницу, встречался с хирургами и анестезиологами, знакомился с их работой, побывал в операционных. В 16 часов прочитал в больнице полуторачасовую лекцию о здоровье и о быте Лыковых. Рассказ был воспринят с интересом, много вопросов и суждений.
      Вечером в гостинице с интересом слушаю рассказ Аркадия Сергеевича о работе в Арктике, о космосе и космонавтах, в подготовке которых к полетам он принимал непосредственное участие.
      29 июля. Утро пасмурное, туман сползает с гор, постепенно начинает пробиваться солнышко, погода налаживается. Прогноз синоптиков благоприятный. По рации с Каира передали, что там погода тоже улучшается, но аэродром еще под водой. Уровень воды в реке Таштып не только не падает, но даже нарастает. Река вышла из берегов, топит в отдельных местах село Таштып. Река Абакан топит Абазу, там аварийная ситуация. Через перевал в Абазу сегодня пассажирские автобусы не пошли – где-то случились оползни, такого паводка старожилы не помнят. Сходили на аэродром, побеседовали с вертолетчиками. Они утверждают, что на Еринате сейчас высадиться нельзя, коса в воде. Обещали, когда полетят на Каир, посмотреть обстановку.
      День солнечный. Самолеты и вертолеты летают, возят грузы, меняют вахту. Но мы сидим, распоряжения С. П. Черепанова на аэродром, чтобы нас увезти, еще не поступило. А без этого начальник аэродрома Михаил Григорьевич нас на вертолет не посадит. Но мы особенно и не торопимся, высокая вода спутала все карты, высаживаться нам некуда.
      Днем провел осмотр шести работников лесхоза, дал рекомендации по лечению. Вечером Валентина Кирилловна рассказывает нам о Хакасской литературе и писателях, о периоде коллективизации и репрессий в этом краю, Аркадий Сергеевич – образно и живо – о своей поездке в Тоджу, красивейший уголок Тувы, а также в Канаду.
      У В. И. Шадурского сегодня образовался большой флюс на верхней челюсти слева. Пришлось отвезти его в больницу, где ему вскрыли флюс и оставили в больнице на ночь. Под большим вопросом его участие в экспедиции. Даже если у него все будет хорошо, с гнойным процессом во рту его пускать к Лыковым нельзя.
      30 июля. Ночь звездная, утро туманное, но ветреное. По словам вертолетчиков, в верховьях ручьи уже не несут глину. Значит, дожди там прекратились, и вода пошла на убыль. Возможно, сегодня улетим. В 11 часов, после долгих переговоров с А. П. Черепановым, начальником аэродрома и райкомом, дано добро на вылет. Это хорошо, но только жаль Витольда Игнатьевича, которого мы оставляем в Таштыпе.
      В 12 часов 50 минут МИ-8 начал наматывать уже знакомые мне километры тайги. Сверху хорошо видно, как река Таштып мутно-глинистой лентой разлились по берегам. День солнечный, клочьями проходят белые-белые облачка. Навстречу плывут горы, местами их вершины покрыты снегом. Через 15 минут внизу показалась грязно-коричневая лента реки Абакана. Он резко раздался вширь и затопил деревья по берегам. Острова также затоплены, видны только верхушки деревьев. Небывалый паводок от многодневных дождей. Белый туман заполняет каньоны между гор, а вершины открыты. Пятнами лежит на горах сероватый прошлогодний снег. Светланка на все это смотрит широко раскрытыми глазами, блестящими от интереса и возбуждения. Видно, что маленькие ручьи и речки тоже многоводнее обычного, но вода в них уже не такая грязная и очевидно идет на убыль. Вот только снизилась ли она на Еринате настолько, чтобы можно было нас выбросить на косу?
      Валентина Кирилловна не теряет времени зря, устроилась рядом с пилотом в кабине и берет интервью. Александр Матвеевич открыл иллюминатор и ведет киносъемку. Аркадий Сергеевич и Ольга Ивановна увлеченно щелкают фотоаппаратами.
      Далее тумана и туч нет, и горы предстают в полном своем великолепии. Мелькает много горных озер. Местами видны свежие оползни – дожди поработали на славу. Показалось «поворотная» гора и, снижаясь, вертолет идет по каньону Абакана. Вода в реке высокая и мутная. Показываются домики геологов Волковского участка на реке Каир. Делаем круг. Видно, как по аэродрому, словно по фарватеру, течет вода. Только верхняя часть посадочной полосы уже освободилась от плена реки. Садимся. Неужели дальше не полетим? Быстро выбрасываем мешки с глиной для буровых и берем курс на Еринат. Через несколько минут слева обозначилась «северная» изба Лыковых. А вскоре, завернув за гору, увидели вторую избу на пенистой речке Сок-су. Делаем круг над избой и идем вверх по руслу Ерината. Вода в реке очень высокая, но видно, что уже снизилась. Кругом хаос из навороченных камней, вырванных с корнем деревьев. Все это перемешала чудовищная сила паводка. Места стали совсем неузнаваемы.
      Свернули к избе Агафьи, сделали круг, выбирая место для посадки. Однако все косы и та, на которой мы раньше садились, залиты водой. Медленно идем вдоль реки, выбирая подходящее место для посадки. Наконец, заметили малюсенький пятачок гальки у левого берега Ерината. Осторожно, как бы ощупью, боясь зацепить винтом, растущие по берегам деревья, вертолет приближается и садится на это местечко. Выгружаемся. Вертолет бережно поднимается с гальки и уходит в сторону Каира. Сразу наваливается оглушительная тишина и жаркое горное солнце Саян.
      Не успеваем мы еще навьючить на спины свои рюкзаки, как на берегу сверху из кустов выныривает фигурка Агафьи, пристально вглядывающаяся в приезжих. Узнает старых знакомых, приветствует вновь прибывших. А мы с облегчением вздыхаем: «Слава богу, жива Агафья!».
      Тут же, сразу, на поваленном дереве, устраиваемся и начинается обмен новостями, вручение привезенных подарков (семена различных овощей и злаков, зеленый платок с красными цветами и др.). Наш кинооператор А. М. Губарев успел до появления Агафьи спрятаться со своей камерой за деревьями и ведет съемки первых радостных минут встречи. Агаша минут пять его не замечает, да и мы отвлекаем. Затем, к всеобщему смеху, ее зоркий глаз засекает его в кустах, и своим протяжным голосом она говорит: «Ал-л-ек-са-ндр, однако? Опять своей машинкой балуется». На лице ее выражено неудовольствие, ведь еще прошлым летом Александр Матвеевич доставлял ей неприятности своими съемками, такими греховными, по ее понятиям. Просим кинооператора не омрачать радость встречи.
      Насытившись первым общением и новостями, отправляемся вверх по реке к избе. Паводок поднимался невероятно высоко, все искорежил и изменил вокруг. Знакомые ранее места стали совсем неузнаваемыми. Еринат серо-белый, мощно несет свои воды. Даже приток Ерината Туй-Дай из малюсенького ручейка превратился в бурную реку, сметающую все на своем пути.
      Минут через десять мы уже поднимаемся на пригорок к избе. Возле избы уже доделанная, в прошлом году начатая нами, землянка, а рядом «загородь» для коз. Их значительно прибавилось, не меньше пяти. На подоконнике греется на солнышке белый с темными пятнами маленький котенок, которого подарили геологи, работающие в верховьях Ерината. Изба Агафьи несколько потемнела и уже не пахнет свежим деревом и смолой. Внутри относительный порядок. К старой малюсенькой избушке, «хижине дяди Карпа», как в прошлом году мы ее прозвали, прилеплена пристроечка для козы. Агаша разрешила нам остановиться лагерем у этой избушечки. Тут же есть место и для костра.
      Сбрасываем с себя рюкзаки, а Агаше уже не терпится выложить свои новости, рассказать о житье-бытье за прошедший год. Главное событие, конечно, смерть отца. Выясняется, что первой заболела Агафья, сразу после посещения ею геологов на Каире, там многие кашляли и болели (февраль – эпидемия гриппа!). Агаша уже на Каире стала недомогать, чихать, появилось першение в горле, насморк. Пробыла у геологов сутки и через день после возвращения совсем слегла. Была сильная слабость, жар, кашель, болело горло. Через день заболел и слег отец. Как и у Агафьи, у него наблюдалось чихание, першение в горле, кашель, жар.
      Вот как рассказала об этих событиях сама Агафья: «В январе 22-го числа (по старому летоисчислению) пошла к геологам. Тятя в это время чувствовал хорошо, тяте-то пожить еще надо было. Еще дрова пилил, но не берегся, не одевался. Дрова, бревна тяжелые с пашни таскал – к избе тянет. Говорила ему: «Не по годам таскаш!». Наготовила ему еды, напекла хлеба и пошла к геологам. На Каире в столовой была, там дневала. Была и у начальства. Заходил к ним Алексей Викторович Самсонов – заболел, простыл что-то, его отправили к врачу самолетом. У геологов Наталья чихала, кашляла. Ночевала с ней в одной избе. Галина повариха как начнет кашлять. Я тоже занемогла, чихала. Пришла домой с Виктором (рабочий геологический партии), пособил сено принести от геологов. Пришла в субботу, хотела через воскресение идти снова к геологам. В этот день начала кашлять, болело горло, внутри затровилось. В понедельник ослабла, на лабаз не могла сходить за мукой. Легла. Не смогла обедать. Варила укроп, малину, мать-мачеху. Хлеб, мед не пошел. Утром стало полегче. Сходила по воду, сварила обед. Тятя стал жаловаться: «Ох, тяжко сердцу, ох тяжко!». Чихал сначала, а потом кашлять, был страшный кашель. От еды была тошнота, рвота. Варила крововик (чистотел), мяту (привезенную нами прошлым летом – И. П. Н.), мать-мачеху, крапиву, пихтач. Взяла его страшная одышка, ничего не ел. В среду вечером ходила в ямку (где хранится картошка), нарубила дрова, но было тяжко. Тятя вечером вышел на улицу и упал. Я перепужалась и без лопатины (верхней одежды) вышла на мороз. Поднять (отца) не могу и в избу не могу попасть – он на двери нажался (навалился). Перемерзла, долго билась, в щель-то кое-как протиснулась, одела лопатину и снова тащила. Кое-как затащила, он снова упал. А он уже ночь с утром смешал умом-то. Кашлял, хрипело в горле. Натерла нагревательной мазью (топленое сало из маральих ног), завернула в одеяло. Только отошла, забылась от натуги, а он пошел на улицу, дверь закрыл (снаружи), упал, зашиб спину о стену или лесенку. Вышла подымать. Встать не может, подняться не может. Билась не один час, потом уже привязала лямочки. Тятя возьмется (рукой), да опустится. Кое-как подняла и завела в избу. Мазью натерла, орешным (кедровым) маслом, нагревала воск, мед с редькой, мать-мачеха, крапива, полынь. Заболел тятя во вторник, падал – в среду, в воскресенье причастила. Стала спрашивать разрешение на выезд, если он умрет. Он к своим-то, к Анисиму, не разрешил. «Человек бы нашелся добрый на житье. Ежели нет, то одной жить».
      Сама-то продолжала еще плохо себя чувствовать, сильно кашляла, был жар. У тяти и у меня пробивал пот, тело делалось студеным. В воскресенье до утра тятя дожил. В понедельник масло давала, овсяную крупу отвар – маленько пил. С пол-дня дух мертвый пошел! Руки мокрые и студеные, как ледяные. Еще травой попоила: богульник, верец, (можжевельник). Страшная одышка взяла, дух ме-рт-вый! В горле защелкало, трескоток, не мог откашливать из-за болей в спине (травмированной при падении). Сама есть не могла, тятя все говорил: «Поешь, тебе есть надо». Заботился. Воском горячим грела грудь. Был холодный, но ему жарко было, все дверь просил открыть.
      Умер тятя еще до света во вторник. Третьего февраля он убрался (умер), двух дней не дожил до смерти мамы. Часа в два-три встал тятя, спросил: «Сколько время до света?». Встал на ведро (помочиться), лег на бок лицом к печи – и все! Икона Спасителя подала звук. Двадцать минут девятого пришли ангелы и тятя заговорил с ними и через минуту – дух вон!
      Нужно было шить смертную рубаху. Тятя говорил, могилу выкопать на косогоре, но земля-то замерзла – выкопать не смогли. Напуститься (пойти) к геологам страшно было, сильно ослабла, кашляла. Еще скорби могла болезнь принять. Понудилась (пересилила себя), в кожаных обутках на лыжах пошла на Каир. Болела голова, кашель был. В пути два раза костер разводила у кедры Дмитрия и у шалаша на речке. Наледи были страшные, лыжи обмерзали – идти нельзя и лед не обобьешь с лыж, у костра оттаивала. Воду кипятила, в потемках пол-восьмого пришла к поварихе. Сказала им, что тятя убрался, пришла с великого горя.
      Дали телеграмму Анисиму. Ждала его у геологов. Чуть жива ходила, только гляжу, чтоб не пасть. Дали пить красные таблетки. Запасу своей еды было мало, геологи давали яйца сырые. Беспокоилась об оставшихся козлах и козлятах. Анисим приехал шестого февраля и на вертолете улетели домой (на Еринат). Был милиционер, следователь, прокурор, Ерофей и Сергей Петрович Черепанов. Кошки объели руки у тяти. Милиционер зашиб кошку, а других двух – Ерофей.
      После похорон тяти Анисим решил взять меня с собой и стал собирать все в дорогу. Но я отказалась – очень плохо себя чувствовала и боялась преставиться (умереть) в дороге. Растрясло бы меня совсем в автобусе или в поезде. Тятя тоже не дал разрешения на выезд. Год-то все равно здесь жить надо у могилы», – завершила свое печальное повествование Агафья.
      После отъезда гостей Агафья осталась одна, больная. Продолжала еще долго и тяжело болеть – около четырех недель. Был сильный кашель («кашляла сухим гноем»), однократно было кровохарканье. Вместе с травами (крапива, багульник, крововик, брусничник, вереск), она осмелилась пить и таблетки, оставленные нами – ампицилин, олететрин, а также принесенные от геологов – пиктусин. «Вот когда зимой-то смешалась я (принимала «мирские» таблетки), то потом шесть недель молилась», – говорит Агафья и добавляет: «После таблеток-то меньше кашлять стала. При болезни волосы многие вылезли, много было седых. Вылазили, вылазили, сейчас седые вылезли. Малешника коса-то стала», – показывает Агаша, скинув платок.
      Из рассказа Агафьи и всей логики прошедших событий выявляется вновь связь заболевания Лыковых с контактами с больными геологами. Кстати, Агафья сама уже четко уловила эту связь: «Как схожу к геологам, так болею». Очевидно, что Карп Иосифович умер от гриппа или другой респираторной вирусной инфекции.
      Разожгли костер, готовим обед. Мы с Агашей пошли на верхнюю яму за картошкой. По пути Агаша вновь рассказывает о своей нелегкой жизни. Рассказывая о своих злоключениях за год, Агаша все время подтрунивает над собой и, вероятно, этот юмор ее во многом спасает. Весной повадился к ней ходить медведь. Пришлось несколько раз стрелять из берданке в воздух – отпугивать пришельца. Страшновато, видно, ей было одной. «Как темная ночь, так я стреляю!» – подтрунивает над собой Агафья. Для отпугивания медведя она соорудила «пужало» из красного платья, набив его соломой и водрузив на полку возле избы. Такое же пугало она сделала у могилы отца, которая находится в 35-40 метрах от избы на северо-восток. Тело Карпа Иосифовича обложили плахами, копали могилу не глубоко (земля промерзшая, а отогревать костром по их верованию нельзя), вероятно, поэтому трупный запах привлекал медведя и он пытался разрыть могилу. Помогло ружье, а теперь охраняет покой Карпа Иосифовича красное пужало. В этом месте водятся змеи, одна даже к окошку подползала.
      В разговоре Агафья слегка пожурила и меня. «А Светлана-то твоя!? Смотрю, будто знакомая. Постриглась только (с интонацией неодобрения)». Агаша с мягким укором выговаривает мне: «Лани (прошлым годом) наказывала тебе не привозить Александра, он опять снимает». Трудно объяснить таежнице, что приезд кинооператора – не моя инициатива и у меня нет прав что-либо запрещать людям. Я понимаю ее тревоги, и сам никогда не сделал ни одного снимка фотоаппаратом.
      Вечером у костра Агаша рассказывает, с каким трудом она ходила зимой за сеном для коз в «северную» избу и, чаще, в избу на речке Сок-су. Приходилось раза два в неделю проделывать этот тяжкий путь. «В гору-то бьюсь, бьюсь по снегу, да лыжи за собой тащу. Только на болоте на них встаю. Тюк сена навьючу и бьюсь назад. Ой, тяжко!» – рассказывает Агафья. И здесь тоже добрые намерения людей, привезших коз Лыковым, оборачиваются для Агафьи непосильной ношей. После этого рассказа до наступления сумерек мы пошли рубить березовые ветки для коз на зиму.
      Ярко горит костер, а Агаша продолжает свои повествования. Выясняется, что с Линковыми у них были большие разногласия по вопросам религии. «Адежа на них не христианская. Николай Алексеевич уговаривал с магазина брать сахар, сгущенное молоко, масло, сухое молоко. Это негодно! Всего страшнее – всех христиан поставил еретиками на проклятие. Анисима объявил еретиком. С Анисимом мы одной веры, только пенсию получает. Да и поселок весь христиане. Я-то Псалмы наизусть знаю, а Анисим и они не знают, а вера у нас одна. Матрена возвращалась, шумела, шумела. Она хотела в свое переучить (в смысле веры). Тятя сказал Николаю Алексеевичу: «В своем-то доме распоряжайся, как хочешь, а у нас не годится». Агафья, смеясь, рассказывает и о других разногласиях с Линковыми. Тятя сказал: «Сердце не лежит к ним», не стал их держать и картошки мало на зиму. Ленковым пришлось уйти. «А на «севере» зимой очень много снега было», – неожиданно переводит разговор Агафья на другую тему. И добавляет: «Север есть север. Ручей на «севере» высох, понял, что не нужен (людям)». Временами над нами воздух рассекают летучие мыши или «мытапыри», как их называет Агафья.
      Помимо практической помощи Агафье (пилим дрова, заготавливаем веники для коз на долгую зиму) каждый член экспедиции проводит еще и исследования по своему профилю, пытается осмыслить феномен Лыковых с позиций своей профессии. Так, писателей Льва Степановича Черепанова и Валентину Кирилловну. Татарову интересуют социальные и нравственные проблемы, язык Лыковых. Профессора Аркадия Сергеевича Ушакова из Института медико-биологических проблем – их питание. В беседе с Агафьей он подробно выясняет, какую пищу, сколько и как часто они принимали. Потом на основе, этих сведений будет рассчитан рацион, определена полноценность питания. Выясняется, что голодание было систематическим, основной источник белка – рыба, но, ее было очень мало, крайне редко Лыковым удавалось отведать маральего мяса. Горох Агафья узнала 20 лет назад, никогда в жизни она не ела сахара, масла, молока, творога. Но зато в ее рационе были необычные добавки, например, корень бадана или лист картошки, который она. отваривала и добавляла в хлеб. С жирами у таежных отшельников особых проблем не было – они получали их из конопляного семени и кедрового ореха.
      Аркадий Сергеевич рассказал о своей работе и проблемах космической медицины. Оказывается, многие сдвиги в организме космонавтов по сути схожи с возникающими под влиянием других стрессорных факторов, в том числе операционной травмы. Вероятно, та антистрессорная терапия, которую мы разработали и успешно принимаем у хирургических больных, может пригодиться космонавтам. Потом, когда стемнело, Аркадий Сергеевич «просветил» нас в отношении звездного неба, его созвездий и даже легенд, связанных с ними.
      Только около полуночи затихают наши околокостровые беседы и Агаша приступает к вечерней молитве. «Обедает» она уже около часа ночи. Лев Степанович и Александр Матвеевич устраиваются спать в «хижине дяди Карпа», остальные – на полу в избе Агаши. На пол легла шкура марала и мы спим как на печке, в легкой рубашке – жарко. Вначале мои товарищи устроились спать ногами к иконам, но Агафья их быстро развернула – головой. Светланка спит беспокойно, два раза вскакивала – что-то приснилось. События сегодняшнего дня взбудоражили мою впечатлительную дочку.
      31 июля. Проснулся под охи и ахи Агаши. «Терпнут и крепнут руки». Утро солнечное. Выйдя из душной избы, сразу «пьешь» живительный воздух тайги. Интенсивно шумит Еринат. В распадке реки Курумчук висит белый туман. Над водой легкие испарения, а вода бело-серая, значит, еще недостаточно очистилась. Уровень воды несколько снизился, но река еще далеко не в русле.
      За завтраком Агафья рассказывает, как она чуть не утонула, переправляясь через речку у шалаша по дороге к геологам. Прошли снега, а затем начали таять, речка и вздулась, стала непреодолимым препятствием. Пыталась сваливать кедрач у берега, чтобы перекинуть «мостик». Но он ломался и уносился бурной рекой. Пришлось подниматься выше и там «через талину еле-еле переправилась, дважды замокала вся».
      После завтрака постепенно наползает «морок», и вот уже упали крупные капли дождя. Каждый из нас занят своим делом. Я провожу медицинский осмотр Агафьи. Обследование Агафьи в этот день показало, что давление и пульс у нее в норме. Сегодня пульс у нее 76 ударов в минуту, ритмичный, артериальное давление 120/70 мм рт.ст. В легких жестковатое, «пятнистое» дыхание, прослушивается по всем легочным полям, справа под ключицей резкое ослабление дыхания в диаметре 3 x 3 см, справа под лопаткой также ослабление дыхания. Тоны сердца чистые, громкие ритмичные, шумов не выслушивается. Живот мягкий, безболезненный, печень и селезенка не увеличены. Уточняю некоторые детали болезни Агафьи и Карпа Иосифовича зимой. Приходится констатировать, что с каждым годом в легких у Агафьи нарастают патологические изменения.
      Валентин Кирилловна что-то пишет в свой писательский блокнот, переспрашивает Агафью и меня о названии близлежащих гор и речек. Ольга Ивановна готовит свои пузырьки для каких-то анализов и исследований растений и разных букашек. Аркадий Сергеевич беседует с Агафьей о питании, выясняет, какой и сколько они принимали пищи. Потом будет рассчитан калораж, определена полноценность питания. Выясняет, что голодания были систематическими. Основной источник белка – рыба, ее был мизер. Тем не менее, Лыковы были «нормальными» людьми в физическом и психическом плане. По предварительным расчетам Аркадия Сергеевича, белки они употребляли не более 20 г в сутки, что в 5 раз меньше необходимого по нормам всемирной организации здравоохранения. Жиры получали из конопляного семени и, конечно, из кедрового ореха – с ним проблем особых не было. Витаминов водно– и жирорастворимых, вероятно, было недостаточно. Никогда в жизни Агафья не ела сахара, масла, молока, творога. Но в пищу использовали некоторые добавки из растений (бадан, лист рябины и др.). Например, лист картошки отпаривали и добавляли в хлеб. В связи с явными дефектами в питании Лыковых нужно будет определить в крови Агафьи липиды и их фракции, холестерин, белки и их фракции, особенно глобулины, принимающие участие в иммунных реакциях организма.
      После некоторого перерыва Агафья вновь ушла в избу молиться, ведь сегодня воскресенье и молебен идет дольше обычного, он продолжился 5 часов. Праздничная молитва читается голосом с протяжными модуляциями. По избе продолжает долго разноситься гнусавый высокий голос: «Господи помилуй, Господи помилуй! Святого отца и святого сына...». При этом Агаша не забывает выполнять свои домашние хлопоты. Например, продолжает шуровать кочергой в печке, которую она растопила и готовит тесто для «хлебов». Сегодня она щеголяет в валенках, несмотря на лето, и цветастом платье с неровно подшитым подолом. Молитва продолжается, а котенок вьется у Агашиных ног. Хозяйка крестится и кланяется, а кот устроился на валенке, блаженно жмурится и мурлыкает – помогает ей молиться. Вчера вечером она с ним долго играла, называя «хозяином». Рассказывала: «Как мужик одет-то. Видишь (обращаясь ко мне), черная шапочка одета и сапожки, а на спине лапотина (костюм). Кошки ранешние хорошо узнавали молитву. Как прощаться (заканчивать молитву), так сыпнут к чашке (смеется). Узнавали Богову молитву, только что не могут говорить».
      Под звуки молитвы Агаша чистит картошку (ранее она этого не делала, варила не чищенную). Спрашиваю: «Агаша. ты уже начала чистить картошку?» – «Прошлогодняя. Кожура-то извелась. Ежели свежая, то не чистим». Агафью смущает магнитофон в руках у Льва Степановича. Она спрашивает: «Затушил его?» (понимай – «выключил»). К концу молитвы снова проглянуло солнышко сквозь тучки, запели птицы, и все вокруг засверкало в каплях дождя. Должно быть, молитва просветила и душу Агафьи.
      Закончив молитву, Агаша вышла из избы. Александр Матвеевич пытается снимать ее из-за поленницы, но сразу разоблачен таежницей и вынужден оставить это не богоугодное дело. В разговоре с нами Агафья добрым словом вспоминает геологов Алтайской экспедиции с реки Бия. Они хорошо помогли Агаше, пилили дрова, делали завалинки к избе. Старшим у них был Романцев Борис Васильевич, который живет на Бие в Алтайском крае, а его сын, сестры и мать в Кизиле. Вероятно, Борис Васильевич одной с Агафьей веры и не только хороший, но и скромный человек, т.к. не хотел, чтобы Агаша рассказывала Пескову и Черепанову о его помощи («чтобы не писали в газетах»).
      Разговор вновь касается возможности переезда Агафьи к людям. Лев Степанович приглашает ее переехать к себе в Одинцово Московской области. Агафья категорически отказывается: «День и ночь шум стоит» (говорил Борис Васильевич). «Ежели ехать, то к Анисиму. Где курят, там у меня кашель, как только схвачу этого духу».
      Пошли на могилу Карпа Иосифовича. Анисим Тропин из Киленского делал крест на могилу. Закапывали тело зимой не глубоко. «Ерофей с ломом пробовал, где земля более податлива, кострами землю не отогревали. Могилы-то копают без огня. Тело обложили плахами, после сяла земля-то, я заправляла. Весной приходил медведь, хотел разрыть (могилу), отпугнула выстрелом, а затем пужало из красной рубахи сделала», – рассказывала Агафья.
      Ольга Ивановна наловила на огороде Агаши много различных букашек, законсервировала их и повезет в Москву для тщательного исследования, как переносчиков заболеваний картофеля. Взяты на исследование стебли и корни «лыковского» и привозного («синеглазка», «канадка») картофеля. Но уже сейчас Ольга Ивановна делает заключение, что «лыковский» картофель, который раньше по предыдущим исследованиям был полностью здоров, начинает заражаться от привозных сортов. Вновь добрые начинания «мирских» людей, привезших лучшие сорта картофеля, оборачиваются бедой для Агаши. Рекомендовано Агафье скормить весь привозной картофель козам, а на еду и посадку оставить только свой. Кстати, сегодня Ольга Ивановна потратила немало усилий, облазив все косогоры, замеряя «пашни» Агаши – оказалось 33 сотки. Сколько же нужно затратить усилий, чтобы обработать этот огромный склон горы, именуемый огородом?
      За день погода несколько раз менялась. Было солнце палящее, было пасмурно, а к вечеру надвинулись тучи и громыхнул гром, полил дождь. Вечером после дождя похолодало, небо прояснилось и покрылось ярчайшими звездами. Развели большой яркий костер. Сидя у него Агаша вновь повторила все перипетии своего перехода на новое место жительства. К 12 часам ночи из-за восточной горы выкатилась огромная яркая луна.
      1 августа. Утро росистое, яркое. В половине девятого из-за горы выплеснулось солнце и сразу четкие краски летнего таежного утра сделались размытыми, восточная и Туй-дайская горы подернулись синеватой дымкой. Еринат с шумом несет свои воды, создавая беспрерывный звуковой фон, переливаясь бурунами на камнях и шиверах. Вода в нем еще несколько уменьшилась, но далека от привычного уровня.
      Сегодня рабочий день. Сначала валим лес, который прикрывает избу с юга и юго-запада. Подрубаем ствол со стороны, в которую нужно свалить, а затем подпиливаем с противоположной чуть выше. При этом длинными шестами направляем, спиливаемый ствол в нужном направлении. Одна большая береза, падая, зацепилась за кедр, и мы не можем ее никак сдвинуть. Несколько мужчин стоят в раздумье. Что делать? Решаем, что нужно залезть на соседний кедр и накинуть веревку на березу, чтобы потом стащить в сторону. Но подошедшая Агаша мягко, со смехом, отвергает наш план: «Нужно петелькой, петелькой!» Вмиг в ее руках появляется толстая веревка, через петлю пропускается конец веревки и на стволе образуется веревочное кольцо. Это кольцо с двух сторон подталкивается вверх шестами и вскоре оно уже высоко на стволе. Осталось взяться за веревку и дружно дернуть в нужном направлении. Так сложная для нас проблема вмиг была решена Агафьей самым простым способом. «Тятя эдак всегда делал».
      Свалив несколько деревьев, переходим к более жизненно важной для Агаши проблеме. Дело в том, что зимой в избе сильно промерзал потолок, потому что на чердаке почти не была засыпана земля. Вот это и нужно сделать сегодня – Агаше одной это не осилить. Ведь землю нужно сначала выкопать из сильно каменистой и проросшей корнями деревьев почвы, а затем поднять на потолок. Всеми силами наваливаемся на эту работу, распределив обязанности: кто копает землю кайлом, кто рубит корни топором, кто нагребает в ведро, подает на верх, принимает и утрамбовывает на потолке. Мы с Ольгой Ивановной работаем наверху. Нужно заделать все пазы и насыпать не слишком толстым слоем землю. К обеду половина крыши засыпана. Агафья принимает работу с улыбкой, говорит: «Добре, добре!». Это нужно понимать так, что качество работы ее удовлетворяет. Выдохлись мы изрядно. Теперь – мыться на Еринат, благо день солнечный и жаркий, и за обеденный стол, где нас ждет невообразимо вкусный суп, приготовленный Валентиной Кирилловной и Светланкой.
      Сразу после обеда опять за работу. Через час верх избы полностью утеплен. Теперь нужно доделать начатые уже завалинки. Изрядно намаявшись и натаскавшись ведер с землей, присели передохнуть тут же на завалинке. Агаша, которая тоже принимала активное участие в возведении завалинки, с улыбкой вновь вспоминает свою, отнюдь не легкую, жизнь и тяжелые болезни. Приятно услышать положительную оценку нашего участия в ее судьбе. Агаша говорит: «Ежели бы не Игорь Павлович, то еще той-то зимой (позапрошлой) было бы совсем худо или убралась бы (умерла). Все же помогло то, что Игорь Павлович советовал. Принимала редьку с медом, багульник, прогревающий пластырь, мази. А этой-то зимой и таблетки. С рукой опять же помог. Жалко, что когда Наталья болела, не знали мы такого, может, и поправилась бы». Эти высказывания, конечно, свидетельствует о тех больших изменениях в мировоззрении Агаши, которые произошли со времен первой встречи с «мирскими» людьми.
      Продолжая разговор о своей болезни зимой, Агафья говорит: «Погляжу в зеркало – старуха» (да и сейчас еще она выглядит похудевшей). «На спине спать не могла – задыхалась, верец (можжевельник) принимала». Агафья вновь четко проводит мысль о связи своего заболевания с посещением поселка геологов, об опасности общения с больными, кашляющими и чихающими: «Больных-то опасаться надо». Случались у Агафьи и небольшие травмы. При этом она использовала противоожоговую, эритромициновую и цинковую мази, оставленные нами.
      Пытаемся убедить Агафью, что не нужно так много в огороде убиваться – люди помогут. В ответ слышим: «Лани после вас ни единого не было. Каирских ни одного человека не было. Анисим и Ерофей ни одного дня ни ночевали (после похорон), а я была шибко больная, на Каире-то три дня они были, могли бы пожить и помочь (с обидой в голосе). Песков тоже ни в чем не помог». Далее выясняется, что В. М. Песков настраивал Агафью против Льва Степановича, говорил: «Ежели снимать будет, да с кинокамерой, то не принимай совсем».
      Светит солнышко, мы с удовольствием представляем ему свои лица и руки. Спрашиваю Агафью: «Загораешь ли ты на солнце?» Отвечает: «Без рубахи-то я никогда не хожу. Кто ночует без рубахи – эпитимья!».
      Вновь пытаемся выяснить, как Агафья смотрит на переезд с Ерината. В ответ на мой вопрос о переезде и жизни в Кызильском монастыре, Агафья начинает издалека. «Анна Лукьяновна (живет в Киленском) правила (лечила) меня и сказала, что в монастыре многочувственники, не единогласные, и она ушла оттуда». Поэтому Агафья не знает, сможет ли жить в монастыре. Выходит, что эта возможность для нее тоже не подходит. «У Анисима вера подходит, но тятя сказал туда не ходить, не разрешил. Надо такого человека, чтобы сюда приехал – дак и все, чтоб без развороту», – заключает Агафья. И далее: «Если бы Линковы не наседали с верой своей, то можно с ними жить, только молиться отдельно. Я молилась бы в маленькой (избушке), работать можно вместе, а питаться раздельно».
      Далее Агафья вспоминает своих умерших родственников, уточняет, что Дмитрий умер в 39 лет, Саввин в 48, а Наталья в 46. Спрашиваю: «Агаша, какие у тебя запасы пропитания на зиму?». Выясняется, что запас муки составляет два куля, один привез Иван Васильевич Тропин, а другой племянник Анисима. «На год не издержать. Для одной ведер 20 (картошки) посадила бы, одной-то мне куда более», – говорит Агафья. Попутно выясняется, что иногда, в основном летом, Агафья пьет козье молоко, даже угощала меня и Светлану. Из молока делала творог на Пасху. Хранится этот творог в берестяном туеске и, естественно, не в холодильнике – это вызывает у меня большие опасения – возможно пищевое отравление. На молочной сыворотке Агафья заводит так же тесто для сухарей. Агафья отмечает и пользу яиц, привозил их Борис Васильевич, пила их сырыми – «это помогало, становится легче (когда болела)». Имеются у Агафьи небольшие запасы высушенного маральего мяса. Вероятно, в знак особого расположения, дала кусочек его попробовать Светлане. Когда было заготовлено это мясо, осталось неясным.
      Из разговора в реальную жизнь нас возвращает Агафья: «Заваленку сегодня доделать надо, завтра праздник – святого Ильи день, работать нельзя». Через некоторое время заваленка полностью доделана. Однако физическая нагрузка всеми нами переносится неважно, отмечается утомляемость, слабость, чувство «невесомости», одышка. Измерил артериальное давление и пульс – ни у кого нормальных показателей не оказалось.
      Вечером удивительно тепло, небо заморочило. Похоже, что погода может испортиться. Ночь тихая, теплая. Не спится. В четвертом часу ночи небо прояснилось, появилась луна, под ее лучами Еринат шумит «серебром». Очарование ночи за окном и ровный шум реки убаюкивают, навевают какие-то диковинные сны.
      2 августа. Против ожиданий утро солнечное и теплое. Вода в Еринате светлеет, появляется зеленоватый оттенок, уровень медленно снижается. С утра сборы в дорогу, возможно, сегодня, как договаривались, прилетит вертолет. Вновь провожу медицинский осмотр членов экспедиции. После ночного отдыха показатели артериального давления, пульса и самочувствия несколько улучшаются. У Агафьи все показатели прежние. Оставляю ей бинты, эуфиллин, анальгин, ампиокс, бисептол и другие лекарства, травы и мази. Даю подробный инструктаж к применению лекарств и записываю это в специальную тетрадку, приготовленную Агашей. Конечно, записи мои кратки и примитивны: анальгин – при болях и жаре, эуфиллин – при одышке и удушье, ампиокс – при болях в горле, при кашле и жаре, бисептол – при расстройствах желудка и кишечника. Еще раз обговариваем возможные различные варианты болезни и что, когда делать и принимать.
      Устроили генеральную уборку в избе. Скоблили и мыли полы, вытрясали одежду, одеяла, маральи шкуры. «Избу-то изгоили», – с удовлетворением констатирует Агаша. Это, очевидно, нужно понимать как «вымыли, сделали чистой». Приготовил пробирки для взятия крови на анализы у Агафьи. Конечно, спросил у нее разрешения на взятие анализов, пояснив, что в этот раз заранее я их брать не буду, а только тогда, когда прилетит вертолет, чтобы быстрее доставить в лабораторию и чтобы они не успели испортиться при длительном хранении. «Эдак, эдак!» – кивает головой Агаша.
      Со Светланкой выкопали и поместили в полиэтиленовые мешки с мокрыми тряпками четыре маленьких кедра. Увезем с собой, может быть, они приживутся на даче или на могиле мамы. Кстати, Агафья называет полиэтилен «светлой тканью».
      До обеда ходили к «поворотной» скале, что не далеко от поселения Агафьи вверх по Еринату. Река с остервенением ударяет в лоб скалы и под прямым углом поворачивает на восток. У скалы сильнейший «прижим», туда прибило три большущих кедра, вывороченных паводком с корнями. Один кедр висит на скале в полутора метрах от воды – значит, это был уровень паводка. Лев Степанович, Аркадий Сергеевич и Александр Матвеевич пытаются увековечить этот красивейший уголок первозданной природы, делая фотоснимки с различных точек. Уже 12 часов 30 минут, а вертолета нет.
      После обеда Аркадию Сергеевичу приходит в голову мысль взять в качестве сувенира о нашем пребывании на Еринате срез кедра. Все загорелись этой идеей – из бревна, лежащего возле костра, спиливаем тонкие поперечные срезы, а Агаша на этих срезах фломастером выводит автограф: «От Адама лета 7496 писала Агафия на Еринате». Мне на срезе написана охранительная грамота: «Господи Иесусе Христе сыне Божий помилуй мя грешного. Писава Агафия Карповна Лыкова от Адама лета 7496 на Еринате Игорю Павловичу». А еще по собственной инициативе Агаша на отдельном листе пишет мне самую сильную по ее словам молитву от всех напастей: «О вспетая мати рождишая всех святых святейшее слово нынешнее приношение приемши от всякиа напасти избави всех и грядущая изыми муки вопиющиати. Аллилуйа. Писала Агафия 20 июля от Адама лета 7496». На срезе кедра, подписанного Агафьей я насчитал 155 годовых колец и на обратной стороне подписал: «Кедр с Берега Агафьи. Комплексная экспедиция июль-август 1988 года», – и попросил всех членов экспедиции расписаться на нем. Далее мы попробовали сделать срез из березы, и оказалось, что писать на нем значительно легче. В результате и Светлана получила свой сувенир: «Господи Иесусе Христе сыне Божий помилуй мя грешную. Писала Агафья от Адама лета 7496 Светлане».
      Конечно, мы сердечно благодарим за стремление Агаши таким путем оградить нас от всех неприятностей в пути.
      Днем жарко, душно, парит. К вечеру значительно похолодало, начало натягивать тучи. Когда стемнело, пошли сполохи. Костер горит ярко, стреляя во все стороны из сырых поленьев кедра искрами. Все сидят у костра, Агаша с нами. Настроение у всех лирическое. Поем. Даже дочь, вечно стеснительная, и та распелась, правда вполголоса. Агаша с удовольствием слушает, но сама не поет. Но потянул ветер, нависли черные тучи, и пролился крупный дождь. Пришлось разбегаться от костра.
      3 августа. Утро переменно-солнечное, затем небо все более затягивает. Завтрак. Агаша со смехом и юмором рассказывает, какими травами, растениями и грибами они питались в прежние годы, как не раз травились ими. Таким методом проб и ошибок они отбирали «едовые» и «не едовые» растения, находили способы их обработки (вымачивание в ручье, высушивание, варка). Называется много трав и растений (борщевник, решетники и др.), использовали в еду даже кору березы. Кстати, по словам Агафьи, если бересту разделить надвое, то ее можно использовать как бумагу, а писать хорошо соком черники. Для тех членов экспедиции, которые приехали к ней первый раз, Агафья подробно поясняет предназначение и устройство лестовки, сделанной ею из рыбьих позвонков и используемой во время молитв.
      Перенимаем у Агафьи искусство делать из бересты туески и чумашки. Валентина Кирилловна собирает причудливые корни и делает из них забавные фигурки. Мы со Светланой тоже увлеклись этим, пошли лазить по берегу Ерината, собирать намытые водой сучья. Набрали и красивых камушков. Потом из одного корневища сделали волка, распластавшегося в прыжке.
      После обеда работали – пилили дрова, копали глину и сверху засыпали ею завалинки. Вся эта работа осуществляется при активном участии и под руководством хозяйки. Теперь Агафьи будет тепло, полностью засыпан потолок и сделаны круговые завалинки. Как только мы закончили эту работу, то полил очень сильный слепой дождь. Серебряные нити проецируются на зеленые горы и реку – очень красиво.
      Вертолета все нет. Все намеченные исследования уже сделаны, люди маются в безделии. Ольга Ивановна настаивает, чтобы идти к геологам пешком на аэродром, мне тоже не сидится, но идти – это нереально. Слишком большая вода в реке и нам ее, конечно, не перейти. А ведь путь не близкий, более 20 км и несколько раз нужно перебредать реку. Так что, остается ждать у моря погоды, а скорее всего, милости начальника геологической партии Сергея Петровича Черепанова. Если учесть предшествующий крутой разговор в райкоме партии по поводу «хозрасчета», то эта милость снизойдет на нас еще не скоро. Впрочем, может быть, в этом отношении я не прав. Вполне вероятно, что ожидаемые нами вертолеты работают на ликвидации последствий затопления Абазы, Таштыпа и других деревень. Возможно, что там сейчас не до нас.
      Продукты наши подходят к концу, хорошо, что есть Агашина картошка, да грибы в лесу. На ужин – картошка с тушенкой и грибами. Такая еда на свежем таежном воздухе – просто объедение. Но не успеваем мы приняться за нее, как с верховьев Ерината накатил дождь. Однако он так же внезапно кончился, как и начался. Из-за западной горы высветило солнце, и сразу с противоположной стороны между восточной и Туй-Дайскими горами повисла ярчайшая радуга, а над ней еще одна, но более слабой окраски. Эта радуга-дуга, соединила вершины двух гор. Причем, левый конец радуги был до горы, а правый уходил за гору. Яркость ее была необыкновенной! Чтобы не мешали деревья рассматривать эту красоту, мы бросились на Еринат, а там, с косы, вся радуга целиком предстала перед нами, но левый ее конец отодвинулся за восточную гору. Минут десять мы любовались этим захватывающим зрелищем. А как только вернулись к костру, как бы в продолжение сеанса Прекрасного, перед нами выступила темно-коричневая белка со своими цирковыми номерами, перелетающая с дерева на дерево.
      Вертолет так сегодня и не прилетел. После дождей вода в Еринате вновь начала подниматься. Со второй половины дня и весь вечер заедает мошка, приходится использовать диметилфталат.
      Я каждый день веду наблюдение за самочувствием и здоровьем не только Агафьи, но и членов экспедиции. Замечаю, что через двое суток бесплодного ожидания вертолета разговоры и дискуссии у костра между участниками экспедиции иногда выходят за «дипломатические» рамки. Негативизм, как правило, вызывают суждения одного человека, пытающегося навязать всем свою точку зрения, часто далеко не бесспорную. Но, вероятно, дало не только в личных симпатиях или антипатиях. Люди истомились ожиданием и, конечно, нервничают. Кроме того, на настроении и самочувствии сказываются местные условия – среднегорье, резкие перепады температуры и атмосферного давления. Все члены экспедиции отмечают в первые дни повышенную утомляемость, слабость, головокружения, чувство «новесомости», одышку, плохо переносят малейшую физическую, нагрузку, резко «скачут» артериальное давление и частота пульса. А тут еще заедает мошка. Только к пятым суткам состояние несколько улучшается.
      Вечером у костра Агаша с мягким юмором рассказывает про свои злоключения с козами. Два месяца мучалась с новорожденным козленком. Держала его в избе потому, что он был очень слабенький, ничего не ел, мерз. «Хуже, чем с маленьким ребенком, никак-то не отойдешь, ни днем, ни ночью. С рук не сходил – такой вертушок был», – рассказывает Агафья. «Один раз (козленок) все нарушил, измесил, даже налой (где стоят иконы). Сжевал веревку и давай куралесить по избе. Свалил стол, ноги загрузил в посуду – испоганил, напиться-то нечем стало. Тогда уже стала крепко на привязи держать. Большой козел очень бодучий, не справиться, пришлось строить стайку с загородкой. В речку (Сок-су) все время ходила за кормом (сено, сухая картошка, зерно)», – продолжает свой рассказ Агафья. Конечно, все эти заботы с уже многочисленными козами непосильны Агаше и мы советуем не держать их столько, а забить осенью. Соглашается, но еще не решила, кого «персонально». Видя, с какой лаской, поглаживая и разговаривая с козами, Агафья относится к этим существам, нам понятно, что принять решение о забое коз Агафье очень тяжело. Ведь козы стали членами ее семьи, единственными с кем можно переброситься словом за долгие месяцы одиночества. Но в то же время и самой Агафье совершенно понятно, что для ее здоровья содержание и прокорм коз может стать дороже, чем польза от редкого приема молока. Ведь долгие голодные зимние месяцы козы вообще не дают молока, да и летом, похоже, Агафья еще не научилась «раздаивать» их. Во всяком случае, за время нашего пребывания Агафья только один раз доила козу.
      Рассказ про коз и другие нелегкие моменты своей жизни временами скрашиваются улыбкой и смехом Агафьи. Неистощим ее юмор и жизнелюбие. Однако перед тем, как разойтись от костра спать, Агаша тихим, скорбным голосом доверительно говорит моей дочери Светлане: «Ты-то сегодня с тятей спать будешь, а у меня ни тяти, ни мамы, никого нет – совсем осиротела». Наверное, и для этого отшельника тайги ничего нет страшнее одиночества. А Светланка, поделившаяся со мной этими словами Агафьи, долго ворочается, не может уснуть, а во сне всхлипывает. Похоже, что ее, как и меня, слова Агафьи потрясли своей безысходностью, и сострадание и жалость затопили душу.
      4 августа. С половины ночи моросит дождь. Утром все горы затянуты, сеет мелкий дождик, висит жидкий туман-пелена. Погода к 9 часам не улучшается и пока, конечно, не летная. Все отсыпаются. У костра только Лев Степанович, Агаша и я, ведем беседу. Агаша рассказывает, как в довоенные годы притесняли за веру, не давали справлять религиозные праздники и обряды, разъединяли насильно даже родных сестер и братьев. «Многие церкви были порушены», – эти сведения Агафья, наверное, знает со слов своих родителей. «Тяте-то пожить еще надо было, еще дрова пилил, но не берегся, не одевался (в холод), дрова (бревна) тяжело с пашни таскал, к избе тянет. Говорила ему: не по годам таскаш», – переводит разговор Агафья на больную для нее тему и, отвергая предположения В. М. Пескова, высказанные в «Комсомольской правде», о том, что дед умер от старости. «Как раньше жили на одной картошке, так ведер сто надо на одного (человека), а с семенами, так поболе», – продолжает разговор Агафья на волнующие ее темы. «Нынче горох (плохой) – скоту (а не на еду людям). Ему (гороху) вёдро (солнечно) надо, а все холодно, да дожди. Может, осенью солнышко будет», – говорит Агафья, расчесывая волосы деревянным гребешком, подаренным родственниками из Киленского. Заметив мой интерес к гребешку, Агафья констатирует: «Ранее-то делали из рога коровьего».
      Постепенно лагерь просыпается, и к костру подтягиваются остальные члены нашей экспедиции. Неожиданно завязывается беседа о загробной жизни, а книги Мунди «Жизнь после жизни». Валентина Кирилловна рассказала сон о своей смерти. Она превратилась в белую птицу, парила над своим телом, землей, пролетала над очень красивыми цветными лесами, озером, морем. Потом появился туннель со светом впереди и неодолимая сила начала затягивать в него. Примерно, такое описание дают и люди, побывавшие на том свете, в книги Мунди. Валентин Кирилловна рассказала и о своих ощущениях, когда она тяжело болела и уже умирала: «Хотелось прислонить голову, нарастающий гул, погружение, а потом выныривание откуда-то». Я попробовал дать этим явлением, возникающим во время умирания, объяснения с точки зрения современной науки об оживлении (реаниматологии). По данным основателя реаниматологии в нашей стране и в мире академика В. А. Неговского, схожие у различных народов впечатления при умирании или оживлении, могут быть объяснены не мистическими, а вполне материальными причинами, особым устройством различных отделов головного мозга, воспринимающих звуковые, световые и другие ощущения. Агафья с удивлением слушает наши споры о том, есть ли, нет ли загробной жизни. Для нее нет никаких сомнений, что настоящая жизнь начинается на небесах, к ней надо готовиться и вести праведный образ жизни здесь, на земле.
      Сооружаем навес над столом у костра, устраиваемся капитально. Идет дождь и надежды на вертолет минимальны, хотя облачность довольно высокая. Мошка и москиты свирепствуют с утра и непогодь, вероятно, затянется. Вода в Еринате светлеет, хотя уровень не падает. Агаша говорит, что мутная вода в реке не характерна для паводков. Помутнение воды в настоящее время она объясняет тем, что где-то вверху размыло глину, возможно, возник оползень: «Земляные хляби разверзаются».
      Постепенно день разгуливается, тучки и туман растягивает, появляются голубые дыры на небе, проглядывает солнце. Идем на речку мыться и стираться. Помылись в Еринате и немного позагорали. К середине дня погода солнечная и теплая, правда, жары нет. Белки рады окончанию дождя, разыгрались и забавляют нас.
      Долгий разговор с Агафьей в избе один на один о прошедшей жизни. Многое уже повторяется (о травах, о болезнях, забавных и тяжелых ситуациях), но мелькают и новые интересные детали быта Лыковых. Рассказала, что в этих местах водятся клещи. Особенно их много весной до появления листвы на деревьях. Много раз они впивались в Лыковых, но клещевым энцефалитом они, судя по всему, не болели. «Болезнь-то страшная!» – говорит Агаша, очевидно зная это по рассказам близких. Артериальное давление сегодня у Агафьи 115/70 мм рт.ст., пульс 70 ударов в минуту.
      В середине дня по просьбе Агафьи спилили пять огромных берез на склоне горы, которые затеняли огород. Завтра из них будем заготавливать веники для корма коз на зиму.
      К вечеру значительно похолодало. В 20 часов стало ясно, что вертолета сегодня не будет. На ужин деликатес – вкуснейшая лыковская картошка в мундирах. Агаша угощает своим еще горячим хлебом. Качество его уже совсем другое, не чувствуется примеси картошки и он очень даже вкусный.
      На ночь Агаша «ограждает» крестом все углы и дверь избы. Впрочем, она это делает каждый вечер. Спим спокойно.
      5 августа. Утро дождливое. Настроение кислое. Иду к реке умыться и встряхнуться. Возле лабаза на кедре резвятся две белки и, оказывается, небольшой дождь им не помеха. При моем подходе две любопытные мордочки вытянулись ко мне. Сидят совсем близко, непринужденно, даже не прячутся за ствол. Видно, совсем не боятся человека. Да и кому их здесь пугать?
      У меня отрастает борода. Спрашиваю Светлану: «Бриться?» – «Конечно, с бородой не красивый». Агафья мягко возражает: «С бородой-то лучше». И далее выясняется: «Если християнин, ежели прийдется, поест с блудолицим (бритым), то после этого грех нужно замаливать шесть недель. А ежели сбрить бороду, то совсем негодно! Потом нужно отростить бороду, читать Иесусову молитву «Правило» по лестовке сто поклонов и так шесть недель и более до полугода. Вот когда зимой-то смешалась я (принимала мирские лекарства), то потом шесть недель молилась». Одним из самых больших грехов Агафья считает самоубийство: «Негодно, ст-ра-ш-но! Христианская вера это порицает».
      Заводим разговор о строительстве и необходимости бани у Агафьи. «Оно бы и нужна, зимой-то вымыться надо», – отвечает Агафья. Сейчас Агафья раз в месяц моется летом в лесу, а зимой уже греет воду и моется в маленькой избушечке, после того, как протопит ее. Сделать из этой избушки баню, по словам Агафьи, «не подходит», потому что в избе иконы стоят, да и «приходят-то» (имеется ввиду, что приходят люди и в ней останавливаются). Наверное, тлеет в Агафье надежда, что кто-то еще придет на постоянное место жительство и ему там доведется жить, пока не выяснится, что он одной веры и можно будет молиться и жить вместе, в одной избе. Агаша жалеет, что Каирские «начальники» никак не пустили к ним жить Павла Некрасова, который приходил к Лыковым в один из наших приездов. «Ерофей тоже Павла не пустил», – говорит Агафья и добавляет: «Геологи добуривают последние скважины (какие слова уже знает Агафья!) и потом уйдут, то ли осенью или весною, не знаю. Близко никого боле (не будет)».
      На вопрос: «Почему не спишь на гобчике? У печки-то теплее», – Агафья отвечает: «Неловко-то, на нем тятя убрался (умер)». Спрашиваю: «Правда ли, что вы раньше спали на коленках? (бытует такое мнение)». Отвечает: «Спать-то кого наспишь на коленях (смеется). Не годиться эдак спать, окрепнешь (занемеет все) (вновь смех). Мало что напридумают (смех)».
      Агаша много рассказывает о привычках и повадках соболя, росомахи, марала. Удивительны ее знания мельчайших деталей, огромен объем наблюдений. Однако, как ни интересны рассказы Агафьи, нужно заняться делом. До трех часов дня вяжем веники со срубленных берез. Устали изрядно, у некоторых даже поднялось артериальное давление и участился пульс. Веников для кормления коз навязали немало, но Агаша разочаровала: «На неделю или чуть более».
      У Валентины Кирилловны рождается идея создать в Хакасском музее отдел Лыковых. Обсуждаем разные стороны этой проблемы. Думаю, недостатка в экспонатах – обуви, одежды и прочего – не будет. Нужно только разрешение Агафьи просмотреть ее завалы из ненужного хлама в сенцах и на чердаке. Наверное, так много экспонатов, которые еще не унесли пришлые люди на сувениры.
      Выясняется, что еще семь лет назад Агафья писала письмо в Тувинский женский монастырь матушке Максимиле, которая по возрасту чуть старше Агафьи. Письмо передавала Василиса, мать Федора Колабина, который сейчас живет на Казыре. В письме Агафья приглашала матушек к себе на житье и они как будто были согласны. Однако, когда Ромашов (о нем я уже упоминал раньше) поссорился с Лыковыми, то был в монастыре и наговорил матушкам, что Лыковы молятся «трехперстием», и тогда Максимила не приехала. Сейчас Агафья с Борисом Васильевичем Романцевым из Алтайской экспедиции отправила письмо и посылку с книгой к Максимиле. Приглашает ее приехать и с надеждой ждет ответа. По словам Агафьи, вера у них совпадает. Когда-то мама Агаши жила две недели в монастыре в Ашпанаке в Алтайском крае вместе с матушками, которые сейчас перебрались в Тувинский монастырь на малом Енисее. Агафья не знает дошло ли ее предыдущее письмо Максимиле, поэтому сегодня вновь пишет ей и просит приехать. Линковым Агаша тоже написала письмо, приглашает приехать «для помощи, дров опилить». «Жить вместе-то нельзя – крещены в церкви, миром мазаны», – говорит Агаша. Поясняет она и то, что, оказывается, Николай Алексеевич не является ее родственником. «Миром мазаны», – говорит Агафья. Письма она передала Льву Степановичу для передачи по адресу.
      Агаша уточняет, что ее деда звали Иосиф Ефимович, значит отчество ее отца Иосифович, а не Осипович, как некоторые говорят и пишут в газетах. Оказывается, у Карпа Иосифовича есть племянник Геннадий Асаков, который сейчас живет на Украине. Один раз он приезжал к Лыковым в «северную» избу. В Таштыпе у Геннадия живет тетка.
      Наши запасы пищи истощаются, и обед сегодня уже из ботвы свеклы и зеленого лука с огорода Агаши. Хорошо еще, что тушенка у нас есть. Агаша, видя наши затруднения, выделила нам картошки и спекла хлеб. Из создавшейся ситуации чувствую неловкость – Агашу мы не должны объедать, но она с такой радостью и сердечностью предлагает нам помощь, что отказать мы тоже не можем.
      В шестом часу вечера погода начала портиться, подул ветер, а в семь часов начал накрапывать дождь. Вечером особенно сильно ест гнус. Временами идет дождь. В связи с этим переделываем стол и навес над ним. Естественно, что досок для этого нам никто не запас. Поэтому Агаша учит нас, как из ствола кедра сделать эти доски. По срезу намечается топором линия раскола, затем в нее загоняются деревянные клинья, и бревно расщепляется на доски, которые, конечно, требуют еще дополнительной обработки. При этом Агафьин глаз безошибочно выбирает нужное бревнышко, намечает линию раскола – руки быстро и четко делают свое дело. Просто удивительно, как она все мастерски делает, и какая у нее приспособляемость к автономной жизни в тайге. Раз поглядев, как Агафья проделывает эти манипуляции, стараемся дальше обойтись своими силами. Это у нас получается, конечно же, не так ловко и Агаша мягко над нами подтрунивает.
      Во время этой работы, как, впрочем, и по любому другому поводу, один наш товарищ поучает, что нужно делать, в резкой форме пытается навязать свою, часто крайне спорную, точку зрения. Всем это уже надоело и нервирует. Уже несколько раз Ольга Ивановна и Александр Матвеевич высказали свое возмущение. Вот и сейчас, когда я стал обрабатывать топором отщепленную доску, он попытался вырвать у меня топор: «Это не так надо! Дайте-ка, я покажу, как надо!». И даже я возмутился. Являясь дилетантом по многим вопросам, он считает свою точку зрения «последней истиной» во всем. Пришлось достаточно настойчиво отпарировать: «Мы тоже кое-что умеем делать и не всегда нужно, чтобы все было точно по-Вашему!» Он молча отошел, но глаза были до жути злые. Целый вечер он не разговаривал, и выражение лица не менялось в лучшую сторону. Два дня назад он изложил нам свою точку зрения на фашизм. Главное, сказал он, что фашизм пытается переделать человека на свой лад, навязывает свою волю. По этому поводу возникает невольная аналогия, когда наш товарищ, не считаясь ни с кем и даже не прислушиваясь к мнению других, жестко гнет свою линию и утверждает свои «истины». Впрочем, проводя аналогию с фашизмом, я, конечно, погорячился. Даже Валентина Кирилловна получает от него инструкции, как и что ей писать, какие сюжеты использовать. И это по хакасской-то культуре?!
      6 августа. Утром по крыше барабанит дождь, то затихающий, то вновь усиливающийся. Небо в разрывах, местами голубые просветы. Каньоны трех речек, сходящихся к нам, заполнены клочьями тумана. Странно, замечаю уже не раз, но непосредственно возле избы тумана нет, он улетучивается на подступах. Еринат встречает почти прозрачной зеленоватой водой. По специальной метке, забитой вчера в воду реки, отмечаю, уровень снизился еще сантиметра на два. Если бы временами не прошли дожди, то вероятно, Еринат бы уже вошел в привычные берега, и мы бы смогли уйти на Каир. А пока об этом приходится только мечтать. Сегодня уже четвертый день, как прошел оговоренный срок прилета вертолета.
      Пилим дрова, греем на костре чай. Постепенно лагерь просыпается. Вот уже Агаша пошла доить козу, вероятно вчера не успела. Аркадий Сергеевич бреется, смотрясь в маленькое зеркальце, прилепленное у входа в хижину «дяди Карпа». Александр Матвеевич с утра разминается – колит дрова. Женщины еще спят. Лев Степанович, как всегда по утрам, ведет за веревочку очередную козу куда-нибудь неподалеку привязывать для кормежки. Но делает это обычно среди кустарника и через полчаса коза оказывается прочно, по самую шею запутана веревкой вокруг очередного куста. Приходится идти ее выручать.
      Агаша приносит к костру мешочек пшенной крупы: «Варите!» Мы отказываемся. «С меня-то не убудет. Варите». Советуем ей лучше кормить коз, а мы обойдемся картошкой.
      После роскошного завтрака картошкой в мундирах, идем со Светой на Еринат. Иду на речку с надеждой, что вода в ней упала настолько, что можно будет отправиться к геологам пешком. Во многих местах безуспешно пробую перейти на другую сторону.  Пробую на разных местах перейти на тот берег. В одном месте с трудом, зачерпнув в бродни воду и чуть не сорвавшись в поток, перехожу на другой берег Ерината. Значит, дальше на самом Абакане река сейчас остается непроходимой. Уныло возвращаюсь к костру сушиться и тут же слышу звук вертолета. Бросаемся все собирать, а я к Агаше – взять анализы крови. После ее предварительного согласия забираю кровь стерильной одноразовой иголкой, упаковываю в заранее приготовленную укладку и – быстрее к вертолету, где уже ждут мои товарищи. В прошлый раз, когда после взятия крови из вены, мы прожили у Лыковых еще несколько дней, я убедился, что взятие нескольких миллилитров крови одноразовой иголкой с соблюдением всех правил асептики не вызывает у Агафьи и Карпа Иосифовича каких-либо местных или общих реакций. Уверен, что и в этот раз их не будет, но морально чувствую себя неуютно, т.к. приходится сразу уезжать.
      Агаша нас провожает. «Когда еще увидимся?» – с печалью спрашивает она. – «Наверное, не скоро – на следующий год. Осенью пришлю посылку с травами и лекарствами через Пролецкого». Ничего более утешительного ответить этому, уже ставшему нам близким, человеку мы не можем. Увидев, что Александр Матвеевич своей камерой снимает ее из кабины вертолета, Агаша прячется за лежащую у берега корягу и так и не поднимается до нашего отлета. Грустное прощание. Больно смотреть на сгорбленную и такую беззащитную фигурку, прижавшуюся к земле и коряге, спрятавшую свое лицо от такой «греховной» кинокамеры. Одновременно в душе поднимается злость на бесцеремонность людей «из мира». Вертолет взмывает вверх, и Агаша и ее «берег» исчезают вдали. Поплыли фантастические картины Саянских гор с клубами тумана и кочевых облаков.
      Через несколько часов мы в Красноярске. Кровь Агафьи немедленно передана в лаборатории и, спустя несколько дней, можно проанализировать результаты исследований, проведенных, как и в прошлом году, врачами-лаборантами С. В. Цимбаленко и Л. Л. Чепелевой.
      В венозной крови у Агафьи наблюдается снижение числа лейкоцитов до 3,1 тыс./мкл, значительное уменьшение нейтрофилов и выраженный лимфоцитоз (до 78%), но по абсолютному значению количество лимфоцитов в пределах нормы (2,418 тыс./мкл). Процентное количество Т– и В-лимфоцитов, как и в 1987 году, остается сниженным (24% и 3%, соответственно). По абсолютному числу Т– и В-лимфоциты находятся в пределах нижней границы нормы (0,58 и 0,073 тыс./мкл). Нарушено соотношение регуляторных звеньев иммунитета – хелперов и супрессоров, вследствие чего изменен и коэффициент Тх/Тс. Процент Т-хелперов увеличен до 63% (норма 30-40%), а абсолютное число – до 1,523 тыс./мкл. Получен отрицательный результат процентного и абсолютного числа супрессоров (соответственно «-» 39% и 0,943 тыс./мкл) в теофиллиновом тесте за счет большого числа незрелых форм лейкоцитов. В соответствии с этим, индекс Тх/Тс снижен до «-» 1,615 (при норме 1,7-2,5). За прошедший год улучшился гуморальный иммунитет: иммуноглобулины-джи снизились почти в 3 раза (с 34,96 до 12,79 г/л) и нормализовались, а иммуноглобулины-А увеличились с 0,96 до 1,29 г/л и лишь незначительно ниже нормы (1,4-4,2 г/л). Можно считать, что синтез антител не нарушен.
      Дополнительные исследования, проведенные в вирусологической лаборатории краевой СЭС, на выявление антител к вирусам кори, паротита, токсоплазмоза, клещевого сыпного тифа, эпидемического сыпного тифа, гриппа и парагриппа дали отрицательные результаты. Не выявлены антитела и к аденовирусам. Это еще раз доказывает, что Агафья практически не имеет специфического иммунитета против широко распространенных среди людей вирусных заболеваний, и они представляют для нее огромную опасность. Единственное, на что Агафья имеет иммунитет, это на вирус клещевого энцефалита. В крови ее обнаружен высокий титр антител (1:80) к возбудителю данного заболевания.
      Агафья рассказывала, что в их местности водятся клещи, особенно их много весной, до пвления листвы на деревьях. Много раз они впивались в Лыковых, очевидно, некоторые клещи были носителями вируса. Однако клещевым энцефалитом в клинически выраженной форме Лыковы не болели. Это явствует из рассказов и из отсутствия симптомов перенесенного заболевания у кого-либо из их семьи. Так часто случается с коренными жителями, проживающими в местности, эндемичной по клещевому энцефалиту, так что укусы клещей существенной опасности для Агафьи не представляют.
      Обнаруженное нами отсутствие специфических антител к вирусам распространенных заболеваний, определенные сдвиги в клеточном и гуморальном иммунитете, а также печальный опыт предыдущих контактов с людьми, позволяет говорить о реальной опасности переселения Агафьи к людям в настоящее время. Ее организм можно сравнить с полем сражения без солдат. Конечно, определенная система обороны от инфекции есть. Так, скажем, есть минные поля и проволочные заграждения – клеточный и гуморальный иммунитет, но эти заграждения несовершенны, в них много брешей, а главное – нет живой боеспособной армии солдат – антител. В результате враг-инфекция легко может преодолеть поле сражения и захватить крепость – организм.
      Проведение других клинических и биохимических анализов показало, что по-прежнему не нарушена функция почек – остаточный азот и мочевина в пределах нормы (19,99 и 6,0 ммол/л). Произошла нормализация электролитов крови: калий – 4,8 мэкв/л, натрий – 132 мэкв/л, хлориды – 103 ммол/л, кальций – 2,16 мэкв/л. Вероятно, организм уже адаптировался к приему поваренной соли с пищей. Возможно, что определенную роль сыграла, и наша рекомендация Агафье меньше солить пищу. Жировой обмен, исследованый по данным бетта-липопротеидов крови, оказался не нарушенным (53 ед., при норме 35-55 ед.). Как и в прошлом году, красная кровь не имела отклонений от нормы: Количество эритроцитов – 4,5 х 1012/л, гемоглобин – 142 г/л, гемотокрит – 43%.
      Исследования проб воды, взятой из реки Еринат, которую Агафья пьет некипяченной и употребляет для приготовления пищи, показало, что вода соответствует ГОСТ 2874-82 «Вода питьевая. Гигиенические требования и контроль за качеством». Это заключение было сделано специалистами Красноярской санитарно-бактериологической лаборатории при управлении «Водоканализация». Проанализировано было 3 пробы воды из реки Еринат, взятой нами в разные дни нашего пребывания у Агафьи. Первая проба была взята 2 августа, когда еще был паводок и по цвету, вода отличалась от обычной. Вторая и третья пробы были взяты 5 и 6 августа, когда уровень воды начал снижаться, и она по цвету начала приближаться к обычному. Конкретные цифры приведены в таблице.

Показатель	Норма	1-я проба	2-я проба	3-я проба
Запах	=<2 балла	-	-	1
Привкус	=<2 балла	-	-	1
Прозрачность	-	-	-	30 см
Цветность	=<20 град.	14,2	12,4	0
Мутность	=<1,5	1,9	1,35	-
Жесткость общая	=<7,0	1,5	1,55	1,0
РН	6,5-8,5	-	-	6,0
SO4	=<500 мг/л	2,6	5,8	-
Железо	=<0,3мг/л	0,07	0,045	-
Азот амиака солевого	=<3,0мг/л	0,13	0,17	0,125
Азот нитратов	=<10,0 мг/л	0,25	0,34	0,004
Хлориды	=<350 мг/л	3,96	6,35	3,5
Фтор	=<1,2	-	-	0,025
Окисляемость мгр О2	-	3,95	3,84	-

      Как видно из приведенных данных, вода из реки Еринат очень хороша по своим качествам. Даже в паводок ее можно пить, не подвергая специальной обработке.

Необходимое послесловие
      Какие же обобщения и выводы можно сделать из нашей последней экспедиции? Прежде всего, очевидно, что Карп Иосифович Лыков умер не от старости, а от привнесенной от людей инфекции. Любая инфекция представляет огромную опасность и для «последнего из магикан» Агафьи. Уже не раз она была на грани жизни и смерти после контактов с людьми. Поэтому ее следует поберечь, но не на словах, а на деле. А это значит, что необходимо ограничить возможность контактной инфекции. С этой целью в первую очередь следует не только закрыть доступ к ней праздных зевак и незапланированных экскурсий, но и доставлять к ней все необходимое для существования, чтобы у Агафьи не было нужды лишний раз самой приходить в поселок геологов, где, конечно, опасность инфицирования во много раз больше. «Как схожу в поселок, так и болею», – сделала вывод Агафья еще в 1985 году. И дело здесь не только в том, что в поселке ослабляются фитонцидные и бактерицидные свойства тайги, но и в том, что в замкнутой, но достаточно многолюдной среде неизбежно циркулируют штампы различных микробов и вирус. Это явление хорошо известно медикам под названием «госпитальная инфекция». Благодаря ей заболевают люди даже с хорошим иммунитетом. Безусловно, необходим постоянный контроль за здоровьем Агафьи и помощь в случае нужды. Пока что медики ближайших населенных пунктов действенного интереса и заботы о Лыковых не проявили.
      Конечно, выходить ли на «житье к людям» или остаться на Еринате – этот вопрос решать самой Агафье. Здесь не может быть и речи о её насильственном переселении. Но, вероятно, Агафья не сможет преодолеть непреложное для нее «табу» (наказ отца, сохранение в чистоте религиозных канонов, привязанность к собственному «хозяйству» и др.) и не переедет к людям. Думаю, что для нее самой этот вопрос уже давно решен. С моей точки зрения, учитывая все выше сказанное, было бы безопасней для нее остаться на прежнем месте при условии, что к ней «подселятся» единоверцы, с которыми она могла бы разделить одиночество и все тяготы существования в таежной глуши. Кстати, такой выход из положения считает лучшим и сама Агафья. Уверен, что желающие приехать у Агафьи найдутся, только со всей серьезностью нужно подойти к отбору «претендентов». И здесь сразу встает много проблем: желание и умение жить в таких условиях, индивидуальная совместимость, бескорыстие и порядочность, соответствие канонов веры и отправления обрядов (в этом Агафья ни на какие компромиссы не пойдет), половая принадлежность и многое другое. Неудачный опыт совместного проживания с Линьковыми только подчеркивает сложность проблемы. Думаю, что никакая «комиссия» не сможет подобрать людей, пригодным для совместного проживания с Агафьей, но и преднамеренно препятствовать этому тоже не следует. Конечно, при этом доступ людям другой веры, откровенным авантюристам и больным должен быть закрыт. Жизнь и сама Агафья, возможно, со времен решат эту проблему.
      Осмыслить «лыковиану» как феномен и явление в целом еще предстоит. Необходимо проанализировать и обобщить весь богатейший материал, собранный разными специалистами за время прошедших экспедиций. Но уже сейчас ясно, что многие социальные, нравственные, биологические, экологические аспекты «таежной робинзонады» представляют большой интерес для людей, общества и науки. Нам есть чему поучиться у Лыковых – хотя бы нравственной чистоте, силе духа и веры, умению преодолевать трудности и навыкам автономного существования в изоляции от людей (чем не космонавты?), отношению к природе и единению с ней, приемам земледелия и другому. Нам есть над чем подумать. Однако главное сейчас – Агафье нужна бережная, ненавязчивая и продуманная по последствиям доброта, иначе «забота» и «помощь» некоторых, искрине стремящихся помочь доброхотов может обернуться для нее бедой.
      У Агафьи большой опыт и запас прочности к существованию в тайге, огромный набор навыков и умений. Нужно только немножко помочь ей, снять с нее непосильные нагрузки. К примеру, необходимо обеспечить полностью привозными кормами коз (коль скоро их туда завели), разрешить отстрел 1-2 маралов в год для ее питания, снабдить ее сетью для ловли рыб на зиму. Разумнее помочь Агафье с посадкой и копкой собственного картофеля, чем завозить к ней «лучшие сорта» (кстати, лучшего сорта, чем «лыковский» в Союзе нет), зараженные вирусами, могущими впоследствии «выкосить» весь огород и лишить средств к существованию. Чтобы не занести инфекции, нужно оградить ее и от посылок и писем, идущих со всех концов страны. Прежде, чем делать добро Агафье, нужно хорошо подумать: «А не принесет ли это ей зло?».
      Пока что помощь Агафье носит эпизодический характер и зависит от желания и возможности отдельных людей, того или иного отдельного человека. Но этого явно не достаточно. Так, в прошлом году с осени до смерти Карпа Иосифовича в конце зимы у Агафьи не побывал никто, ни один человек, давно обещанная баня так и не построена, а после смерти отца тяжело больная Агафья оставлена одна без помощи – «на выживаемость».
      В то же время к геологам на Каире, что в 25-30 км от Агафьи ежедневно прилетает не один самолет или вертолет. Что стоит сделать малюсенький крюк вертолету и хотя бы сверху посмотреть, жива ли Агафья, и сбросить ей необходимое? Нужно узаконить и сделать регулярными такие рейсы и помощь Агафье, дать ей почувствовать, что она не одинока и люди заботятся о ней. Нужно возложить это на конкретных должностных лиц и найти не такие уж большие средства, ведь наша богатая страна от этого не обеднеет. Да и что может быть дороже человеческой жизни? Неужели местные власти не могут ей помочь? Не хотят сохранить эту хрупкую жизнь? Нужно приложить все усилия, чтобы сохранить эту хрупкую жизнь.
      Этим своим соображениям я вскоре поделился с читателями «Медицинской газеты» (№ 10 от 22 января 1989 года). Общаясь с отшельниками тайги с 1980 года, я преднамеренно не писал о них ничего в средствах массовой информации, опасаясь, что излишний ажиотаж вокруг них может только повредить им, разжечь нездоровое любопытство людей и стремление проникнуть в потаенный уголок, со всеми, сейчас уже известными, отрицательными и трагическими последствиями. Кстати, так и произошло после известных публикаций в «Комсомольской Правде» и других газетах. После этого я вынужден был иногда отвечать на вопросы журналистов и давать необходимые, с точки зрения врача, комментарии с целью оградить Лыковых от действительных опасностей (инфекции, чрезмерные перегрузки по прокорму и уходу за козами и курами), а не от мнимых (избыток информации, эмоциональный стресс), как описывалось в некоторых статьях. Кроме того, в некоторых источниках дается неточная или «перевернутая» информация. Поэтому, вероятно, в настоящее время нужна медицинская информация, основанная на объективных данных. Вот почему, когда редакция «МГ» обратилась ко мне с просьбой рассказать об этом, я счел необходимым откликнуться с надеждой, что это поможет оказанию правильной помощи Агафье.
      Июль-август 1988 г.

>>