Таёжный Тупик
<< Свежий ветер с Ерината >>
Виктор Решетень, Владимир Павловский
Первый журналистский десант в Саяны, на реку Еринат, был организован нашей редакцией без малого три года назад. И всё это время мы мечтали вернуться. Агафья Лыкова уже начала серчать на «красноярских рабочих»: обещали, мол, а слово не держат. Такие весточки долетали до нас то в виде письма, то в виде слуха. И вот мы решились на новую экспедицию – в гости к самой, пожалуй, известной в мире отшельнице.
Последние минуты трёхлетней давности прощания до сих пор живы в памяти. Тогда, летом 2002 года, Агафья Карповна и Ерофей Сазонтьевич Седов вызвались нас проводить. Первым на таёжной тропе отстал одноногий Седов, а сухонькая, не по годам бегучая Лыкова ещё долго сопровождала нас. Оглянувшись, мы увидели в её глазах слёзы. Или это только показалось? Но всё равно сердца сжались от тревоги: по словам Агафьи, она сильно болела, и кто знал – увидим ли ещё эту мужественную женщину.
Все последующие годы в редакции ловили каждую весть о судьбе ставшей нам близкой Агафьи Лыковой. Мы радовались, что она жива и здорова. Огорчались, узнав, что с заимки тайно сбежала послушница Надежда, а харьковский художник Сергей Усик якобы увёз старинное «Евангелие». Обо всём этом мы сообщали читателям. Но как самим ещё раз добраться до заимки, затерянной в самых дебрях Восточных Саян? На вертолёте – не по редакционному карману. На моторной лодке – несподручно, поскольку Большой Абакан в этих местах так мелок, что путешествие по воде заканчивается за несколько десятков километров до жилья праведницы. Дальше нужно пробираться по давно заросшим тропам, которые зачастую заканчиваются в самом неожиданном месте. Одним словом, совсем не случайно тятя Агафьи – Карп Осипович выбрал вдали от людских глаз это глухое место.
Попасть к Лыковым простому смертному чрезвычайно трудно. Даже знаменитый журналист Василий Песков, открывший миру семью старообрядцев-отшельников, время от времени добирается до «таёжного тупика» с оказией. Когда с космодрома Байконур запускают «Протон», отработанные ступени ракеты-носителя падают в этих заповедных местах. Для мониторинга окружающей среды на заимку Лыковых в это время прилетают экологи и военные. К ним и присоединяется Песков.
Есть, правда, отчаянные люди, которые заходят на Еринат пешком – то со стороны Телецкого озера, что на Алтае, то со стороны Тувы. Но мы не стали повторять их подвиг. Хотя бы потому, что слишком надолго пришлось бы покидать свои рабочие места.
Решили пойти проторённым путём. Точнее – лететь. Благо нашлись в крае добрые люди, оказавшие редакции финансовую помощь на организацию очередной экспедиции к Агафье Лыковой. Причём спонсоры оказались необычные – взамен они не потребовали ничего, попросили даже не упоминать их в своих материалах. Так что нам оставалось лишь ждать лётной погоды, которая весной непредсказуема, а в условиях Саянского Белогорья – тем паче.
Наверное, Агафья Карповна действительно великая праведница, да и мы летели к ней в гости с самыми благими намерениями, но факт есть факт: во вторник, 19 апреля, погода в Хакасии просто звенела. Уже утром столбик термометра поднялся выше 10 градусов тепла, а солнце светило так ярко, что с высоты орлиного полёта были хорошо видны даже звериные следы. Если три года назад мы попали в сплошную пелену дождя и тумана, и, честно говоря, мало что разглядели, то нынче почти два часа полёта промелькнули как захватывающий фильм о нетронутой природе Саян. Южные склоны гор, заросшие кедрачом, чередовались со скудной растительностью северных склонов. Но и они обладали особым шармом. Тем более что редколесье позволяло увидеть зверьё, обитающее в этих местах. По крайней мере, замеченный с высоты марал вызвал всеобщий восторг. А когда на пути встретилась целая семья благородных оленей, нашей радости не было границ. И то верно, горожане видят диких животных только в зоопарках.
Тихо в грохочущем вертолёте стало лишь после того, как он вошёл в зону белоснежных хребтов Восточных Саян. Горы были такими громадными, что вершины зачастую оказывались выше нас, поэтому лететь приходилось в каменных каньонах. Зрелище очень красивое, но опасное. Оставалось лишь довериться опыту и мастерству саяногорских пилотов Евгения Слиты, Владимира Отрокова и бортмеханика Валерия Станковского. Вертолётчики, для которых здешние места давно стали вторым домом, не подвели. К полудню мы увидели под собой знакомые очертания поймы реки Абакан, заброшенные постройки Волховской геологоразведочной экспедиции, а ещё через несколько минут вертолёт приземлился на левом берегу Ерината буквально в нескольких десятках метров от жилища.
Спрыгнув на каменистый берег, мы увидели белый, до рези в глазах снег, знакомые избы на взгорке. Где-то наверху лаяла собака. «Это наш Протоша, – пояснили вертолётчики. – Мы его в прошлом году привезли Агафье».
Ждать прихода хозяев мы не стали, принялись разгружать вертолёт. Надо сказать, подарков для Агафьи и Ерофея набралось немало. Кроме ниток, иголок, материи, одежды, фонариков, батареек, гвоздей, лопат, топоров и прочей необходимой в хозяйстве утвари, мы привезли муки, сгущёнки, растительного масла и сушёных овощей, выделенных безвозмездно подхозом «Искра» электрохимического завода, много других вещей и продуктов. Зная наперёд, что далеко не всё возьмёт себе Агафья, мы, тем не менее, со спокойным сердцем везли этот груз за тысячу вёрст от Красноярска: сгодится Ерофею Седову.
К слову, именно Ерофея Сазонтьевича мы увидели первым. Колоритный, с окладистой бородой мужчина, опираясь на костыль, неподвижно стоял у своей избушки, внимательно всматриваясь в нежданных гостей. В первые минуты Ерофей нас не признал. Затем на его лице появилась радостная улыбка: «Владимир, Виктор! Вот так встреча! А где Валера?» Пришлось объяснить, что Валерий Бодряшкин немножко занемог, поэтому вместе с участниками прежней экспедиции прилетел другой фотокорреспондент редакции – Александр Кузнецов. Быстро нашёл общий язык Ерофей Сазонтьевич и с редакционным водителем Александром Яншиным.
Агафья Карповна с Ерофеем Сазонтьевичем рады гостям.
Пока мы накоротке расспрашивали Ерофея о его житье-бытье, делились новостями, на берегу появилась и сама Лыкова. Первые впечатления от встречи: Агафья Карповна посвежела на лицо, выглядела бодро. А ведь три года назад она жаловалась на сильные боли в суставах, общее недомогание. И то верно – далеко не каждый мужик выдержит то, что испытала на себе эта низенькая, хрупкая на вид 60-летняя женщина. В одиночку ставила избы и лабазы, вскапывала огород, с которого по осени только картошки собирала до 360 вёдер. Сено для коз косила вёрст за пятнадцать от заимки и перетаскивала на своих плечах к подворью. На одну ходку уходило двое суток. А голод, который испытала семья Лыковых, когда Карп Осипович в спешном порядке увёл семью с обжитых мест в нехоженые! Два года подряд Лыковы питались осиновой корой и корнями бадана. По признанию Агафьи, если бы отшельников не нашли геологи, ещё тогда все б умерли. К слову, к такому повороту судьбы старообрядцы были внутренне готовы. «Значит, так Богу угодно было бы», – смиренно говорит Агафья Карповна.
Но после смерти домочадцев она уходить в лучший мир не спешила. Дважды лечилась в целебных водах Тёплого ключа. Есть в её доме и лекарства. Когда-то она боялась брать их в руки – «Грешно!». В этот приезд Агафья Карповна долго рассказывала вертолётчикам, какие лекарства они должны привезти со следующей оказией. У неё по-прежнему болят натруженные косточки. И не только они. Раньше спасали святая вера да отвары и снадобья из целебных трав, коих в узелках и сумочках у Агафьи большое разнообразие, а сейчас не отказывается праведница и от мирской медицины. Похоже, народные методы лечения в сочетании с аптечными препаратами дают свои плоды. Когда Агафья Карповна повела нас на огород, расположенный на крутом косогоре, чтобы показать погреб, где хранится семенной картофель, за ней не мог угнаться даже покоритель Эвереста Александр Кузнецов.
Кстати, именно Александра хозяйка заимки поразила больше всего. Повидавший на своём веку много старообрядцев, наслышанный об их строгих нравах, он поначалу боялся расчехлять фотоаппарат. А ну как обидится Агафья Карповна, ведь табличка при входе в обитель до сих пор строго предупреждает: фото– и кинокамеры оставляйте у подножья горы. В прошлом году побывавшие здесь туристы вернулись фактически без снимков – на съёмки был наложен запрет.
А тут Агафью словно подменили. Она не просто позволяла снимать себя, но и, казалось, позировала перед фотокамерой. Позволила даже сфотографировать свой нательный крестик и минуты вечернего моления. Сказалось, видимо, изначальное доверие к «красноярским рабочим».
Словом, мы и подивились, и искренне порадовались за Агафью Карповну и Ерофея Сазонтьевича, который тоже был бодр и весел. Впереди был практически целый день, и это время мы собирались потратить не только с пользой для себя, но и для хозяев заимки.
Многие люди, уставшие от суеты, мечтают удалиться в какую-нибудь глухомань хотя бы на денёк. У них есть любимые места, где можно отдохнуть душой. Вот и у нас, журналистов «Красноярского рабочего», появилось такое место, расположенное на слиянии двух горных саянских рек Большого Абакана и Ерината. Здесь нас – теперь уже всегда – ждёт Агафья Лыкова.
«Открыли» Лыковых красноярские геологи. Облетая верховья Большого Абакана в поисках вертолётной площадки для высадки группы разведчиков железорудных залежей, они совершенно случайно обнаружили в глухой тайге огород и жилище. Более поздняя встреча с обитателями заимки их поразила: жили те, не ведая соли, хлеба, спичек, привычной обуви, речи не утратили, но понимать их, особенно молодёжь, было нелегко.
С тех пор миновало немало лет, и от большого семейства отшельников-старообрядцев осталась одна Агафья Карповна. Благодаря тому что к ней всё это время было приковано внимание прессы, она стала мировой знаменитостью. Говорят, что в одной из скандинавских стран существует целое общество, следящее исключительно за судьбой Лыковой. Там ловят каждую весточку с Ерината, вот только чем помогают и помогают ли вообще – большой вопрос. Свидетельствуем: богатства Агафья не накопила. Впрочем, оно ей и не требуется, поскольку ведёт чрезмерно скромный образ жизни. Самое ценное у неё – это книги. И ещё, наверное, – полная свобода, которой она очень дорожит.
Сама она никогда не мечтала куда-нибудь удалиться, поскольку людское многоголосье ей не по нраву, привыкла жить отшельницей. Пыталась уезжать на время, да неизменно возвращалась. А в места более глухие, которыми полна округа, Агафья Карповна уходит только ради лечения или сбора даров тайги – кедровых шишек, например, урожай которых был в прошлом году отменный.
60 лет назад, 16 апреля 1945 года родилась она на берегу Ерината, здесь и умирать собирается. Тятина могила рядышком, прямо на огороде. Да и матушка с братьями схоронены не так далеко.
Впрочем, сейчас Агафье не до сумрачных мыслей. Вместе с соседом по заимке – старым геологом Ерофеем Седовым перезимовала она довольно благополучно. Морозы не донимали – ниже 33 градусов температура не опускалась. Зверь тоже не шалил, домашние животные остались целы, даже немножко сена для коз ещё есть в запасе.
Надо думать о будущем. Потому-то и радовалась Агафья, как дитя, когда мы привезли ей семена овощей и картошки. Целый вечер, пока члены экспедиции ужинали, сидела она возле печки, перебирала пакеты, внимательно изучая картинки на них, и улыбалась. Ей-богу, даже помолодела!
С огорода, расположенного на крутом южном склоне, уже сошёл снег. Но не до такой степени, чтобы брать в руки мотыгу и перекапывать землю. Пока по нему можно лишь прогуливаться. Зарос слегка огород, особенно та его часть, которую обрабатывала послушница Надежда. Удрала та с Ерината, и надобность в земле поубавилась. Но Агафья рада и этому – на ухоженной некогда делянке сразу после схода снега распустились ярко-жёлтые цветы, причём целое семейство.
Любит Агафья наблюдать, как зарождается жизнь. И вообще по нраву ей всё красивое. Летом часто ходит вдоль Ерината и ищет необычные камушки – чтоб обязательно с рисунком были! Приносит домой, раскладывает на подоконнике и меж окон. И любуется, когда есть время. А ещё любит дарить эту красоту своим гостям.
Много у Агафьи всякого добра. Не того, что ценится в городе, а совсем другого. Покажи ей золотое украшение – отвернётся, поскольку оно ей абсолютно без надобности. А вот привезённый нами чугунок очень долго не выпускала из рук, разглядывала со всех сторон, хотя и сторон-то у чугунка нет. Приглянулись ей и другие подарки – цветастый платок да отрез материи ярко-красного цвета. Наверняка сошьёт халат и будет гулять – вся алая, как заря – по тайге. Но здесь не только красота важна – глядишь, и медведь близко не подойдёт. Городские дарители тоже понимали, что нужнее на Еринате.
А ещё Агафья Карповна любит читать книги. Не романы, естественно, а святые писания. Вроде той книги, что унёс с собой прошлым летом харьковский художник Сергей Усик. Его потом долго воспитывал журналист Василий Песков: мол, зачем ты брал святое? Да и книги-то эти, пояснял он нам по телефону, ценятся только потому, что у Агафьи были. Другой особой ценности нет – старинные, но не рукописные, на станке печатанные. Недавно Усик вернул как бы ненароком прихваченное. Теперь Агафья каждому рассказывает, как дело-то было.
По вечерам она зажигает свечу и начинает молиться. Причём зажигает не с помощью спичек – их она до сих пор не признаёт. На наших глазах она взяла камень, чиркнула по нему обломком металлического рашпиля, высекла искру прямо на трут, похожий на кусок ваты, раздула до огня и поднесла к бересте. А там уж что хочешь зажигай – хоть свечу, хоть печь.
Молитва не терпит стороннего взгляда. Никого в этот миг не подпускает к себе Агафья Карповна, но на этот раз сделала вид, что не заметила присутствия нашего фотокорреспондента. И оттого, что не мешала она ему (понимала, что тот не баклуши бьёт, а работает), снимки получились редкостные. Когда-нибудь, надеемся, издадим книгу или фотоальбом и представим читателям эти фотографии во всей красе. Так что откликайтесь, спонсоры, помогайте в издании – нисколько потом не пожалеете об этом.
А пока полюбуйтесь эпизодами несуетной жизни великой праведницы. Скорей всего, и живёт она в своей глуши ради нас, и молится за нас с вами.
Подошло время вечерней молитвы.
Напомним читателям, что родилась Агафья Лыкова 16 апреля 1945 года. Через три дня Карп Осипович продолбил на Еринате прорубь и самолично окрестил новорождённую в ледяной купели. После того, как отряд пограничников случайно натолкнулся на жилище старообрядцев, перебралось семейство в ещё более глухие и потаённые места. Лишь девятнадцать лет назад вдвоём с больным отцом (два брата и сестра к тому времени умерли) вернулась Агафья в родные места.
С тех пор немало всякого люда побывало на Лыковской заимке, чтобы прикоснуться к первозданной старине, бережно сохранённой праведницей, ощутить святость обители. Далеко не всех пускает Агафья к себе в дом и уж, тем более, не каждому раскрывает свою душу. Не знаем о других, но ещё в первую экспедицию на Еринат она охотно показала нам своё немудрёное хозяйство, пригласила в дом, позволила полистать старинные книги, угостила берёзовым соком.
Нынче Агафья Карповна сразу повела к себе в избу. Переступили мы через порог и замерли от удивления: дом вроде тот же, а обстановка иная. Нет стола у окошка, на котором писались письма «красноярским рабочим» и сотрудникам литературного музея. Небольшая русская печь переместилась вправо – на место, где три года назад зимовали куры. Появилась новая железная «буржуйка». А меж двумя печками расположилась лавка, сколоченная из трёх досок, на ней и спит хозяйка. На своих местах остались лишь старинные иконы да святые книги.
– Печь-то я всю разломала и вон туды вывалила, – рассказывает Агафья Карповна. – Сергей Усик напилил брусьев под печку, на брусья настелили пол. Ерофей разрубил железную бочку пополам, я обложила половинку кирпичом, получился печной под. Здесь я пеку хлеб, варю еду. Сейчас растоплю, сами увидите, как хорошо получилось.
Мы по привычке стали хлопать себя по карманам в поисках спичек, но Агафья остановила: «Я спичками не пользуюсь». Тут же из каких-то неведомых закутков был извлечён на свет божий обычный на вид камень и изрядный осколок рашпиля. Прижав к камню фитилёк, сделанный из высушенного берёзового гриба-трутовика, хозяйка начала высекать искру. После нескольких попыток фитилёк задымил. Достав из «буржуйки» давно потухшую головёшку, Агафья, приладив к ней фитилёк и кусок берёсты, стала усиленно дуть на сооружение по добыванию огня. И пламя не заставило себя ждать. Сначала робкое, затем всё сильнее и сильнее, оно превратило берёсту в своеобразный факел. Можно было растапливать печку. Но Агафья лишь осветила им под, хвастаясь делом умелых женских рук.
Что касается еды, то в доме праведницы мы на этот раз варева не видели. Как не видели, чтобы хозяйка что-то съела за целый день. Это и понятно: соблюдала до Пасхи Великий пост. Но пост для здешних обитателей и без религиозных канонов длится больше года. Мясного столько времени не видели и люди, и собаки – кобель Протон и безымянная сука.
– Живём на картошке, – говорит откровенно Агафья. – А нонече и картошки совсем мало. В ямку мыши залезли, всю морковь съели и картошку сбавили. На семена остатки берегу, только маленьким козлятам даю, а собакам уж нет.
– Для чего ж вы тогда такое большое хозяйство держите? – не удержались мы от сакраментального вопроса. – Или мясо совсем не едите?
– Почему же? В прошлом годе зарезала козу. Тринадцатый год ей был, молока почти не давала, только корм переводила. А других жалко. Их осталось – козёл, коза да три подростка.
– А курицы? Вон их сколько вокруг бегает.
– Куриц у меня внизу, в бывшей Ерофеевской избе, шесть с петухом и тут – четырнадцать с петухами. Один месяц погляжу, если не будут нестись чёрная и парунья, может быть, после Пасхи уберу. Тогда и разговеемся.
У Ерофея, между прочим, тоже куры водятся. И петух, который отчего-то невзлюбил Агафью. Только спустится та с пригорка – мчится к ней в две своих ноги, чтобы побольнее клюнуть. Так что, возможно, он и есть первый кандидат в суп.
– Рыба в Еринате и Абакане перевелась или ловить сил нету?
– Мало рыбы стало, – качает головой Агафья. – А в прошлом годе осень ранняя была, заездки постоянно листвой забивало, приходилось всё время чистить, но всё равно рыбы вдоволь запасти не пришлось.
Сушёную рыбу мы, правда, обнаружили в большом берёзовом туесе. Хотели попробовать, да хозяйка отсоветовала, поскольку та совсем без соли. Видимо, добавляет в варево или курам даёт.
– Ничего, Агафья Карповна, сейчас не пропадёте. Мы вам много продуктов привезли. Есть свежие, есть сушёные – морковь, свёкла, лук. После Пасхи будете суп или щи варить. Бросите несколько щепоток, и такая вкуснятина получится, пальчики оближете.
– Я то не ем.
– Да как же так, на них ведь штрих-кода нет!
– Всё равно не можно.
Не убедили мы друг друга. Но интересно другое. По словам Агафьи, больше года обитатели заимки живут без мяса, лишь иногда добавляя в свой скудный рацион немножко рыбы, а измождёнными не смотрятся. Скорее наоборот. По крайней мере, за Агафьей нам было трудно угнаться. Приходилось пускаться даже на маленькую хитрость: заводить с ней разговор, чтобы, отвечая, она умерила шаг. А как легко и сноровисто залезла она по лестнице на крышу своего дома, чтобы показать своё «богатство»! Мы увидели большой отрезок совершенно нового коврового покрытия («Постелю на Пасху», – ответила Агафья, перехватив наш недоумённый взгляд). Из мешка была извлечена незаконченная самотканая дорожка. К слову, мы так и не поняли, то ли терпения не хватило у мастерицы, то ли лоскутки кончились. А ещё на крыше можно было увидеть журналы и газеты, старое тряпьё, ткацкий станок.
Надеялись мы найти здесь и знаменитый радиобуй, подаренный Агафье для использования в крайний, трагический момент. Но после того, как она однажды вызвала вертолёт из-за того, что на заимке кончилось сено для коз, буй под благовидным предлогом – заменить севшие батарейки – увезли.
– Если бы буй работал, при Надежде я бы вызвала вертолёт и уехала отсюда навсегда, – неожиданно заявила Агафья.
– В гости к родственникам? – попытались мы поправить собеседницу.
– Нет, навсегда.
Так что же произошло на заимке между матушкой Агафьей и послушницей Надеждой, которая прожила в обители почти пять лет?.
Помнится, ещё три года назад журналистское чутьё сразу подсказало нам, что в отношениях Агафьи и Надежды далеко не всё так гладко, как это могло показаться со стороны, хотя на словах послушница клятвенно заверяла, что выполнит любую волю матушки. Дескать, назовёт Агафья белое чёрным – она подтвердит это. Заставит броситься в холодные воды Ерината – кинется не раздумывая. Так велит вера. Но сам факт, что немногочисленные обитатели заимки жили каждый в своём доме, убедительно говорил: единая вера в Бога не смогла связать людей в одно дружное семейство.
Наверное, в этом ничего противоестественного нет. Ведь совершенно разными путями пришли на Еринат и приняли старообрядчество Агафья, Надежда, Ерофей и Сергей. Праведница впитала веру с молоком матери. Москвичку Надю в «таёжный тупик» привело горе – рано ушедшая любовь. Бурильщик Седов, потеряв ногу и семью, по совету врача вначале поселился в одиночестве на стоянке бывшей Волховской экспедиции, а затем перебрался на Лыковскую заимку, где и народу бывает побольше, и жить легче. Художник Усик в обители бывал наездами, нередко жил неделями и даже зимовал здесь.
Причём все пришлые люди оставляли себе путь к возвращению в мирскую жизнь. В разговорах с Надеждой мы постоянно слышали фразу: «На то воля Божья». И когда спросили: «А если Бог велит вернуться в Москву?», послушница смиренно ответила: «Я выполню Божью волю». Похоже, такое знамение она услышала летом 2003 года.
– Утром 11 июня по новому стилю я вышла на огород, чтобы открыть помидорные грядки, гляжу, а Надеждины грядки не открыты, – вспоминает Агафья. – Накануне Сергей сказал нам, что уйдёт. Он с вечера предупредил, что прощаться не будет, чтобы не будить. Мы тогда все втроём в Надиной избе были. Вдвоём с Сергеем вечером и ушли от Надежды. Утром солнце взошло, а грядки закрыты. Тогда я подошла к избе, в двери постучала, никто не открывает. Думала, спит Надежда. Я щелочку в двери открыла, гляжу – на кровати никого нет. Ну, видно, пошла по делам. А жара стоит несусветная, как раз самое пекло было, я пошла, её грядки открыла. Потом прихожу опять – её нет. Так целый день и прождала, а в избу не смею заходить. Потом осмелилась. Только через порог шагнула, гляжу, а икон-то нету, взяты. Тогда и поняла, что ушла беглянка с Сергеем. У них давно отношения завелись. Сперва Ерофей приметил, затем и я углядела. Я боялась говорить Надежде, что это большой грех. Уж больно строптивый у неё был характер. Я уже говорила, что готова была уехать с заимки, так тяжело мне было жить рядом с Надеждой. После этого с вертолётом привезли мне от беглянки письмо без обратного адреса. Из такого письма ничего не скажешь. Это тайна, чтобы никакого переноса не было.
Как оказалось, Сергей Усик не только увёл Надежду, но и унёс с собой старинное «Григорьево видение». В прессе сообщалось, что книгу харьковский художник украл. На самом же деле её самолично отдала ему Агафья. Как пояснила нам, на время. К посадке Сергей обещал вернуться и привезти книгу. Но прошло больше года, а от него ни вестей, ни «Григорьева видения». Лишь 31 марта специалисты, прилетевшие на Еринат после запуска «Протона», передали Агафье священное писание.
– Мог бы позвонить Ерофееву сыну, что книга на руках, ведь они вместе здесь были, – печалится Агафья. – Круглый год не звонил. Ерофей спросит у вертолётчиков, нет ли звонка из Москвы, а ему говорят: «Нет».
Кстати, сам Ерофей тоже мечтает о другой жизни. «Красноярский рабочий» уже писал о том, что его интересуют некоторые вопросы переезда. Не раз уже спрашивал у приезжих, сколько сейчас стоит однокомнатная квартира. Значит, копит деньги, откладывает с пенсии. Правда, прочитав материал в «Красноярском рабочем», где упоминаются и его планы ухода с Ерината, Ерофей Сазонтьевич зачесал в голове:
– Тут надо бы кое-что опровергнуть. Готовиться-то я готовлюсь, но не уеду, так и напишите. Это так, запасной вариант. Как Агафье одной-то здесь жить? Пропадёт она без меня.
Сама Агафья Карповна, судя по всему, без посторонней помощи жизни своей не представляет. Вот и на этот раз дала наказ:
– Вы бы мне мужика привезли!
– Как мужика или как работника? – переспросили мы.
Агафья засмущалась:
– Само собой, как работника.
Обещали кинуть клич по краю, а может, и по всей России. Хотя о её желании уже давно всем известно – нужен именно надёжный помощник по хозяйству. Желательно – единоверец.
Для Агафьи Карповны старинное «Евангелие», «Святцы» и другие церковные книги – это неотъемлемая часть её жизни. С молитвами встаёт, с молитвами ложится спать. Нередко читает псалмы и ночью. Обременённая большим хозяйством, живя в постоянных, каждодневных заботах, она не забывает следовать канонам старообрядческой церкви. Понятно, что требуются не просто месяцы, но годы, чтобы понять суть этой христианской веры, ради которой первые апологеты, не приняв новые церковные законы, шли на костёр.
Мы спросили праведницу, как её старинные книги рисуют будущее России. Услышанное в ответ оказалось более чем печальным. Будущее, по слова Агафьи, будет страшным.
– Ещё тятя говорил, что мы последний миротворный круг проживаем. Как пойдут китайцы на нас войной, жизни не будет, – стращала праведница. – А китайцев так много, сколько шерсти в тулупе, русских же только рукав. Горе нас ждёт большое. Большой страх будет в народе.
Если честно, грустно стало нам от такого предсказания. Одно успокаивает: ждать приближающейся беды ещё долго. Лет 300-400, не меньше. В общем, можно заняться и мирскими делами. Что мы и сделали.
В гости к Агафье Лыковой и Ерофею Седову мы летели не ради праздного любопытства. Ещё три года назад собирались силами восьмерых мужиков помочь отшельникам подготовиться к предстоящей зиме. Да не получилось это тогда. Вертолёт высадил нас слишком далеко от заимки, чему мы поначалу безмерно огорчились, а позднее – порадовались, поскольку осознали: из-за непогоды рисковали разбиться. К обители в то лето добрались лишь трое, да и то на неполный день.
Нынешней весной всё было несколько иначе. Полёт через Саянские горы прошёл нормально. К полудню мы были уже на заимке и после традиционных расспросов-разговоров принялись помогать Агафье и Ерофею по хозяйству. Два Александра – Кузнецов и Яншин – отправились на зады огорода, где хозяйка намеревалась установить сруб, в котором будет проращивать семенной картофель перед посадкой.
При этом надо напомнить, что огород расположен на крутом косогоре, поэтому наши мужики, едва поспевая за пожилой женщиной, потеряли немало сил, пока добрались до «лесосеки». Благо ещё, что деревья для сруба понадобились сравнительно тонкие, иначе, работая ручной пилой, журналисты вряд ли справились бы с делом до наступления темноты. Впрочем, они и так не успели перетаскать все брёвна к месту, где будет стоять сруб. Оставили на следующий день ещё ходки на две, но утренний дождь спутал планы, так что Агафье Карповне опять придётся в одиночку справляться за мужчин. Впрочем, ей к этому не привыкать.
Два других члена экспедиции, строго выполняя редакционное задание напилить дров, решили всё же отказаться от ручного труда как тяжёлого и неэффективного. Тем более что хозяйка распорядилась так: «Вон ту, светлу и тонку, не пилите, а ту, котора ошкурена, можете». Посмотрели мы на ту, «котора ошкурена», и сразу поняли, что без бензопилы не обойтись. Да и зря, что ли, везли из Красноярска канистры с бензином и маслом?
Но первый поход за «Уралом» к Ерофею Седову обернулся конфузом: «Вы, ребятки, не обижайтесь, но пилы вам не дам. Сломаете ещё, мне тогда как быть?» – ответил тот.
Логично, но и нам без пилы не с руки. Выручил опять же Ерофей: «Скажу по секрету, что у Агафьи в курятнике стоит новенькая бензопила». Только её никто ещё завести не смог. А разведённый бензин, так и быть, можете взять у меня». Как говорится, спасибо и на том.
Выдержав напор петуха, который, видимо, спутал нас с Агафьей или решил, что незнакомцы решили покуситься на его любимых хохлаток, мы извлекли из курятника пилу и потащили её на второй «этаж» заимки. На удивление, «Урал» завёлся сразу, но тут же и заглох. Многочисленные попытки завести его вновь заканчивались безрезультатно. Не помогла даже новая свеча зажигания, купленная в городе специально.
Намучившись, мы решил всё же выпросить пилу у Ерофея. Хотели уж было сказать ему жёстко и со всей прямотой: «Не жадничай для газеты со столетней историей!» И тут «Урал» неожиданно загудел. Оказалось, что строптивая пила совершенно иначе реагировала на заслонку карбюратора. У всех её надо было открывать при заводке, а у неё – закрывать.
Сначала решено было распилить несколько чурок, лежащих рядом с небольшой грудой наколотых дров. Это постарались тувинцы, пришедшие на заимку пешком и задержавшиеся у Агафьи на несколько дней по пути на Горячий ключ. Как и следовало ожидать, цепь на пиле оказалась тупой, поэтому времени на две чурки ушло немерено. Если бы не Ерофей, которого, видимо, замучила совесть, после чего он щедро выделил нам самую лучшую цепь, на этом бы лесопиление и закончилось. А так в дровянике у Агафьи в тот день прибавилась дюжина толстенных чурок. Колоть их будет, скорее всего, Ерофей. Или кто из туристов, которые скоро начнут прибывать на Еринат. Хозяйка старается использовать на своё благо дармовую рабочую силу. И правильно делает.
В трудах праведных незаметно прошёл день. Вечером мы сели за стол в доме, где прежде жила послушница Надежда. Собрались все – и журналисты, среди которых была и представительница хакасской национальной газеты Любовь Чугункова, и вертолётчики. Подошёл даже Ерофей Сазонтьевич, соскучившийся по общению. Агафья Карповна тоже примостилась рядышком. Разделить трапезу хозяева отказались – пост. Хотя запах от варева стоял такой, что псы во дворе поскуливали! Агафья согласилась взять один помидор, но есть при нас не стала.
В небольшой избе было тесно, разговоры переплетались друг с другом, но в общем хоре был хорошо слышен своеобразный говорок Агафьи Карповны. Истосковавшись без людей за долгую сибирскую зиму, праведница спешила донести до нас всю правду о своей нелёгкой жизни, поделиться бедами и радостью. Многое из того, что рассказала она, осталось на магнитофонных лентах, а значит, и для истории, в которой Агафья Лыкова – маленькая, но особая частица.
...Утром пошёл дождь, и вертолётчики, опасливо поглядывая на полосы тумана в горных расщелинах, заторопились в Саяногорск. Но всё равно на сборы ушло больше часа, и всё это время мы постарались использовать для общения со ставшими для нас ещё более близкими Агафьей и Ерофеем. Даже поднявший при первой встрече лай Протоша, наевшись накануне густого супа с тушёнкой, приветливо махал на прощание хвостом, всем своим видом показывая, что вместе со своей подругой очень рад хлебосольным гостям.
– Кому приветы-то передавать? – спросили мы Агафью.
– Василию Михайловичу Пескову поклон, – сказала она, потом подумала и добавила: – И Игорю Павловичу Назарову. А также Галине из литературного музея. И Эльвире.
– А Надежде, если вдруг в Москве встретится?
– И Наде поклон, – ответствовала Агафья Карповна, замедлив при этом шаг и задумавшись. Потом догнала нас и уже у вертолёта взяла своё слово обратно: – Нет, Надежде всё-таки поклон не передавайте.
Как и в прошлый раз, по извилистой тропинке подковылял Ерофей.
– Прилетайте, ребята, ещё. Всегда рады вас видеть! И привет всем красноярцам передавайте. Особое спасибо за гостинцы! Уж больно вы нас задарили.
И тут Агафья спохватилась:
– А сетки-то, сетки куда положили?
Мы успокоили: с собой назад не взяли, лежат они возле печи, ждут своего часа. Надеемся, ещё поедим рыбы, наловленной Агафьей Карповной. Или сами поможем ей в этом важном промысле.
То есть мы и не собирались улетать навсегда. Есть у редакции планы вернуться на Еринат осенью. Но это будет уже совсем другой рассказ.
Апрель 2005 г.
>>