Таёжный Тупик
<< Что изменилось? >>
Лев Черепанов, член Союза писателей, председатель опекунского совета для Агафьи Лыковой Советского фонда милосердия и здоровья

      Книга Василия Пескова «Таежный тупик» о семье «отшельников» Лыковых, вышедшая в «Молодой гвардии» в конце прошлого года, во многом, почти во всем, сохраняет текст, смысл и пафос издания 1984 года; отличия самые незначительные.
      Как тогда, так и теперь книга вызвала горячий интерес, многочисленные отклики, но, однако, и некоторую полемику в прессе. В. Песков «хорошо известен читателям», «удостоен многих наград в том числе Ленинской премии» (так сказано на обложке «Таежного тупика»), однако сегодня ему пришлось защищаться. От чего? И во имя чего?
      Давайте разберемся.
      Во-первых. «Никакого «потока людей» к Лыкову не было», – вступил в спор В. Песков с Т. Дулькейтом (Лит. Россия. 1991. 8 февр.). А в действительности? Не прошло и года после «презентации» Лыковых В. Песковым в двадцатидвухмиллионной «Комсомольской правде», как их победно окружили туристы во главе с учителем физики О. Чертковым из школы № 10 города Абакана, трое взрослых и восемнадцать детей, среди них один четвероклассник (Красноярский рабочий. 1983. 11 сент.).
      Во-вторых, как можно убедиться, там же (Лит. Россия. 1991. 8 февр.) В. Песков признал, что впал «в религиозные разоблачения», сознательно надев на Лыковых облачения черезвычайно истовых в вере – потому что «гласности не было», «с публикацией надо было пролезть сквозь игольное ушко».
      Поверим, что В. Песков, помимо писательского интереса, имел изначально благие намерения облегчить участь Лыковых. Однако не мог он не сознавать, что в обществе с идеологическими установками извести остатки религии при такой его позиции расположение к Лыковым не возрастет.
      В-третьих, остались в книге слова «краеведа» Н. Журавлева о том, что причина отшельничества Лыковых – религиозное сектантство. И слова самого В. Пескова: «Драма Лыковых уходит корнями в народную драму трехвековой давности, название которой раскол». А о том, что на лыковское родовое село Тиши в 1923 году нападала некая банда, уже ни слова. Никуда не делось утверждение, что Лыковы являлись «истинными христианами», не как все вокруг. Также делается особый упор на то, что средний сын Иосифа Ефимовича – двадцатишестилетний Карп – обладал исключительными личностными качествами – прямо-таки для сотворения библейских чудес. И что поэтому не Иосиф Ефимович и не старший сын Иосифа «большак» Степан, а «он возглавил на заимке общину», никогда, кстати, не существовавшую на ней. И как будто вся семья Саночкиных тоже подпала под «власну руку» Карпа. В подтверждение тому В. Песков уверенно сообщает, что глава старообрядческой семьи Карп Иосифович «справил высокую шапку из камуса», чтобы утвердить свою «власть... в крошечном царстве, им образованном». (А на снимке З. Томской и Карп Иосифович, и его сын Саввин в точно таких шапках. Имеется и отдельный снимок Дмитрия в таком же головном уборе: из меха кабарги.)
      Здесь видится некоторое художественное противоречие. В Тишах, как известно, «жительствовал» накрытый старец – монах Ефимий с правом быть духовным пастырем, вести за собой. И он, вышло, очутился на иерархической лестнице ниже Карпа.
      Карп же, поскольку он был «по характеру от рождения лидер», как пишет В. Песков, захотел – и всех привыкших к жизни в глубинке Сибири без подначалья увел с собой.
      Художественность построения здесь явно сильнее фактов, хотя повесть и названа документальной.
      Правда, В. Песков дополнил книжный вариант «Таежного тупика» строчками о том, что «драматические события 30-х годов, ломавшие судьбы людей на всем громадном пространстве страны, докатились, конечно, и в потайные места», но причиной ухода Лыковых осталась все же специфика в старообрядческой среде восприятия всяких перемен вообще. А в последней главе автор энергично заявил, что «неистовая вера подтолкнула (Лыковых. – Л. Ч.) к крайней степени изоляции, к драматическому тупику». Только она. А не коллективизация, лишившая их всех основ независимости.
      Между тем Ф. Самойлов, выросший на лыковской заимке Тиши вместе с Карпом Иосифовичем, привел для нашей экспедиции факты, убеждающие, что именно из-за неприятия жизни в только что созданном колхозе «Пограничник» Лыковы откочевали вверх по Большому Абакану, к тому же, подчеркиваю, они и потом поддерживали связь с тишинцами – не жили втай. Хотя стремление вести автономное хозяйство тогда пресекалось под корень.
      То же самое ясно и из магнитофонной записи разговора с дочерью Карпа Иосифовича Агафьей: «На Тисах все были адной веры. Всё разногласие – колохос завелса».
      Изыскания служащего старообрядческой метрополии А. Лебедева, в противовес В. Пескову, не подтверждают, что Лыковы выделялись фанатичной приверженностью к уставным догматам, относились к бегунам. Они всегда обывали «духом купно» с Аввакумом – не больше того.
      Стоит упомянуть, что заметил сохранившиеся в работе В. Пескова вышедшие из употребления клише не я один. Например, А. Шадрин в заметке «Кто же вы, Лыковы?» (Красноярский рабочий. 1990. б окт.) пишет: «Не отошел он (В. Песков. – Л. Ч.) от заданности, от идеологической направленности. Хотя и клянется в дружбе с Лыковыми, в уважении к ним».
      По выходе книги и откликов на нее В. Песков, вероятно, осознал свою ошибку. «Я все узнал только со слов старика Лыкова», «геологи говорили лишь то, что сами слышали от старика», – пишет он (Лит. Россия. 1991. 8 февр.).
      Но что помешало В. Пескову в течение восьми лет расширить приобретенные знания – у жителей Тишей, осевших в Абазе, в Матуре, в Верхнем Таштыпе?.. Он ездил на Алтай к лыковской родне, близко сошелся с Агафьиным сватом А. Тропиным, в поселке геологов Волковском общался с И. Тропиным – еще одним родственником Лыковых. И что же, все его собеседники явили себя сведущими меньше старика Лыкова?
      Иногда припоминаю народное присловье: не умом грешат, а волей. Здесь же скорее отсутствие воли, простая небрежность или, как говорят, бес попутал? Но, как представлю себе горестное ле-сование Агафьи, думаю, что мне, по макушку влезшему в лыковскую историю, отступать не след. Ради Агафьи!
      С 1980 года к Лыковым потянулись досужие люди. Возникла угроза занести к ним инфекцию. Профессор И. Назаров забил тревогу. На лыковскую жилуху краевой исполком наложил мораторий. Но его режим никто не соблюдал, и в следующем, 1981, году за два месяца убралися оба сына Лыкова и старшая дочь: Дмитрий, Саввин, Наталья.
      Из-за чего? Это требовалось исследовать профессионально, чтобы предотвратить возможную кончину Карпа Иосифовича и его младшей дочери Агафьи.
      Но еще в 1982 году В. Песков писал, что лыковская трагедия 1981 года началась со стресса – «от появления людей в 1978 году, от расширения мира, от мучительных вопросов, правильно ли жили». Словно Лыковы, «темные», «социально отсталые», по оценкам В. Пескова, вдруг прозрели.
      С подачи В. Пескова не обремененные медицинскими познаниями местные власти заключили, что мораторий, учрежденный в крае во благо Лыковым, был зряшной затеей.
      Но младшие Лыковы никогда не встречались с людьми из нашего мира. К 1978 году, до открытия их укрыва, у них, немолодых уже, срок действия иммунной системы закончился. Когда профессор И. Назаров взял у Лыковых кровь на анализ, обнаружилось: на все возбудители болезней, кроме как на энцефалит, у них полный иммунодефицит. По нулям.
      Мы не делали из этого секрета.
      В 1988 году умер Карп Иосифович. Также от инфекции. Не от старости. Но В. Песков продолжал свое: «Лыковы жили в возбужденном состоянии. И разве не известно, что это организм ослабляет» (Милосердие. 1990. № 6). «Лыковы находились в состоянии длительного стресса», «стресс ослабляет» (Комс. правда. 1990. 21 апр.)...
      Впрочем, про стресс и иммунитет в отдельном издании «Таежного тупика» то же самое. Только не Агафья разве всякий раз возвращалась из поездок к людям больной? Но Песков верен себе: «Болезнь от гриппа в поселке тебе не угрожает. Кто хоть один раз переболел, тому грипп уже не страшен, во всяком случае, не смертелен», – писал он Агафье...
      Есть и еще один «художественный» сюжет в книге В. Пескова – о «женитьбе». Однажды на Еринате, в Агафьином закуте, объявился шестидесятичетырехлетний И. Тропин. Очень подходящий, по слову В. Пескова, соискатель ее руки: «Живя в Абазе, он не раз у Агафьи бывал – привозил соль, муку, кое-какие хозяйственные вещи, сочувственно относился к ее судьбе», «единоверец» – так в книге.
      «...лучше не надо», «таежник, уже не молод, бороду носит» (см.: Комс. правда. 1990. 21 апр.). Единственный недочет у него – «горазд на питье».
      Агафья, как могла, уклонялась – свыклась быть божьей невестой, предложила И. Тропину «жить как брат и сестра». И не писала, вопреки уверениям В. Пескова, «монашкам на Енисей просьбу благословить замужество». Напротив, «мне пристигла неутешима скорбь... день и нощь в великой печали живу...». И добивалась Агафья от них не скрепления семейных уз, а совсем иного. «Господь привевъ, чтобы получить от вас чинъ». Иноческий чин имела в виду, жаждала уединения.
      Но В. Песков стоял за И. Тропина: «А может быть, еще получится жизнь и с Иваном Васильевичем Тропиным? Может, ты рано и поспешно от него отреклась?» (Из письма Агафье). А всего год спустя он же признал: «Тропин по отношению к Агафье проявил себя как человек аморальный» (Из письма главному редактору газеты «Труд»). И намекнул – это, мол, профессор И. Назаров в «Медицинской газете» высказался за подселенье к Агафье надежного человека. И меня помянул: «Л. Черепанов к этой идее и к этому фактическому призыву имеет прямое отношение» (Из того же письма в «Труд»), Что на это сказать? Замечу лишь: ставка И. Назарова делалась на женщину – не на мужчину.
      Чтобы отмежеваться от И. Тропина, В. Песков в книге название главы о «пошибании» Агафьи взял в кавычки: «Женитьба». Мол, женитьбу И. Тропина всерьез принимать не следует. Но своего отношения к содеянному И. Тропиным не высказал. Так что И. Тропин остался с ореолом искреннего друга Агафьи. А Агафья – ославленной на всю державу...
      В феврале 1991 года я получил телеграмму с юга Красноярского края, из Абазы: «Агафья воспользовалась радиобуем»...
      Связываюсь с международным центром аварийной космической связи. Текст с распечатки компьютера считала для меня начальник смены Т. Шигарева: « – Агафьин передатчик номер 2081 включился 23 января 1991 года в 04.31 московского времени. Сведение об этом Министерство гражданской авиации приняло от службы Коспас-Сарсат уже в 04.36. К Агафье вылетел вертолет из Абакана, а затем из Бийска». Объясняющая запись насчет вызова: «По причине болезни».
      Комментарий на ленте «Сибинформа»: стоило ли гонять в дебри винтокрылые машины?
      Чуть позже в моей квартире раздался телефонный звонок. 14 февраля из Абакана на Еринат к Агафье летал инструктор областного фонда милосердия и здоровья Н. Абдин. Агафья покинула избу...
      Почему?
      Вскрываю конверт с Агафьиной грамотой, пересланной мне охотником Л. Астафьевым. Знакомый древнерусский полуустав: «кроме летнева жилья в етой избе ничево неполучится, с толью плохо. Но еще печька если нитопится то можно, но когда печька топится – плохо дело, выделяется гасъ. Изнемогла переносить его, ставо меня тошнить и тянуть, тогда я жить поселивась в курятникъ... но в мороз бывает угаръ».
      У Агафьи, видим, был уважительный повод дернуть кольцо радиобуя. Но из-за чего изба оказалась пригодной для житья только летом, да и то в сухую погоду, когда нет необходимости топить печь? И при чем тут толь?
      Тогда же в «Литературной России» (1991, 8 февр.) В. Песков напечатал, что ему, автору «Таежного тупика», «удалось, к счастью» вызвать у людей «сочувствие и сострадание» к Лыковым. А вот в книге: «В остатках старого родового для Агафьи жилья зимовать было нельзя. Летом Лыковым твердо пообещали помочь» – построить новую избу (не указано – чье было обещание). И без перехода: «Свое обещание начальник управления лесами Хакасии Николай Николаевич Саввушкин выполнил». И еще: «Его помощь всегда была своевременной и мудрой» (на подписи к портрету Саввушкина в «Таежном тупике»).
      «Хлопоты экспедитора взял на себя директор лесхоза в Таштыпе Юрий Васильевич Гусев, а ставили сруб лесные пожарники», все они перечислены в книге В. Пескова: А. Путилов, Ю. и Н. Кокот-кины, П. Мохов, А. Чихачев. Бревна заготавливал Е. Седов.
      И все бы ничего, но каким вышло сочувствие и сострадание к Лыковым?
      Пазы у избяных окладов брались неровно, с отклонениями в разные стороны, не законопатить. Потому Агафьина горница была с ветрами не спорница. Не держала тепла. Требовалось много дров.
      В довершение всего вместо потолочных плах пустили в дело сырые доски. Поверх их лег рубероид (названный Агафьей толем). Конечно, и меж досок, не просушенных заранее, образовались огромные щели. Нагретый печью воздух, поднимаясь к потолку, погнал из рубероида битумную пропитку, отчего жизнь в избе сделалась невыносимой. К тому же напуски у крыши получились короткими, за трубой – корье. Как дождь, все углы и завалины под потоками воды. И еще: каждое из трех окон избы – размером с фрамугу.
      Меня заинтересовало, отчего сочувствие и сострадание вышло не по совести. Ответ начальника Таштыпской районной милиции М. Ярусова ясности не внес. Для строительства избы во благо Лыковым «на складе Таштыпского мехлесхоза» было получено: две двери (у лыковской избы одна дверь), две оконных рамы (у Лыковых их ни одной), рубероида было выписано три рулона.
      И уж поистине детективное приключение получилось с досками. На Еринат их никто не завозил, не выпиливал на нем, а в избе Лыковых настлан пол, пусть неструганный, и какой-никакой потолок.
      Стало известно, частью фондируемых строительных материалов, предназначавшихся только для обустройства Лыковых, попользовался Е. Седов. Это районный прокурор Н. Кикичева сочла за пустяк: «Он (Е. Седов. – Л. Ч.) брал материал для своей охотничьей избушки на своем участке, что не может расцениваться как хищение, поскольку Седов эту избушку в личную собственность не приобрел, т. е. изъятие государственных ценностей не произведено...»
      С группой Абаканского контрольно-спасательного отряда В. Жбанова осенью 1990 года мне довелось конопатить лыковскую избу. В щели вогнали все, что осталось после похорон Агафьиного отца Карпа Иосифовича: одежду, постельное белье.

      «А впредь если никак не будеть возможности никому нову избу добру срубить, то у меня будет только последний выход – в речке нова изба есь, место против здешнова высоко и холодно, земли неродны». Так Агафья писала Н. Саввушкину. В ответ Н. Саввушкин переправил для Агафьи купленное В. Песковым одеяло. От мороза оно Агафью, понятно, не спасло.
      Ныне забота о судьбе Агафьи становится, слава Богу, существенней. В сентябре 1991 года мне снова удалось установить на постоянное дежурство радиобуй. В городе Таштаголе Кемеровской области при помощи корреспондента областной газеты «Новости Кузбасса» создано Общество друзей Агафьи, а при нем открыт для нее текущий счет 700906 МФО 800192 в Таштагольском отделении Кузбасспромбанка. Активисты этого общества конкретно помогли Агафье: выкопали картофель, заготовили на всю зиму дрова. Свояк Агафьи – Анисим Тропин, ветеран войны, старообрядец – привез ей мед и сливочное масло. Минлесхоз РСФСР выделил на строительство новой избы для Агафьи 25 тысяч рублей – и сруб уже поднят на высоту потолочного перекрытия. На деньги шестого строительного треста, что в городе Одинцове, приобретена для Агафьи ветровая осветительная установка. А из Греции – от Евангелоса Цопанопулоса – для далекой сподвижницы веры поступила посылка: швейная машинка «Зингер».
      Не забыты и потребности души. Московский университет (осевая благодарность Ирине Васильевне Поздеевой) передал для Агафьи старообрядческие книги, а также репринтное издание «Жития протопопа Аввакума».
      Вышла и новая правдивая повесть Валентины Татаровой «На реке Иренак» (в книге «Крик турпана», Хакасское изд-во, 1991) – о древней истории ха-кассов, живших в тех же местах, куда позже пришли и где долго мыкали горе Лыковы.
      Надо сказать особо и о последних днях Карпа Иосифовича. Непонятно, что имел в виду В. Песков, приписывая Карпу желание «этот мир покинуть вместе с Агафьей» (Комс. правда. 1988. 22 марта). Даже если и вспомнить, что он «по характеру от рождения лидер», но все же, думается, не в такой же степени изувер, чтобы посягать на жизнь дочери.
      У нас есть магнитная пленка с рассказом Агафьи о последних днях и часах жизни отца (он всегда может быть воспроизведен). «Тятенька не ел...» – говорит она. А что он говорил Агафье? – «Тебе-то надо ись...»
      А какого погребения удостоился Карп Иосифович при участии Е. Седова? Без гроба. Среди колотых плах. В неглубокой яме.
      По весне его могила украсилась красным флагом. Без него покойного мог запросто отрыть медведь. Как брата Евдокима.
      Недавно у креста о осьми концах во мне ожила высловленная Карпом Иосифовичем тоска после выхода из пресловутого «тупика»: «Жизнь стала богаче, а жить некому».
      И стало понятно, что тупиком обернулась жизнь для Лыковых начиная лишь с того момента, как в 1978 году открылись им пути к иной, нашей жизни.
      А Агафья?
      У Л. Н. Толстого есть такие слова: «Лес – главное выражение красоты и добра»; и еще: «В лесу невозможно вырасти злым человеком».
      Все Лыковы остро чувствовали добро. Ничего не брали за так. Ни от кого. И от Е. Седова тоже. Агафья смотрела его капканы. И кто кому помогал – стоило бы еще подсчитать.
      Не было у Агафьи в обычае и перемывать кому-то косточки. Она верила всем на слово, жила по правде. Потому и не была понята. И в добрые не попала. В. Песков про нее написал: «странное заблудшее существо». А может быть, это мы заблудшие?
      Январь 1992 г.

>>