Таёжный Тупик
<< Осенняя встреча >>
Василий Песков

      Мы долго ждали случая навестить Агафью перед зимой. Окольным путем (летом садился у хижины вертолет) передала Агафья записку: «На огороде ничего кроме картошки не выросло... Хорошо бы сменить петуха, а также козла – старый стал, «не скачет». Хорошо бы еще и сена...» И вот с поклажей – луком, чесноком, огородными семенами, сеном, с петухом и «свежим» козлом, с гостинцами и свечами – приземляемся на каменистой речной косе под горою. Не дождавшись обычно сбегавшей по тропке Агафьи, поднимаемся к ее «усадьбе» кверху и застаем хозяйку выходящей из хижины.
      В последний раз мы тут видели ее зимой. Встретила с посошком – охала и еле дошла к вертолету. Сейчас – ничего, улыбается. Всем рада, сразу стала рассказывать о недавнем событии – медведица с медвежатами тут объявилась...
      Все по-прежнему в Тупике – носится безмерно счастливый от появленья людей кобелек Тюбик, туповато глядит постаревший чубатый козел. Из куста, прикрытого снопами ржи, с квохтаньем выскочила курица. Агафья, запустив руку в зелень, достает еще тепленькое яичко.

      Нас целый десант – двенадцать человек лесных рабочих с ведрами и лопатами, собрались помочь Агафье выкопать картошку. К этому немедля все приступают. Агафья, как бригадир, прошлась по делянкам на склоне горы, показала, кому что делать. Лето и в этих краях было жарким. Урожай невелик, к тому же картошка, поздно посаженная, как следует не созрела, – всю копать рано, и четверо мужиков переключаются на заготовку дров – бензопилой валят два высохших кедра. В деревне у родственников бензопила или трактор раздражают Агафью, заставляют зажимать нос, тут – терпит и, кажется, с радостью поглядывает на огромные чурбаки, которые надо, правда, еще расколоть, а на все про все летчики дали нам два часа.
      Мы с Николаем Николаевичем Савушкиным присаживаемся с Агафьей в избушке поговорить о зиме. Как и прежде, порядка в жилище нет, но, приятная новость, нет прежней грязи и копоти. Постелены даже половики, тряпицы, кусок брезента – несомненно, «мирское» влиянье, видела это все у родственников и в больнице.
      В больницу привезли Агафью мы в марте. Когда радикулит и хондроз малость утихомирились, родственники увезли Агафью в Шорию, в горную деревеньку. Житье там безоблачным не было. И от Агафьи, и от родни ее получали мы письма с жалобами друг на друга. Агафья рвалась домой. Но возможность переправить ее появилась только в начале лета.
      «На хозяйстве» – куры, козы, собака, кошки и огород – все это время оставался гармонист Василий, крещенный Агафьей и кормившийся возле нее. Живность Василий сохранил без изъянов, но одиночество, связанное с долгим отсутствием хозяйки, квартиранту, как видно, приелось. На две недели Агафья задержалась еще на горячих ключах – «лечила кости», и Василий, подсобив хозяйке в огородных делах, заявил, что намерен «крестную» покинуть. И ушел летом, уложив в котомку гармонь и лепешки. Слез, как мы поняли, при расставании не было.

      В разговоре Агафья впервые за последние годы не пожаловалась на здоровье, была все время даже и весела. Очень обрадовалась ящику с луком и чесноком. Нам с Николаем Николаевичем, ответным подарком, принесла на прутике пяток утром пойманных хариусов.
      Когда вышли на солнышко, Агафья показала места, куда приходила медведица.
      – Кобель-то все гавкает, гавкает. Я поняла, в чем дело, стала торкать палкой по бочке. А утром у речки разглядела следы – была медведица с двумя медвежатами...
      – Кто же еще живет с тобой рядом?
      – Ночью филинье одолевает. Все кричит и кричит: «Худо-худо!»
      Расспросив о «филинье», поняли. Посещают усадьбу совы-неясыти. Их характерный крик «Кугу-кугу!» не только Агафья толкует по-своему.
      А на речке внизу появились выдра и норки. Их привлекает плетеная снасть, в которую осенью попадаются хариусы. На выдру Агафья не пожаловалась, а вот норок она готова проклясть.
      – Поганят рыбу. Надкусят и бросят. Цё с ней делать? Собираю и сушу курам...
      Домашнюю живность Агафье держать приходится под присмотром – куры за загородкой, козы – на привязи. Лишь Тюбик бегает вольно. Радость его от обилья людей велика, но постоянно он демонстрирует верность хозяйке, улегся у нее на коленях, заглядывает в глаза.
      Козлы друг друга встретили неприязненно. Пришлось их сразу же развести. Того, что «перестал скакать», привязывают к вертолету, и жизнь его теперь окончится шашлыком, а привезенному Борьке предстоит служба «в гарнизоне», весьма отдаленном от привычной для него жизни.
      Курам взамен изъятого у них петуха пустили нового молодца. Но принят он был, почему, непонятно, в штыки. Началась потасовка – летели перья, а кудахтанье привлекло даже поодаль сидевших кедровок. Но Агафью стычка лишь позабавила – «ничего, привыкнут».
      День был солнечный, теплый. С огородной горки сквозь облетевший осинник виднелась речка. За ней синей глыбой громоздилась гора, а на дальних вершинах уже белел снег. У речки двое наших «десантников» варили обед на костре. Вертолет на гальке, по которой стлался дымок, был похож на вареного красного рака и выглядел в тихом затерянном мире существом чужеродным. Чуть трепетали остатки желтой листвы на осинах, круто зеленели вершины кедров. Я не пошел к обеду, желая полчаса провести с Агафьей наедине.
      – Скоро зима...
      – Скоро... – Агафья задумчиво ковыряла ногтем картофельный клубень. – Время, как вода в речке, – не остановишь...
      – Картошку сумеешь вырыть?
      – Как-нибудь справлюсь...
      Велика Земля. Но есть ли еще местечко, где человеческая душа была бы вот так же глубоко погружена в малодоступные дебри? Наверное, есть. Где-нибудь в лесных тропиках, где снега не знают. А тут недели три – и зима.
      – Медведи скоро лягут в берлоги...
      – Не все. Бывает, шатуны остаются. Этих особо надо бояться...
      Прислушиваясь к голосам у реки, я подумал: Агафья ждет не дождется, когда кто-нибудь здесь объявится. Но, наверное, с облегченьем остается она в компании кур, коз, собаки, «филинья», норок, портящих рыбу в ловушке, кедровок. Замечаю, в последние годы она не так часто, как прежде, молится – беседу молитвой, как это бывало прежде, не прерывает. Наблюдая за листопадом, сейчас она с грустной улыбкой молчит.
      За тринадцать лет нашего с ней знакомства из чумазой дикарки превратилась Агафья в человека, сознающего свое особое место в жизни. Неколебимо уверена, что где-то существующий рай будет лучше, чем эта вот чистая речка, чем эти кедры с литыми фиолетовыми шишками, чем синяя глыба горы, по которой неслышно ходят маралы, чем трепетанье листвы на деревьях...
      Надо прощаться. Снизу уже зовут, уже призывно завертелись лопасти вертолета. Сбегаем с Агафьей вниз по тропинке, прыгаем по валунам у воды. И вот уже бешеный ветер винта крутит листья, гнет рыжие травы и, кажется, вот-вот сдует фигурку, припавшую к кладке дров...
      Улетаем. Делая круг над «усадьбой», видим на веревке козла-новосела, белеет горка нарытой картошки и тоненькой струйкой тянется кверху дымок из трубы...
      На нашем маршруте из зеленых кедровников осень кажет лисьи хвосты, желтым ивовым мехом оторочены ручьи и речушки, бегущие в Абакан. Переговариваясь с Николаем Николаевичем, отмечаем: первый раз не было с нами Ерофея. Давний друг по житейским обстоятельствам из Абазы перебрался в поселок под Таштоголом. Сообщить ему о полете не было времени.
      Вернувшись в Москву, я узнал из письма: не мог бы Ерофей Сазонтьевич Седов полететь. Сообщает: «Была операция. Отняли ногу». Как? Почему? – не пишет. Но скорее всего это последствие двух охотничьих зим «в местах Лыковских». Ногу тогда Ерофей обморозил и, как видно, хорошо не лечил. Агафья эту грустную новость о главном и бескорыстном ее помощнике еще не знает.

      И еще – проза жизни. Хлебом, крупою и всем необходимым Агафья обеспечена года на два. Многое в этом сделано усилиями Николая Николаевича Савушкина и его друзей по лесной службе. Эту его добровольную ношу теперь следовало бы облегчить. Кое-что может сделать наша газета. Но мы просим откликнуться всех, кто может Агафье помочь. Вполне сознаем, как много людей нуждается сегодня в поддержке. Поддержим в первую очередь тех, кто живет с нами рядом. Но не обойдем милосердием и маленький очажок жизни в тайге. Давайте вместе поддержим человека исключительной, необычной судьбы. Адрес для вашей помощи:
      Расчетный счет 700212 Таштыпского фонда милосердия. МФО 146061, Корреспондентский счет 700161603 в Агропромбанке села Таштып Республики Хакасии, «Оказание помощи А. Лыковой». Этот маленький фонд контролируют лесное ведомство Хакасии и «Комсомольская правда». О вашей поддержке сообщите, пожалуйста, письмом в редакцию.
      19 октября 1995 г.



>>