Таёжный Тупик
<< «Христова невеста» с реки Еринат >>
Из жизни отшельников
Анатолий Борисенко, студент отделения журналистики КГУ

      «Вот и нужные нам пустынники, дабы у них можно было поучиться, как выполнять Христианский Закон».
      Уж не помню, откуда эти слова, но сказаны они были об Агафье Лыковой. Да, той самой Лыковой, история семьи которой известна каждому из нас, и за судьбой которой мы следим вот уже 13 лет.
      В апреле 1994 года Агаше, как ее любовно называла семья, исполнится 50 лет. Или, по летоисчислению, принятому у староверов, это произойдет «от Адама апреля 7502 года».
      Полстолетия прожито на реке Еринат, в чащобах хакасской тайги. Теперь она уже не похожа на ту диковатую девушку, взбирающуюся, как белка, на вершину кедра и хоронящуюся любого человеческого взгляда. Не может она прожить без помощи тех, от кого пряталась. Тринадцать – символическое число. Что значат эти годы для Агафьи, что они принесли?
      К Лыковым ехали, шли, летели толпы людей. Не боялись сотен километров, лишь бы взглянуть, прикоснуться к диковинному. Учителя-энтузиасты привозили целые классы детей. Филологи разбирали их язык, психологи – психику, ботаники – их картошку, кулинары – их рецепты, культурологи – их культурные традиции. И не было конца и края любопытствующим.
      Много холодной и чистой воды утекло в реке Еринат с тех пор. Тяжелые болезни, принесенные людьми, убившие родных, превратили Агафью в почти беспомощного старого человека. Живет она людской жалостью. Но все труднее добраться до Агафьи, все труднее вовремя помочь.
      Несмотря ни на что, каждый год бывает на Еринате профессор Красноярского медицинского института Игорь Павлович Назаров. Ему первому среди врачей Агафья позволила пощупать свой пульс, первому позволила себя лечить. Он первый обнаружил у Лыковых природный, естественный иммунодефицит.
      В сентябре этого года закончилась очередная экспедиция. При встрече Игорь Павлович сказал, что отправился в тайгу с волнением. По результатам прошлогодней поездки здоровье Агафьи вызывало опасение. В мае она дернула радиобуй аппарата космической спасательной системы КОСПАС-САРСАТ, И по тревоге к ней вылетал вертолет.
      – Как в целом изменилось здоровье Агафьи за 13 лет?
      – За эти годы произошли колоссальные перемены. В психологическом плане и, к сожалению, в физическом. Она получила массу новых заболеваний, а старые болезни стали протекать тяжелее.
      С каждым годом нарастает тяжесть всяческих болячек, связанных с привнесенной инфекцией. Уже не раз она была на грани жизни и смерти после контактов с людьми. У ее организма нет антител, нет защитников от вирусов, какие есть у людей «из мира». В изолированной среде, где она родилась, они были просто ни к чему. Поэтому любая инфекция для нее очень опасна. Все посещения родственников или геологов заканчиваются гриппозными заболеваниями. Вся семья умерла от подобной болезни.
      Мы пытаемся поддерживать особый режим. Но полностью контакты прекратить уже невозможно. И в эту экспедицию при нас залетал коммерческий рейс, привозил людей поглазеть на Агафью.
      – Как Вам кажется, не устает ли она от этих посещений?
      – Агафья очень гостеприимна и очень хорошо всех принимает. После долгого одиночества она с удовольствием со всеми разговаривает. С ней приятно и легко беседовать. Она очень жизнелюбивый человек со своеобразным юмором, который ее во многом спасает.
      У нее остается удивительная память. Помнит всех своих праотцов. В один из вечеров я вразнобой спрашивал Агафью, что происходило с ней за последние 13 лет. Что было в такой-то день в таком-то году? Она спокойно вспоминала, какой день недели, кто у нее был (всех называла по имени и отчеству), что обсуждалось, что произошло. На вопрос давала сразу ответ, как будто магнитофон включался.
      Всех рада принять Агафья, есть только несколько людей, которых она не желает видеть. Она тонко чувствует человека, кто с добром к ней идет, кто со злом. К сожалению, злых действий было по отношению к ней предостаточно. И осознанных, и неосознанных.
      – Как же изменилось отношение людей к Агафье за последнее время?
      – С первых лет открытия Лыковых всем детям сочувствовали, их жалели. Чего не скажешь об отце. Его считали губителем семьи. Губителем, который не дал детям настоящей жизни, лишив их возможности завести собственную семью.
      Осталась одна Агафья, и отношение к ней сегодня резко изменилось. Многие ропщут на Агафью. Говорят примерно следующее: что вы везете аппаратуру многомиллионную, а вот эти люди чуть с голоду не умирают. Считают, мол, нечего с ней возиться. Вывезти к людям, поселить – и не надо таких больших затрат.
      Да, советовать мы научились. А ведь взять и вывезти ее нельзя. Нельзя в первую очередь потому, что она с этим не согласна. Агафья по-другому воспитана, она не представляет свою жизнь в другой среде. Мы часто обсуждали с ней возможность переезда, но она всегда отвечала примерно одно и то же. Во-первых, «тятя», умирая, наказал ей, что, ежели найдется хороший человек, тогда с ним жить, а ежели нет, то остаться одной. Наказ отца – это табу, которое она переступить не может. Это совершенно иное воспитание.
      Затем есть факторы, которые нам, современным людям, не сразу понятны. Бывая в деревушках, она видит, как люди бранятся, как они курят. Для нее это неприемлемо, противоестественно. И дело даже не в том, что курение нарушает староверческий устав. У нее чрезвычайно развиты органы чувств.
      Время от времени она бывает в Киленском, у своих родственников. В один из ее приездов в сенях лежала бензопила. Все! У нее началось головокружение, тошнота. Это для нее оказалось настолько сильным раздражителем, что она не могла его перенести. А когда во дворе дома завели машину, ей буквально плохо сделалось. Это не прихоть какая-то, это иная чувствительность. Органы по-иному устроены, в иных условиях воспитаны. Потом она рассказывала, что если бы еще несколько дней ее не отвезли обратно, она вообще умерла бы там.
      Конечно же, не все и не всегда ругают Агафью. Ей помогали и помогают. Но здесь возникает другая проблема. Часто получалось, что помощь оборачивалась для Агафьи новыми бедами.
      Так, привезли коз – хорошее начинание. Казалось бы, чего плохого, и молоко будет, и шерсть, но... В условиях горной тайги пастбищ нет, травы не накосишь. Значит, надо завозить сено. В прошлом году лесники завезли солому. Кто догадался это сделать, не знаю, ведь солому даже коровы отказываются есть, не то что козы. Она сейчас гниет.
      Или еще «доброе дело». Завезли «лучшие» сорта картофеля, и ее картошка начала заражаться. До этого «лыковский» сорт (абсолютно чистый, без вирусов) ученые признали вторым в мире по качеству.
      Привезли куриц. Очень хорошо – яйца питательны. Но опять привезли и оставили. Что дальше делать, чем кормить? Где содержать? Агафья была вынуждена строить курятник. А что значит строить в тех условиях? Это надо валить деревья, раскалывать их и складывать. После этого она 2 месяца двигаться не могла.
      Или привезут ей муку (не за бесплатно), а она окажется испорченной. Много примеров можно привести. Но больше всего меня мучает предложение каждого новоприбывшего «полечить» Агафью. Ей привозят сильнейшие лекарства и мази. Слава Богу, что она от их советов пока отделывается. Но, кто знает, вдруг кто-нибудь убедит? А последствия этого непредсказуемы.
      – В 1989 году писали о психологическом кризисе у Агафьи. После этого она собиралась принять монашеский сан. Как складываются ее отношения с официальной церковью?
      – Мы прилетели буквально через 9 дней после того «изнасилования», иных слов я просто не нахожу. Это было 8 марта 1989 года. Агафья рассказывала: «Пять месяцев жил у меня волк. Я его почти приручила. Пришел Иван Тропин – волка убил. Волка он убил! Сам же был хуже волка. Просила его жить «как брат и сестра», а он принудил... Страх что получилось!»
      Я ни разу не видел ее в таком жутком состоянии за все годы знакомства.
      После она ездила в Чедуралыг, в монастырь на Енисее. Но хотя формально ее не приняли, она все равно считает себя монашенкой – «христовой невестой». С этого срока по обету она не принимает мясную пищу. На голове она носит теперь черно-серую ленточку. Это своеобразный символ веры.
      Агафья – интересный человек. Может быть совершенно спокойной, отрешенной, но она очень эмоциональна. В отличие от нас – все эмоции на лице. Ведьмы приучены прятать чувства – надевать маску. Она же, если смеется, то смеется заразительно, если сердита, то это тоже прекрасно видно. Она непосредственна, как и природа. Она не умеет ничего прятать за душой. Я люблю с ней общаться.
      Агафья очень понятливая, с очень хорошим от природы умом и чувством юмора. У нас с ней своеобразный стиль общения сложился, когда мы друг над другом подшучиваем.
      Свои заболевания она описывает улыбаясь. Ну, и надо мной может подшучивать. У меня зуб болит, она видит, что я морщусь, и говорит: «Врач да излечился сам», – и все это с улыбочкой. Что-то мы перенимаем от Лыковых, от Агафьи. Наши цивилизованные взгляды по сравнению с ней приобретают иную окраску. Не самую лучшую. Рядом с ней душа более открыта и отношение к человеку более естественное.
      Когда мы уже прощались, Игорь Павлович попросил поблагодарить всех, кто помог организовать экспедицию. В этом году поездку организовал Международный фонд милосердия и здоровья. А вертолет предоставила коммерческая фирма «Ирбис».
      16 октября 1993 г.

>>