Таёжный Тупик
<< Житие христиан Лыковых >>
(история старообрядческой семьи)
Галина Толстова
Летом 1978 года в Западных Саянах в Таштыпском районе Хакасии при обследовании реки Большой Абакан Минусинская геологоразведочная партия вышла к старообрядческой семье Лыковых, проживающей в отшельничестве долгие годы. В сентябре 1980 года об этом факте читателям поведали газеты “Социалистическая индустрия” и “Красноярский рабочий” [Свинтицкий 1980; Журавлёв 1980]. Через месяц у Лыковых появилась первая экспедиция, организованная красноярским журналистом Л. С. Черепановым, в составе экспедиции был красноярский врач И. П. Назаров. С тех пор на Еринате у Лыковых побывало много общественных и научно-исследовательских экспедиций. По материалам экспедиций в средствах массовой информации напечатано много публикаций.
Факт проживания отдельной семьи в тайге вне общества людей вызвал огромный интерес и споры. Были и негативные оценки относительно их выбора. Например, корреспондент газеты “Социалистическая индустрия” Ю. Свинтицкий обвиняет Карпа Иосифовича в том, что он детей своих “обрёк на постоянное голодание и прозябание, страх и духовное угнетение” [Свинтицкий 1980]. Свинтицкий возвращается к этой теме в публикации за 17 июля 1982 г. и знакомит читателей с дальнейшими событиями в жизни Лыковых, пишет о приглашении их родственниками на жительство на Алтай: “Но старик опять непреклонно махнул рукой. Он твёрдо решил, как говорится, на месте до конца дней замаливать свои грехи”. Приводит в пример автор и письмо возмущённого читателя Пинчукова из Алтайского края: “Появились люди, которые, не желая работать, забираются в тайгу и пытаются жить дарами природы. Мало того, что это тунеядство и должно караться по закону, но они ещё и уводят с собой детей. Что их ждёт?” Журналист Свинтицкий предлагает: “Надо вмешиваться решительно и быстро. И общественности, и компетентным органам...” [Свинтицкий 1982].
Сторонники резких высказываний забывают о том, что осознанный выбор Лыковых был связан с объективными причинами, с необходимостью сохранить веру, независимость, уклад жизни. С целью сохранения старой “древлеправославной” веры увёл в глухую саянскую тайгу свою семью К. И. Лыков. Причины уединения связаны с историческими событиями начала XX века. Религиозные, социальные причины вынудили их с постоянным упорством безропотно продолжать борьбу за выживание. Уходя от коллективизации, семья не избежала встреч с лихими охотниками и рыбаками. Много зла Лыковы видели от людей, поэтому не торопились выйти в мир. Находясь в изоляции, семья сохранила исконно русские корни: православную веру, духовность, трудолюбие.
Не зная многих современных понятий, явлений, Лыковы обладают богатым духовным миром. По словам участника четырех экспедиций – красноярского художника Э. В. Мотаковой, современный человек не способен подняться до уровня мировосприятия, духовного сознания, понимания бытия Лыковых. Цивилизованные люди, привыкшие к потребительскому отношению ко всему окружающему их, попадая к Лыковым, видят лишь внешнюю сторону их жизни, не всегда приглядную в суровых условиях саянской тайги.
О семье Лыковых узнали в нашей стране и за рубежом благодаря средствам массовой информации, прежде всего публикациям В.М. Пескова [Песков 1982-2007]. Журналистами данный факт был преподнесен как сенсация: обнаружение ранее неизвестной общности людей. С подобной трактовкой не согласны местные жители, знавшие о старообрядческой семье, проживающей в верховьях реки Большой Абакан. Они не вмешивались в жизнь семьи, добровольно обрекшей себя на проживание в изоляции. Опровергает сенсационное открытие в документальной повести “Лыковы” и исследователь, сотрудник Алтайского государственного заповедника Т.Г. Дулькейт, многие годы проживший в тех же местах [Дулькейт 2005].
Лыковы не единственная семья, оказавшаяся в подобной ситуации. До сих пор в разных регионах, в основном малозаселённых районах, небольшими селениями и отдельными семьями живёт определённая часть населения, и не только старообрядческого. Люди оказываются в пустынных местах в силу разных причин и обстоятельств. Пример же с семьей Лыковых интересен, во-первых, тем, что члены семьи долгое время находились в изоляции (с 1937 по 1978 год, контакты с людьми были минимальны); во-вторых, дети Лыковых выросли, сформировались вне общества людей.
Повествование о семье Лыковых – это своего рода современное “Житие...”. История семьи Лыковых – отражение истории старообрядчества. Лыковы – олицетворение крепости веры, силы духа, стойкости.
Предки Лыковых – выходцы из Нижегородской губернии. На среднем течении реки Керженец, притока Волги, находилась вотчина князя Лыкова. В старину крестьян называли по фамилии удельных князей. О волжских корнях говорят и Святые Дары Иргизского монастыря, разгромленного в 1830-е гг., которые хранились в семье Лыковых. Серьёзное подтверждение данной версии – сохранение в семье духовного стиха о разорении Оленевского скита под Семёновым на Нижегородчине.
Что на юге и на сивере,
На восточной стороне
Протекала речка славна Керженка.
Как на той речке Кержеце
Много было жителей.
Изо всех стран Собирались,
Невозбранно житии Поселялись.
Пустыня была всем прибежище,
А ныне там нету Убежища.
Первый был на сем месте
Славный скит Олинейский.
И всеми тамо он был православныя,
Православием был украшен,
Всем духовным благолепием.
У нас были здесь молебны,
Подобны они были раю,
Уряжены святыми иконами,
Украшены духовным пением,
Служба была ежедневная,
Молитва к Богу непрестанная,
У нас был звон удивленный,
Аки гром гремел.
У нас было место привольное:
В рощах птицы воспевали,
Соловьи утешали.
Но Господь нас посещает,
Последние дни вси прекращает:
Во осьмом тысячном веку,
Шестидесятом первом году
Послал на нас Господь гнев свой,
Гнев и ярость судьбы божие
Наших ради прегрешения.
Прогневался на нас
Царь небесный
По божию попущению,
А по царьскому повелению:
В Нижний славный град,
Во Сименовской бедный уезд,
Собирались, соежались,
Вси к нам немилостивий судии,
Прочитали они нам указ,
От молебных нам был всем отказ,
Вси часовни растворяли,
Храмы божия разоряли,
Царьские двери снимали,
Все святыя иконы обирали.
Как жиды Христа вязали,
В Нижний град отсылали.
Но ишо они нам предлагали
И совет нам предавали-и,
Дабы и мы мест своих не лишались:
“И к церькви вси присовокупляйтесь,
Нам жизни будет пространно”.
“Во един глас отвечали:
Не при-имем новыя церькви,
Не нарушим свою веру-у.
Токмо мы вси ходим по воле-е,
Не имеем жизни пространно-о,
Ради душевнаго спасения,
Наших ради прегрешения”.
Прогневался на нас
Царь небесныя,
Собирались вси девицы
И младыя клирошаки,
Вси плакали и рыдали,
Руце к Богу воздевали...
“Оле-оле угнанным, грешным,
Почто мы на свет уродились,
Ниоткуда приидет на нас
Такая неожиданная напасть.
Мы теперь должны будем
По чужим дворам скитаться.
Мы теперь подобны будем
Праотцу нашему Адаму.
Адам праотец из рая изгнан
Плода ради вкушения,
А мы в изгнании
Своего ради прегрешения.
Увы, прекрасныя наш рай
Прелюбезный и драгие в скиту,
Знать тебе с нами не бывать,
Святыя службы не стояти-и,
Такие радости не видати.
Настал на нас час разлуче-ения,
Умолкнет глас духовного пения”.
Везде слышен плач и рыдание,
Младыя со старыми разлучения:
“Кто нас старых припокоит.
Кто нас убогих пропитает,
Не своею волею разлучаемся,
А по царьскому повелению”. [приложение 2: 16].
Стих этот, по признанию А.С. Лебедева из Митрополии Московской и всея Руси Русской Православной Старообрядческой Церкви, не известен ни одной старообрядческой общине [Лебедев 1990].
В письме на реку Керженку “вставшемъ старообрядцемъ” Агафья Карповна пишет: «про оленевский скит унас стих сохранивса посий чес, знам какое было благочестие, икав там ево никоняны раззоряли ссылали всеменовской город, итак все, позорили они там, ипритом, наших предков лыковых сослали оттуда, вдальней край к елуторскому городу. туменьска область, тут, последни были, священники священник авраамий, исвященник тарасий, иетих последних, никоняны замучили, тогда нестало итут священников, тогда оттуда уехали наабакан, ивот я теперь одна осталась, лыкова по отцу родсвенников нету, все исчезло вот такое время перво никон позорив потом, последне советска власть всех толко так что с места на места укрывались в горах” [приложение 1:6, 1].
В повествовании Агафьи Карповны отражены все передвижения предков, начиная с прародины. О своих предках она рассказывает: “Самых крепких ане были, тятя говорил: Вот на празники де-то река больша была, што жили это. Тятин отец, а ему-то только там рассказавал апеть его-то атец, Ефим был, ну, ишо там» [приложение 2: 9]. Агафья даже повторяет интонацию, произношение Карпа Осиповича (оканье): “Предки-то оттель. Вот эти-то, как тятя рассказавал, што были, де (где) церковь собирались молиться, оттель были предки-то” [приложение 2: 9]. По мнению нижегородских краеведов, речь идёт о старинном селе Лыково на Керженце, что располагалось по реке ниже Оленево, описанном в духовном стихе. В Оленево же никогда церкви не было. Таким образом, исследователи устанавливают прародину Лыковых. Большое, торговое в прошлом село Лыково ныне превратилось в опустевшую небольшую деревеньку, мост не сохранился, церковь сгорела [Борисова 1991].
Во времена раскола в Сибирь пришли тысячи россиян, стремившихся уйти от своеволия властей. Среди них были и предки Лыковых.
“Раиза, бабушка по отцу, дедушка Иосиф жили в селе Шадрина и Соломатровых возле Елуторовска (современная Тюменская обл.), Иосиф из села Соломатровых, сват Галактион с другого были”, – рассказывает Агафья.
Родители Карпа Иосифовича с тюменской земли ушли на Большой Абакан и обосновались в месте, которое впоследствии стали называть заимкой Тиши, так как скорость реки в этом месте имеет замедленное течение.
“Тятя-то уж тут на Абакане ниже Горячева Ключа (название лечебного источника) на Тишах родился” [приложение 2: 9].
Карп Осипович родился в 1904 году. В Тишах в 20-е годы была лишь лыковская заимка. С появлением в тех местах отрядов ЧОН крестьяне стали переселяться к Лыковым. Из заимки выросло селение в 10-12 дворов. В 1929 году во время коллективизации в Тишах появился Константин Кукольщиков с поручением создать рыболовецко-охотничью артель: Лыковы ушли дальше в отшельничество на приток Большого Абакана Каир-су. Из Тишей уехали потому, что артель рыбальна завелась, расхождения в вере не было. Фёдор Иванович Самойлов, выросший в Тишах вместе с Карпом Иосифовичем, подтверждает, что именно из-за неприятия порядков в только что созданном колхозе “Пограничник” Лыковы откочевали вверх по Абакану. Но они поддерживали связь с тишинцами.
С Каира Карп Иосифович ходил на Алтай на заимку Дайбово, что на Бие, за женой Акулиной. Горно-Алтайский регион к концу XVIII века был заселён старообрядцами-ветковцами, изгнанными из южных и западных губерний России. Ветка – один из духовных центров старообрядчества, находилась недалеко от Гомеля.
Л. С. Черепанов со слов К.И. Лыкова рассказал о том, что вместе с Лыковыми в отшельничество ушел отец Ефимий (видимо, Ефрасин. – Г.Т.) – духовное лицо, его направил отец Амфиохий (наставник старообрядческой общины в селении Тиши) для того, чтобы у них был человек, которому они могли исповедоваться. В 1929 году он ушел вместе с ними и погиб, утонул в реке [приложение 3: 39]. Присутствие духовного наставника в Тишах, где они раньше жили, подтверждает и рассказ Агафьи Лыковой: “Тада уш как заболел савсем-то, к атцу Ефрасину на пакаянне схадил. Атец Ефрасин елуторский (ялуторовский. – Г.Т.) был, и Никифор тоже елуторский – все ане земляки. Схадил на пакаянне к атцу Ефрасину, атец Ефрасин причастил его, тайнами” (святыми Дарами) [приложение 3: 12]. Была в семье Лыковых и обустроенная в тех условиях молельня (место, отведенное для богослужений. – Г.Т.): “Да идиш (видишь), с тятей-то жили, я всё там устроила, налой (аналой) был, всё своё, и полочки. А патом всё нарушенного, там апеть всё заново, курящи жили всяки (гости стали приходить на Еринат. – Г.Т.). Тада боле я в её не пашла” (в избу. – Г.Т.) [приложение 2: 9].
Эти факты (наличие молельни, духовного наставника) и другие особенности жизни семьи Лыковых опровергают неоднократно озвученную и опубликованную версию о том, что Лыковы относятся к “секте бегунов-странников”.
Из святых таинств в семье Лыковых, по словам А. С. Лебедева, “приемлют все церковные таинства”, в том числе и священство, доказательством чему служит наличие в семье Лыковых Святых Даров, которыми причащались. По признанию Агафьи Карповны, Святые Дары от прабабушки Вассы с Иргизского монастыря. Сама старообрядка называет следующие таинства: “На малитве пред образом божиим каждому християнину должно на всякий день седьмицу церковных тайнинства заключается христианский закон первое крещение, второе миропомазание, третие исповедание, четвертое причащение, пятое священство, шестое – законный брак, следующий исо (еще) там седьмо-то (елеосвящение. – Г.Т.) оставлен” [приложение 2:7]. Лыковы вынужденно остались в “беспоповстве”, как и остальные “часовенные”, семья Лыковых – относится к “часовенному согласию”.
По воспоминаниям Анисима Никоновича Тропина, родственника Агафьи по материнской линии, три брата Лыковых – Степан, Карп и Евдоким приходили в Тиши в 1932 году, там был общий молебный дом (молельный).
В 1935-м году Лыковы ушли к родне на Алтай. Весну и лето 1936 года семья жила в селении Лебедь на квартире у Анисима Никоновича. Затем выкопали землянку в 2-х километрах от селения: “Возле двери одно окно, три стены, они все в земле, а это вход снаружи в избу, дверь и окошко возле двери” [приложение 2:6]. Охотились, скот не держали, сено не косили. Лыковы жили своим хозяйством, на пушнину меняли соль, сеяли лён и коноплю, изо льна нити делали, сети рыбацкие вязали, из конопли получали домотканые вещи. “Покупного ничего не было, всё сами шили: и бродни, и одежду, шапки. На Лебеде два года жили по фатерам, землянуха была исо (ещё) сделана” [приложение 2: 8]. Вернулся Карп Иосифович с женой и старшим сыном Саввином с Алтая на Большой Абакан в 1937 году и обосновался на месте, названном ими Прилавок (пологое место), что на 3-4 км выше реки Каир против ручья. На Прилавке прожили 5 лет, из них два лета Карп Иосифович выкорчёвывал лес и готовил пашню в верховьях Большого Абакана на его притоке – речке Еринат. Затем на Еринат перебралась вся семья. К этому времени братьев Карпа Иосифовича в живых не было. Брат Степан умер от болезни: “А така болезь – кто только маленько понастудится, так и прилипала... Евдокима убили в лихую годину. Пришли охранники заповедника и пограна за ними. Евдоким в это время ссадил сеть. Оне прихватили эту сеть, взяли для себя. Ружжо было не прибрано, ружжо взяли, ну, это всё собрали...” [приложение 2: 10]. Братья побежали, охранники выстрелом ранили Евдокима в живот. Позже охранники говорили: “На ём (на Евдокиме) обутки хороши”. Похоронил Карп Иосифович брата, сам чудом остался в живых. Он вспоминает, как стоял под дулом ружья и читал молитву. Из шести сестёр Карпа Иосифовича четверо (Феоктиста, Анастасия, Александра, Фиония) умерли малолетними, две сестры – взрослыми: Анна на 19-м году, Дарья в годах была. Бабушка Раиза молилась Богу, чтобы Бог при жизни прибрал всех её детей. Агафья Карповна поясняет: “Раиза-то времена знала, каки подходят, говорил тятя, молилась, пока она жива, чтобы Господь всех при ё (её) жизни прибрал. Ну, вот адин тятя остался, все при ней” (умерли) [приложение 2: 33].
Из большой семьи остался в живых только Карп Иосифович. После возвращения с Алтая на Большой Абакан (с 1937 года) внешние связи у семьи почти прекратились.
Вера в Бога, трудолюбие, природная смекалка помогли Карпу Лыкову выжить и спасти семью. Трудности и лишения воспринимались как испытание Господом: “на все воля Божья”. В семье родились четверо детей, все остались живы. Карп Иосифович с Акулиной сумели уберечь детей от голода и болезней. Агафья Карповна родилась в 1945 году на Еринате – притоке Большого Абакана, и своей родиной считает именно это местечко. О тех временах Карп Иосифович рассказывает: “Жили, жили, на Еринат-то народ опеть, двое человек прибыли после войны уж, как раз, когды на японца пошли, в то время. Года у меня спросили, могли бы чё (забрать на войну), Господь сохранил, прожили. Тогды опеть эти же охранники, которы оставили, были вот, кожу-то (выделанную для шитья обуви) изрезали, босиком почти остались, тогда в бересте (в обуви из бересты) находились ишо” (ещё).
В 1945 году, после прихода на заимку пограничников, семья перекочевала на другой приток Большого Абакана Сок-су. Первую зиму прожили в шалаше, пока не построили избу. Там их и увидели в конце 70-х годов геологи. К этому времени у Лыковых было 2 избы в 9 километрах одна от другой: верхняя на речке и нижняя в северу. Дома строили без гвоздей: “избу в северу раньше рубили, в адну-то сторону деветь аршин, в адну-то шесть”. В нижней избе в северу жили братья Саввин с Димитрием, в избе на речке дочери с Карпом Иосифовичем. Поселения Лыковых на притоках р. Большой Абакан напоминали скит. По утверждению руководителя многих экспедиций, писателя Л. С. Черепанова, члены семьи Лыковых называли свои избы кельями. По словам фотографа Ю. П. Чернявского, кельей таёжные отшельники называли избу в северу, где жили братья Саввин и Димитрий, там хранилось больше книг и икон. Лыковы вернулись на Еринат в 1987 г., где почва была пригодней для земледелия.
Жилось семье всегда трудно, особенно в 30-40-е годы: питались травами, корень и листья в хлеб толкли, в варево клали. Употребляли “едовы травы”, такие как “кипрей, резунка, потнишник, саранка, русянка, борш, медунки”... Травы, коренья парили, отваривали, чтобы вывести горечь, и толкли. Так поступали и с берёзовым корьём. Баданные корни отмачивали месяц в реке, отваривали, «сливали семь вод», чтобы вывести горечь. Марьины корни также отмачивали в реке, четыре воды сливали при варке. Хлеб пекли: “саломы чашку столь на квас, баданных корней ведёрной чегун, тада толь репна мякина или кипрей, да муку глину (глинную), хлеб такой, картошак-то нисколь не было” [приложение 2: 8].
“Как выселились, двацать лет ни пшеницы, ни гороху, нисё (ничего) не было у нас. Ечмень в речке посеем, он не дойдёт, а салома-то вырастет, в ступе тада толкли (солому)” [приложение 2:8]. “Ну, тада посеял гарох, в горохе адин колосок только пшеницы-то. Этот калосок-то тада пшеницу и развели, да ишо голого ячменя вон колосок адин тоже подобрал, да от одного колоска развели” [приложение 2: 3]. Семена берегли, высевая год от года, из муки хлеб стали выпекать только на четвёртый год.
Легче становилось летом, появлялись грибы, ягоды, кедровые шишки. В голодную пору шишки несозревшие пекли, с мездрой ели: “ежлих много наесса, сердце давит”. Из орехов готовили кедровое молоко. Собирали ягоды: чернику, смородину, бруснику. На зиму сушили грибы и лук, в варево клали. Когда с Лебедя зашли, берёзовы апилки ели. Была мука заготовлена ржана, и зерно было. Медведь всё порушил. Вышли тада, голод, “берёзовы апилки ели, корьё берёзово да баданны корень. Там боле несё (ничего), травы нету на Прилавке” [приложение 2:8], Мясо появилось, по воспоминаниям Агафьи, когда не стало мамы. Акулина Карповна умерла в голодный неурожайный 1961-й год на 60-м году жизни. Мать, спасая детей, сама недоедала. В то время Карпа Иосифовича дома не было, с охоты он принёс 8 глухарей, но жены в живых уже не застал.
Дети с малых лет приучались к труду, прясть Агафья начала с пяти лет. Семья жила натуральным хозяйством, рыболовством и охотой. Сохранена культура земледелия, патриархальный уклад жизни. Лыковы выращивали свою картошку, этим спасались от голода. По оценкам исследований научного сотрудника Московского института картофелеводства О. И. Полетаевой, лыковский сорт картошки очень высокого качества, содержание крахмала в ней более 26%. Обычно в среднем этот показатель в лучших сортах картошки 16-18% [Шадурский 1988; Шадурский, Полетаева 1988]. Никаких вирусов в лыковском картофеле не было обнаружено. В тех местах очень хорошие почвенно-климатические условия, почва разрыхленная, много гумуса. Пользовались Лыковы инструментами собственного изготовления, похожими на мотыги, но более вогнутыми. Ими удобно обрабатывать землю на горных склонах, у Лыковых огород террасированный, и инструмент для обработки картофеля – гребок они приспособили применительно к тем условиям. Лыковы в естественных условиях на практике приобрели опыт выращивания большого урожая картофеля. Они готовили картофель к посадке путём проращивания прогреванием в помещении. Эффективность такого метода доказана наукой.
Сеяли лён и коноплю, кустарным способом производили домотканое полотно. Ткань была льняная и конопляная. Мужчины в семье носили рубашки-косоворотки, женщины – платья простого покроя. Повседневную одежду красили охрой, лиственничной корой, праздничную – жимолостью. Верхняя одежда утеплялась. Одежду Лыковы называли “лапатиной”. Мужчинам шили “шапки кабарожьи” (из меха кабарги). От снега до снега ходили босые, на зиму изготавливали сапоги из кожи домашней выделки и берестяную обувь. Береста была в большом употреблении в быту. Из бересты дратвой шили и обувь, и посуду. Обутки лыковские напоминают по форме лапти, шьются из нескольких слоёв бересты. В “Толковом словаре живого великорусского языка” В. И. Даля лапти из бересты названы как “берестеники”, “берестяники”, “берещанки”, “берещаники” [Даль 84], Лыковы же их называли “обутки”. На седьмом году Агафье Карп Иосифович сшил “обутки из бересты, тежолы”, – признаётся она. Вовнутрь клали сушёную траву – “потнишник”, для чего запасали на озере осоку, “загад”. По воспоминаниям Ю.П. Чернявского, геологи последовали примеру Лыковых, “действительно ногам тепло”, – отмечает он [приложение 2: 40].
Из бересты шили и обувь, похожую на болотные сапоги. О них рассказывает Алексей Уткин (охотник с Алтая, промышлявший в тех местах): “У них так-то берестяные были болотные сапоги высокие. Вот подошвы в пять слоев, вот до сюда в три слоя, вот до сюда в два слоя, и всё это прошито узенькой полосочкой берёсты. Почему-то вода не протекает, всё очень плотно сделано” [приложение 2: 15].
Посуду берестяную шили разную: туеса (цилиндрической формы), “чуманы” и “чумашки” (прямоугольной формы), ложки, поварёшки. В употреблении была и посуда, изготовленная из дерева (миски, ступка). Немногочисленные металлические предметы (пилы, топоры, мотыги), таёжные жители ценили и берегли.
Охотились: копали ямы-ловушки и делали петли. В тех местах обитает марал, лось (“сохатый”), медведь, волк, росомаха, рысь, кабан (“польска свинья”), лиса, заяц. Охотились только на зверей без когтей, зайца и медведя в пищу не употребляли, вера не позволяла. По представлениям староверов, зверь с когтями олицетворяет нечистую силу. По рассказу Агафьи Карповны, мясо сушили: “над огонь ставиш, в пече досушиш, в зиму сыро ели”.
Все годы отшельничества Лыковых одолевали медведи, которых в тех местах всегда было много. В семье пересказывалось много побыток о встречах с хозяином тайги. Однажды Карп Иосифович с братом Евдокимом вступили в схватку с медведем, “великой был зверь, едва остались живыми”. Позже их мать, увидев шкуру медведя, упала без сознания: огромных размеров была шкура. Та схватка оставила следы на всю жизнь: “рука-то изъедена, вот ложку к роту несу, она трясётся”. Отпугивали медведей выстрелами из ружья, делали пужало (вешали красную тряпку на рогатину), колотили в металлические предметы. По словам охотника А. А. Уткина, медведей привлекают кедрачи, хозяин тайги любит лакомиться кедровыми орехами. Такие места называют шаманскими логами, как будто шаманы наколдовали, лишь раз в двадцать лет бывает неурожай на орех [приложение 2: 5].
Занимались Лыковы рыболовством. Через реку ставили заездки (поставленное поперек реки сооружение для ловли рыбы с отверстиями под рыболовную снасть). И. П. Назаров, принимавший участие в обустройстве заездка на Еринате, так описывает это сооружение: кабыльники, похожие на козлы, двумя ногами вбиваются в дно реки; слеги (длинные стволы деревьев) скрепляются к кабыльникам и соединяют их между собой; через каждые 3-4 метра вбиваются колья, затем на них укладываются и закрепляются поперек реки до самого дна запуски (решетки, сплетенные из длинных жердей), которые привязываются к слегам проволокой, упираются в колья, вбиваются в дно и придавливаются камнями; на берегу устанавливается творилина – доска с выпиленным полукругом, куда вставляется желоб из выдолбленной колодины, и в которую сливается вода и проходит рыба, попадающая затем в ловушку из веток ивы – сурпу [Назаров 2004: 294]. Агафья Карповна пользовалась таким способом рыболовства ещё 1993 г.
Городить реку было трудно, работали в ледяной воде. “Заездки” надо было постоянно чистить, убирать листву, сторожить днём и ночью. Агафье приходилось одной ночью чистить, караулить заездки, чтобы не сорвало их сильным ветром. Рыбу она солит, сушит в печке, готовит рыбий жир, из сушёной рыбы варит варево. “Рыба-то пока была, городили заездки, только вот этим ишо (ещё), в голод-то уж как на постном-то, тады не снесли” [приложение 2: 8].
Соль Лыковы попытались добывать сами: землю отстаивали в воде, выпаривали, соли получалась щепотка, работали неделю. Продолжалось это “производство” недолго. Для медиков выживание Лыковых без соли является загадкой. Со слов фотографа Ю. П. Чернявского, отсутствие соли в продуктах питания восполнялось употреблением “едовых трав”, росших на солончаках. В благоприятные для семьи годы осуществлялся натуральный обмен с рыбаками и охотниками.
Ошибочным является мнение, что Лыковы прожили в полной изоляции. Местные жители старались не вмешиваться в их жизнь. По воспоминаниям разных людей можно восстановить картины встреч с таёжными жителями.
Федор Иванович Самойлов, друг детства Карпа Иосифовича, вспоминает, что в 1948 году два охотника встречались с Лыковыми в тайге.
Сама Агафья Карповна вспоминает, как “тятя с мамой и браткой вышли на московских туристах, поразговаривали немного” в 1959, те плыли по реке.
Охотник Алексей Уткин рассказывает о том, что Карп Иосифович с Саввином в 1960-м году приходили на Алтай в Турочак, ночевали у его бабушки Татьяны Долгановой. Обменяли пушнину на железо. Выглядели они, по рассказу его бабушки, как старцы, были во всём домотканом. Алексей Уткин уточняет: Они-то (Лыковы) мне рассказывали, что не были потерянными людьми. Они с людьми почти всегда имели связь [приложение 2: 5]. Более полная картина встреч Лыковых с “миром” предстает в документальной повести Г. Дулькейта “Лыковы” [Дулькейт 2005].
Опровержением версии о полной изоляции Лыковых являются также бытующие в округе сплетни о том, что Карп Иосифович служил в Белой гвардии, что Агафья – дочь Евдокима Карповича, хотя она родилась спустя 9 леї после смерти своего дяди.
Долгие годы Лыковы старались сохранить свой мир от посторонних, уберечь семью от влияния “мирских”, особенно в отношении веры. О встречах с лихими таёжными рыбаками и охотниками, с угрозой требовавшими у отшельников пушнину и золото, Карп Иосифович даже позже опасался рассказывать. Генетическая память о многовековых гонениях и притеснениях держит в страхе старообрядцев до сих пор.
К моменту “обнаружения” геологами таёжных жителей в семье было пятеро: глава семейства – Карп Иосифович (73-х лет), сыновья Саввин (45-и лет), Димитрий (36-и лет) и дочери Наталья (42-х лет), Агафья (34-х лет).
После первых публикаций в газетах о таёжных жителях контакты с людьми стали чаще, встретив доброе отношение и сострадание, Лыковы людей уже не сторонились.
Для Лыковых встречи с геологами были интересны. Походы в посёлок Каир для таёжных отшельников, привыкших к размеренной жизни, стали значимыми. Особо они уважали начальника партии Евгения Семёновича Единцева. Единцев рассказывал старшему Лыкову о работе геологов, и Карп Иосифович внимательно слушал его. Таёжные жители постоянно испытывали насущную потребность в металлических предметах и осознавали значение железа для людей.
Геологи вспоминают о том, какой эффект на Лыковых произвёл телевизор, названный ими “показывающим яшшиком”. Карп Иосифович заходил за телевизор и разглядывал устройство сзади. Глава семейства запрещал детям смотреть телевизор. Карпа Иосифовича больше всего поразил полиэтиленовый мешок: стекло, а мнется. Лыковы были очень доброжелательны, всегда были готовы помочь людям. Первая фраза, с которой Карп Иосифович обращался к гостям, звучала так: “Чем мы вас можем поберечь?” В ответ на полученные подарки всегда чем-нибудь отвечали, к геологам никогда без подарков не приходили: несли картошку, орехи, таёжные дары. Брали от геологов не всё, продукты, кроме соли и муки, в первые годы не принимали. Со слов Ю. П. Чернявского, подарки принимали, в поленницу клали, чтобы полежали, в дом не брали, потому, как “мирьски руки держали”. Потом они взяли топор, только новый, неиспользованный. Металлические предметы брали [приложение 2: 40).
Единцев дал Лыковым красную ткань, предназначенную для аварийных флагов, Наталья с Агафьей сшили платья себе. Приходят, в кустах переоденутся, платья наденут, в “красных платьях придут, уходят, снимают. Хотели сделать приятное, показать, что они рады подаркам. Дали Агафье фуфайку, она одела, недалеко ушла, на сосну повесила. Спрашивают: Почему? – А вдруг ваш кто-нибудь пойдет да замёрзнет, наденет” [приложение 2: 40]. Удивительное радушие Лыковых, желание и готовность помочь людям отмечали многие (Э. В. Мотакова, И. П. Назаров, Л. С. Черепанов и др.). Семья была очень дружной, ругани и ссор не было. У них было распределение обязанностей: Наталья по дому хозяйничала, Димитрий отвечал за рыбалку, Саввин за заготовку дров, Агафья за огород, помогали друг другу. Агафья рассказывала: Я всё молилась, в празники все вместе, в будни-то кто на дела, а кто молится, без работы никак не проживёшь.
Агафья также вела счёт времени. При этом Лыковы ориентировались на “Устав”, ведя счёт времени по дням святых. Однажды в семье был большой переполох: показалось, что потеряли счёт времени, к большому удовлетворению отшельников – восстановили по “Уставу”.
В 1981 году один за другим трое из детей Лыковых – Димитрий (19 сентября), Саввин (7 декабря) и Наталья (17 декабря) умирают. Димитрий простыл в сильный ливень, когда ушёл из верхней “избы на речке” в нижнюю “избу в северу”. По рассказу Саввина, Димитрий стал городить реку в стужу, в снег запуски плести, не дожидаясь полного выздоровления. В ледяной воде он сильно простудился. Несмотря на болезненное состояние, продолжал работать, вместе с Натальей они пошли ямы проверять, весь день голодные ходили. Вернувшись в “избу в северу”, заболел, стал кашлять. Саввин пришёл известить семью. Когда Агафья с отцом пришли, застали Димитрия в плохом состоянии. “Лежит, правай бок однако, не только легки (лёгкие). Как бы печень не заболела, правила его, как камень, правай бок стал, не продавишь. Но тада его кашель, патом хандрос сильной хватил, говорил, руки как отрыват и рёбра заболели, и всё заболело” [приложение 2: 2]. Агафья с Карпом Иосифовичем ушли на Каир звать на помощь картошку выкопать. Нужно было управиться с картошкой, иначе семье зимой пришлось бы голодать. К их приходу Димитрия не стало. Похоронив Димитрия на пашне, они продолжали копать картошку. “Тада братка-то (Саввин) давай картошку нудится (была нужда) копать. Я стала его упрашивать: Братка не копай картошки, отдыхай. Нет, надо копать, ну накопаш, а себя даведёш до конца, так сё равно их (картошки) не надо будет, останутся. Он никак не слушал. По пашне валятса, лежит и никаких, сё (всё) в снегу роется да копат, патом довёл себя до того, из избы никуды” [приложение 2: 2].
Больного Саввина выхаживали Наталья с Агафьей, дрова пилили, таскали, топили печь. “Тада в избе-mo така жара, как в бане сильно. Да из этакого-то тепла да апеть на мароз дрова пилить, по всему дню на улицу в ледяной воде полоскать, да два месеца едак-то за ём (ним) и ходили. Тада она-то (Наталья) и заболела. Убрався (Саввин), ишо (ещё) шила смертну одежду, да ищо (ещё) вынести его пособила” [приложение 2: 2]. “Наталья проболела дней 10, кашляла кровью, убравась” (умерла). Саввина с Натальей хоронили с родственниками из Алтая, приехали Анисим Никонович, дядя Трефилий, племянник Андрей. Димитрия хоронили, гроб сделали из долблёных колодин. Димитрия не причащали, а Саввина успели причастить. Агафья сама осталась больна. Наталья умирала со словами “Жалко мине тебя... ...двое останетесь, там уж живите в северу, место потепле, к реке поближе” [приложение 2: 7]. Саввина и Наталью хоронили вместе, до похорон вынесли за избу обоих, в избе было тесно. Карп Иосифович поясняет: “Погребают образом на восток, Христос, когда воскреснет, будет восходить с востока”. По традиции “на могилу клали икону сверьху, чтобы полежала икона шесть недель”. Акулине Карповне икону врезали в крест, а детям нет. Могилы посещали по праздникам, пропевали молитвы на могиле.
Жизнь на Еринате продолжалась. Летом 1986 г. Карп Иосифович в возрасте 82 лет разбил мениск (коленную чашку). Красноярские медики И. П. Назаров и В. И. Тимашков оказали ему медицинскую помощь. К удивлению даже врачей лечение прошло успешно.
В то же лето московская съёмочная группа под руководством режиссёра О. Н. Сурикова на Еринате снимала документальный фильм “Житие российского крестьянина Карпа Лыкова”. Снимали скрытой камерой, старались не оскорблять чувства верующих людей. Режиссёр глубоко прочувствовал мировосприятие старообрядческой семьи и среду, в которой жили Лыковы. Фильм впечатляет своей философичностью.
По-прежнему Лыковы, теперь уже отец с дочерью, изо дня в день проводили в трудах и молитвах. Возделывалась земля, выращивалась картошка, морковь, репа, конопля, рожь и пшеница. Терпение и трудолюбие – главные черты характера всех Лыковых. Вечерами они усердно молились, без молитвы не садились за стол, не начинали работать. Вера в Бога являлась основой жизни.
В 1988 году ушёл из жизни, “убрався”, как выражается Агафья, Карп Иосифович Лыков. После его смерти были попытки помочь Агафье, облегчить её судьбу. Предлагались разные варианты. Один из вариантов – переселиться в старообрядческий женский скит в Туву. В июле 1989 г. Агафья съездила на Туву, прожила там трое суток, но оставаться в скиту у матушки Максимилы отказалась, хотя там живут староверы того же часовенного согласия. Родственники по материнской линии, проживающие на Алтае в старообрядческом селении Килинск, тоже приглашали её жить к себе. Агафья побывала в гостях у своей родни, но покинуть родные места не захотела: “Инокам-то не велено с мирянами вовсе обшшаться, жить-то вопшче не разрешено с мирянами. Я-то хоть не накрыта (накрытие – обряд принятия иноческого чина), а всё равно правила-то тоже” (соблюдаю) [приложение 2:9]. На предложение построить избу в лесу в стороне от населённого пункта Агафья ответила также отказом: “Дак вот я-то не сагласна в мир из пустыни никак. Мине ить (мне ведь) уж надо и ездить вопше прекращать” [приложение 2:9].
“Нет, я там на Килинске так сказала: уеду, боле не приеду, атказалась совсем. Боле не приеду, каких только болезней я там не собрала. Здесь одной болезни, от надсады мучилась, то спина болит, руки и ноги всё. А там-то кашлем, кашлем всё надорвала. Ишо (ещё) боле болезней, тада ишо (ещё) эту чесотку прихватила. Да патом чуть не ослепла, в последне время загрипповала ишо (ещё), после второго лечения в больнице. Всё как нарезано, страшно опухоли. Хлеб не стал вообще глотаться, только вот всё жиденько” [приложение 2:3].
В письме писателю Л.С. Черепанову Агафья Карповна позже пишет: «зимой очень тяжко болева снадцады анакилинским там заболева легками (воспалением легких) семь дней лекарствы пила отигоря павловича нопотом вертолет прилетев увезли домой уехава слава богу живу начистом воздухе, ато там четыре недели как взасадке седева нельзя выйти изызбы наулицу машины трактара увсех бензинны пилы газ нельзя здохнуть (вздохнуть) есьли понужде выйте дак наглухо завежусь чтобы нипопав улошнот воздух» [приложение 1: 60,1-2]; «больна никому здесь я нинужна. мне здесь жить нимогу никлимонт (не климат), воздухам свежим ниподышыш ивода видно мне здешня нипоздоровю снегову става пить» [приложение 1: 69, 3-4].
На предложение поселиться к людям поближе, Агафья говорит: “Тятенька не велел: ‘Ты туды выедет, только телесно проболташся’, – вот ить (ведь) страсно (страшно) сё (что). Ето он говорил со мной, что я хотел, чтобы человек был не одну оставить. Тада только сказал последне: ‘Как я тобой дорожил, теперь разлука’, – только вот последне сказал”.
По мнению А.С. Лебедева, Агафья Карповна отказывается от проживания среди людей потому, что ведёт иноческий образ жизни. Женщина-отшельница – явление уникальное по своей сути, обычно монахи-отшельники – мужчины, женщине вести иноческий образ жизни намного труднее, тем более в суровых условиях горной тайги [Лебедев 19966].
У Лыковых, несмотря на трудные условия жизни, очень скромный быт, развито чувство красоты. Агафья вспоминает эпизод, как тятя с мамой принесли Димитрию камушек: “Увидала его, с беленьким лежит, красивой, да, там есть скалы, там порядошны с белым окружением”. И в наши дни Агафья Карповна продолжает собирать камушки с картинками, она дарит их гостям на радость.
Лыковы жили с верой в душе, в единении с Богом. Много времени они проводили за чтением молитв. Глубокая вера в Бога помогала им в трудные времена. Агафья Карповна рассказывает, как мама спасла избу иконой Богородичной, поставив её навстречу пожарищу: Ветер в другую сторону пошёл, ночью снежок пошёл, затушил пожар. Вся семья видит в этом милость Божью.
Себя Лыковы называют “християнами: Християне мы, как жили ради Христа так и живём”. Такое же явление можно встретить в старообрядческих селениях в Туве. Самоназвание “староверов” часовенного согласия юга Восточной Сибири – християне. На вопрос Л.С. Черепанова, “бегуны” ли они, Агафья отвечает: “Нет”. В Сибири проживает большой процент староверов часовенного согласия, к которым относятся и Лыковы.
У Лыковых есть старинные книги. По наблюдениям участников многих экспедиций (Э. В. Мотаковой, И. П. Назарова, Л. С. Черепанова, В. С. Маркелова), в доме хранилось свыше 20 книг, среди них “Златоуст”, “Общая Минея”, “Часовник”, “Пролог”, “Страсти Христовы”, “Семидесятник”.
Все дети в доме были грамотны. “Читать детей учила мать. Ну, читать-то я училась там пяти лет. С шести лет стала читать псалмы”, – признаётся Агафья. Ответ на просьбу объяснить, как учились читать, прозвучал так: “Вначале не буквы, а слово, буквы это счёт” (славянские цифры обозначались буквами). “Сорок слов перво” (в кириллической азбуке каждая буква имела своё название – слово: аз, буки, веди и т.д.), “а потом там по два слова (по слогам)”. Книги, лестовки и иконы в доме хранятся на полке в юго-восточном углу. Молятся на иконы, “ежли без иконы, то только на восток навстречу Христу, оттель придёт с востока”.
Предназначение лестовки Агафья Карповна объясняет так: “В простой лестовке сто поклонов, простые бабочки (звенья) и крупные между ними: двенацать бабочков – двенацать апостолов по земле со Христом ходили; сорок недель Пресвятая Богородица Христа во чреве носила от Благовещенья до Рожества Христова; трицать три лета Господь по земле ходил; семнацать пророчеств было о Христе. Между маленькими звеньями – бабочками есть крупные три по три бабочка, означают деветь чинов ангельски; четыре лепестка олицетворяют четыре евангелиста, обшивка вокруг лепестков – учение евангельское. Лестовку семь раз надо исправлять в знак семи церковных таинств” (крещение, миропомазание, исповедание, причащение, священство, елеосвящение, законный брак). В богородичной лестовке, в отличие от простой, 115 бабочков, 15 больших. Лестовки Лыковы шили из ткани или ткали. Имеются у них лестовки, сделанные из рыбьих костей, семян марьиного корня.
У Агафьи, по словам И.П. Назарова, память феноменальная. Она помнит людей, посещавших её, по именам и отчествам, называет даты их приезда. В разговоре с собеседником она не теряет логику повествования. Если беседа переключается на другую тему, Агафья возвращается к прерванному рассказу и продолжает сказывать: “То-то не докончила я, ну, патом прекратила я сеном-то..., или Я ить не докончила о молении на Пасхе, первый час отмолишься”... Даже спустя много времени помнит всё до мельчайших подробностей. В беседе с Л.С. Черепановым подмечает неточности, допущенные В. М. Песковым в книге “Таёжный тупик”: “Тады носила картошак на семена заносить, вот тоже написал сорок, а я двацать шесть ведёр только занесла”.
Жизнь Агафьи Карповны за последнее десятилетие сильно изменилась. Это касается и поведения, и речи. По-прежнему она занимается земледелием, выращивает картошку и овощи, управляется по хозяйству, молится. Но из прежней замкнутой, застенчивой женщины она превратилась в общительную, радушную хозяйку. Об этом свидетельствуют участники многих экспедиций, например, экспедиции редакции газеты “Красноярский рабочий” (июль 2002 г.) и совместной этнолингвистической экспедиции Литературного музея и спортивно-краеведческого клуба “Ермак” (июль 2003 г.). Гостям она рада, признаётся, что не выжили бы без людской помощи.
После смерти Карпа Иосифовича по инициативе председателя Опекунского совета Общества друзей Агафьи Лыковой Л. С. Черепанова был установлен радиобуй (радиомаяк) космической спасательной системы КОСПАС – САРСАТ и ветровая осветительная установка. Но недолго они поработали, в силу больших экономических затрат нет возможности обслуживать радиомаяк по сигналу Агафьи, а “ветряк” вышел из строя.
Николай Петрович Пролецкий, фотограф из города Абазы (Хакасия), подарил Агафье Карповне часы, цифры переписал кириллическими буквами – “славянскими цифрами” (термин использован А. С. Зерновой: “Славянские цифры изображаются теми же буквами алфавита, но для отличия от букв над ними ставится титло” [Зернова 1973: 23]; данный термин также использован в “Правилах составления библиографического описания старопечатных изданий” [Правила 1989: 244]). Лыковы ведут счёт по старинке. На циферблате сделана надпись «агафьє от николы». В письме к родственникам Тропиным она пишет: «чесы тоже все отказались малиньки завадна пружинка сносивась и будильник отказавса». Часы не раз ремонтировались, теперь они хранятся в Красноярском краеведческом музее.
У Агафьи в хозяйстве есть козы, куры, живут у неё собаки и кошки.
В тех местах с кормами для скотины трудности. Агафье завозят сено, но кормов на всю зиму не хватает. Она рубит еловые ветки, таскает их издалека вязанками: “тада надорвала руки, стенула везанками”. Заготовкой дров Агафья занимается сама, в летнее время ей помогают гости,
Лыковы лечились словом божьим и травами лекарственными. Из лечебных трав им знакомы брусничник, баданный корень, золотой корень, ревень, крапива, дубка (“сборнай колокольчик”), “владимировка трава” (от укуса змей), “пуповник” (“от надсады”). От простудных заболеваний Агафья греется в бочке в еловой ветке. И. П. Назаров насчитал около трёх десятков трав, которыми питались и лечились Лыковы. Целительны были продукты питания. Семья в трудные годы выжила благодаря благоприятным природным условиям в отношении экологии. Но годы берут своё, Агафья Карповна, строившая раньше лабаз и избу, чувствует себя неважно на 63-м году жизни.
“Лекарствы” Агафья в первые годы общения с врачами совсем не принимала, позже стала употреблять, но этот грех она каждый раз замаливала молитвами: “Апеть неделю пила, да тада снова на правила става (встала), да кое-как отнесла (правила), сколь моливась молитвами и поклонами”. Агафья Карповна смело пользуется доселе ей неизвестными предметами и вещами, и даже измерительными приборами: “Тада савсем мине плохо ставо (стало), температура вышла полностью за трицать семь до краснай” (на термометре).
Как признаётся И.П. Назаров, Агафья очень больной человек. У неё множество болезней. Агафья Карповна постоянно жалуется на недомогание: “И я, третьего года рука-то отерпла, не стала чувствовать, ну и там как ране терпли (ныли), когда ету лодку, знаете ить (ведь) вы, выдолбили, с того времени сильно стали терпнуть”. Все заболевания связаны с тяжёлым физическим трудом и суровыми климатическими условиями: “така болесь надсадна одолела совсем”. Она всю мужскую работу выполняла сама, строила лабаз, “сочила” (шкурила) лес на избу, сажала и выкапывала картошку. Вся земледельческая работа – сезонная, время упустишь, урожая не будет. Поэтому ей приходилось больной, превозмогая слабость, а часто острую боль, заниматься хозяйством: “Ишо ить (ещё ведь) надо управу, ни единого дня не минуешь тут, коз надо сена накормить. Тада встава, картошки из ямки надо козам и себе, сколь тада пошла по эти по кустам туды к низу. Там нижню плошчадку знаете, чуть повыше сюды на косе, всё кустарник-то ломала. Тады пошла туды, как меня схватило со всем колотьем. Тада везанку-то едва аттель пришла, кое-как принесла” [приложение 2: 2]. Приходилось ей “садить лук или каку редьку левой рукой, и даже приходилось уж левой рукой мfлиться”.
Прожить одной без людской помощи Агафье в наши дни трудно. Понимая это, сочувствуя её положению, пытались помочь ей. Писатель Лев Степанович Черепанов, будучи руководителем многих экспедиций на Еринат, опекал таёжную жительницу, помогал Агафье в решении многих бытовых проблем. Были желающие переселиться к Агафье на жительство, например, пенсионерка из г. Пушкино Московской области Г. И. Дунаева. Но эта затея закончилась печально. Не выдержав суровых тягот таёжной жизни, гостья уехала домой. Многие Агафьины гости помогают ей по хозяйству: в заготовке дров, в уборке картошки, в строительстве дома. Но часто у Агафьи появляется обида на своих гостей: “Тады я-то на Ключ уехала, ане остались тут. Тада стали (говорить), вдруг она надумала на Килинска уехать (к родственникам в Кемеровскую область). Ане тада прожили без меня, дров не напилили, и сена нисколь не собрали в расстройстве (с 27 августа по 16 сентября), што вдруг она на Килинск согласилась, увезли её... и никаким делам не прикоснувся. Патом ане так мине, што на каво ты хочешь тут оставить отца и мать, и своих братьев, и сестру (оставить могилы)”. Приходится с горечью отметить тот факт, что иные “гости” ведут себя по отношению к хозяйке непорядочно. “Пришли туристы, взяли без спросу лестовку, два Кануна”, приходя к Агафье с одним рюкзаком, живут на её иждивении месяцами, помогая ей, когда им работа в охоту. Агафью Карповну навещают гости, кто из праздного любопытства, кто с желанием помочь ей в житейских делах. Но вся тяжесть хозяйственных дел лежит на Агафье Карповне, в последние годы у неё возникают большие проблемы со здоровьем, управляться с хозяйством ей становится труднее.
Иностранцы прилетали на экзотику смотреть: «итальянцы, немцы, французы. Ї (10) июня приежали ситалий были говорили увезли бы догорячева ключа сколь было у них время побыли, иуехали когда наотправке, адин уних поруски говорив сомной, истнми поиталянскн так сказав, живи крепись наместе, что вжилы места неуежать сетова места, проводива я их довертолета, все споминаю их откудова были где святитель никола стопами ходив стой страны приехали ноитак нашата христианска вера перво там была вриме, атеперь тоже самое как издесь бриты иеще курят, вот такое итам стало», – пишет Агафья в письме к родственникам Тропиным на Алтай [приложение 1: 46,2]. Итальянцы побывали на Еринате у А. Лыковой 10 июля 1992 г.
В последние годы гостей на Еринате становится меньше, причины связаны с экономическими трудностями. После окончания поисковых работ поселок геологов Каир опустел, вертолеты в тот район теперь летают очень редко. А пеший маршрут слишком труден и немногие решаются на поход по труднопроходимой горной тайге. Но редкие гости стараются хоть чем-то помочь таёжной отшельнице. Она благодарит людей: “Велика благодарнось добрым людям за помощь”. И продолжает молиться за всех людей на земле.
Библиографический список
Белоусов М. Агафья – жительница тайги //Труд. – 1988. – 25 сентября.
Борисенко А. Христова невеста с реки Еринат // Вечерний Красноярск. – 1993. – 16 октября.
Борисова С. Уж, не из Лыкова ли Лыковы? // Земля нижегородская: Еженедельник. – 1991. – 10 августа.
Варшавская Е. Выход из тупика //Труд. – 1994. – 2 августа.
Володин Э. Трагедия жизни и величие духа // Старообрядец. – 1998. – №8. – С. 20-21.
Дубин В. Сорок лет одиночества //Ленинское знамя. – 1988. – 3 ноября.
Дулькейт Т. Г. Лыковы (документальная повесть). – Барнаул: Формат, 2005. – 120 с.
Журавлёв Н. Заточившие себя // Красноярский рабочий. – 1980.-28 сентября.
Журавлёв Н. Возвращение // Красноярский рабочий. – 1981. – 14 января.
Кравченко А. Бриллиант без оправы, или две встречи с Агафьей Лыковой // Аргументы и факты в Кузбассе. – 1995. – № 15.
Лебедев А.С. Таёжный просвет: Как я ездил к Агафье Лыковой // Родина. – 1990. – № 9. – С. 26-32.
Лебедев А.С. Почему Лыкова остаётся в тайге // Старообрядец. – 1996а. – №№ 2-5
Лебедев А.С. Моё путешествие к Агафье // Старообрядец. – 1996б. – № 4. – С. 3.
Маркелов В.С. Живой островок русского языка // Советская Татария. – 1991. – №224-225. – С. 7.
Назаров И.П. Чем болели Лыковы? Из путевых заметок врача // Медик. – Красноярск: изд-е КГМИ. – 1984. – №/№21-24.
Назаров И.П. Влияние длительной изоляции в саянской тайге на иммунитет Лыковых // Актуальные вопросы клинической медицины. – Новосибирск, 1993. – С. 56 – 59.
Назаров И.П. Влияние длительной изоляции в саянской тайге на иммуный гомеостаз Лыковых // Гомеостаз и окружающая среда: Материалы VII Всероссийского симпозиума с международным участием 10-14 марта 1997. – Красноярск, 1997. – Т. 1. – С. 183-188.
Назаров И.П. Клеточный и гуморальный иммунитет старообрядцев Лыковых // Актуальные вопросы охраны здоровья и организации медицинской помощи населению. – Красноярск, 1997. – С. 158-159.
Назаров И.П. Агафья остаётся на Еринате // Красноярский материк. – Красноярск, 1998. – С. 84-91.
Назаров И.П. Таёжные отшельники (путешествие к Лыковым): Монография. – Красноярск, 2004. – 484 с.
Нуриджанов И. Подарок таёжного отшельника // Московская правда. – 1988. – 6 августа.
Песков В.М. Таёжный тупик // Комсомольская правда. – 1982. – 9, 10, 13. 14, 16, 17. 19, 20, 22 октября; 1983. – 29 марта, 4 сентября; 1987. – 25 июля; 1990. – 21 апреля. – 1991. – 2 мая. – 1995; 19 октября; – 2002. – 28 июня, 27 декабря.
Песков В.М. Страсти по Агафье // Труд. – 1994. – 6 марта.
Песков В.М. Таёжный тупик: Роман-газета. – 2001. – № 17.
Песков В.М. Таёжный тупик. – М.;ТЕРРА-Книжный клуб, 2007. – 272с.
Попок В. Наша землячка // Кузбасс. – 1998. – 12 февраля.
Попок В. В гости к Агафье Лыковой с именными подарками // Кузбасс. – 1998. – 8 августа.
Попок В. Путешествие в Чистую землю // Кузбасс. – 1998. – 15 августа.
Поспелова З. Губернатор и таёжная отшельница // Красноярский рабочий. – 1997. – 5 ноября.
Путь на Еринат. – Красноярск: Растр, 2003. – 132 с.
Свинтицкий Ю. Тайна безымянного ручья / / Социалистическая индустрия. – 1980. – 21 сентября.
Свинтицкий Ю. Загубленные судьбы // Социалистическая индустрия. – 1982. – 17 июля.
Соболев С. И обернулось добро злом // Лесная промышленность. – 1988. – 8 сентября.
Татарова В. Крик турпана: Повести. – Абакан: Хакасское книжное издательство, 1993. – 272 с.
Толстова Г.А. Агафьина обитель // Красноярский рабочий. – 2003. – 9 сентября.
Угольков Ю. Одна в глухой тайге // Красноярский рабочий. – 1991. – 1 марта.
Угольков Ю. Мирские заботы Усть-Ерината // Красноярский рабочий. – 1992. – 1 октября.
Угольков Ю. У Агафьи на Еринате // Красноярский рабочий. – 1995. – 19 октября.
Фёдоров В. Вот такая история / / Ленинская смена. – 1990. – 14 августа.
Царёв И. Одна в глухой тайге / /Труд. – 1991. – 7 августа.
Царёв И. Загадка пропавшего ветра // Труд. – 1993. – 30 января. Церковный календарь Русской Православной Старообрядческой Церкви на 2000 год. – М.: Издание Митрополии Московской и всея Руси РПСЦ, 2000. – 128 с.
Черепанов Л.С. Спутники для Агафьи // Труд. – 1990. – 13 октября.
Черепанов Л.С. Во спасение Агафьи // Сельская жизнь. – 1991. – 7 февраля.
Черепанов Л.С. Агафья в курятнике // Труд. – 1991. – 26 февраля. Черепанов Л .С. Чуткость по долгу службы: Суждено Агафье бедовать // Лесная газета. – 1991. – 12 марта.
Черепанов Л.С. Весточка от Агафьи // Юный натуралист. 1991. – № 5. – С. 30-31.
Черепанов Л.С. На людях людеют // Новости Кузбасса. – 1991. – 20-26 сентября.
Черепанов Л.С. Из одного места да разные вести // Лесная газета. – 1991. – 17 декабря.
Черепанов Л.С. Что изменилось? // Литературное обозрение. – 1992. -№ 1. – С. 111.
Черепанов Л.С. Правда о Лыковых // Обществознание в школе. – 1992. -№ 1. – С. 50-54.
Черепанов Л.С. Агафья не слыхала про “авоську” // Труд. – 1992. – 30 мая.
Черепанов Л.С. Вспомним про Агафью // Медицинская газета. – 1993. – 31 января.
Черепанов Л.С. От чего убежали // День. – 1993. – 5 июня.
Черепанов Л.С. Люди и судьбы. У Агафьи связь космическая // Советская Чувашия. – 1993. – 31 декабря.
Черепанов Л.С. После пиршества // Труд. – 1994. – 2 февраля.
Черепанов Л.С. Кто судит веру // Ленинская смена. – 1994. – 3 сентября.
Черепанов Л.С. Опора для воздушного моста // Ленинская смена. – 1994. – 13 октября.
Черепанов Л.С. Путешествие к Агафье // Труд. – 1994. – 4 ноября. Черепанов Л.С. Лыковы и мы // Красноярская газета. – 1995. – 30 ноября, 5 декабря. 7 декабря.
Черепанов Л.С. В чьих руках судьба Агафьи // Новые рубежи. – 1996, 12 октября.
Черепанов Л.С. Агафьины кошки // Сельская жизнь. – 1996. – 21 декабря. Черепанов Л.С. Агафья в белом плену // Российская газета. – 1997. – 1 февраля.
Черепанов Л.С. Агафье Лыковой выписали паспорт // Российская газета. – 1999. – 17 февраля.
Черепанов Л.С. Пришельцы // Сельская молодёжь. – 1999. – №№ 1-2. – С. 9-11
Щадрин А.А. Кто же вы, Лыковы / Красноярский рабочий. – 1990. – 6 октября.
Шадурский В.И. Лыковы: Земледелие без риска // Земля сибирская, дальневосточная. – 1988. – № 2; Под знаменем Ленина. – 1988. – 4, 7, 9 августа.
Шадурский В., Полетаева О. Их спасла земля // Сельская жизнь. – 1988. – 25 ноября.
2008 г.
>>