Таёжный Тупик
<< Рубаха для Президента >>
Эдуард Русаков

"В кино всё должно быть по-честному..."
      От Агафьи Лыковой до Арабских Эмиратов – таков диапазон тем, затронутых в разговоре с известным телеведущим и режиссёром кино Андреем Гришаковым. В основном речь шла о кино.
      Познакомились мы в Доме искусств на просмотре документального фильма Андрея Гришакова "Прощай, Ангара!", а через несколько дней продолжили диалог в редакции нашей газеты. Для начала я попросил его дать о себе краткую биографическую справку.
      – Родился я в 1975 году в Красноярске, в детстве каждое лето проводил на Украине, в гоголевских местах. В 1993 году окончил школу, в 1998-м – филологический факультет КГУ, работал в газетах "Красноярский комсомолец", "Сегодняшняя газета", на радио "Местное время", с 1994 года связан с телевидением. Сначала это было краевое ТВ, потом "Афонтово" – 12 лет, и опять – краевое ТВ – телеканал "Россия" ("Красноярск"). Увлекаюсь охотой.

Путь в кино
      – Когда появилось желание снимать?
      – Лет пять назад – я по-серьёзному стал задумываться об истории Сибири и решил, что ничто так реально не передаст нашу действительность, кроме документалистики. Да и мне, может, даже стало тесно в телевизионном поле, есть ведь какой-то потолок. А это уже более мощный жанр – кино, где всё по-честному. В Москве выучился на режиссёра кино. В отличие от ТВ, где репортёр – герой и звезда, в кино надо быть в сереньком пиджачке, в сторонке стоять и наблюдать... за жизнью. Наблюдать – в смысле снимать – быть даже таким бессловесным на съёмочной площадке, чтобы снять хорошее кино! И вот я таким был, когда снимал свой первый фильм...
      – Про что?
      – Фильм "За рекой", посвящённый семье Паниных, отшельников на Усть-Мане. У них 50 лет разницы в возрасте. Я снимал их полтора года, часто приезжал к ним. Условия меня не пугали, я – непривередливый... Когда я чем-то увлекаюсь, то дохожу до конца. Всегда нужно быть или стараться быть... первым!
      – Сколько всего фильмов вами снято?
      – Сразу и не вспомню... Но есть четыре, которые я бы сегодня назвал. Это "Панины. Радости жизни", "Медведи Волкова", "Верхотуров. Неограниченные возможности" (про красноярца, который после несчастного случая ослеп, но не сдался, занялся серьёзным бизнесом и т. д.) и последний фильм – "Прощай, Ангара!".

Своя студия
      – Нет желания возродить Красноярскую студию документальных фильмов?
      – Да, я иду в этом направлении. У нас многие только говорят про документальное кино, мол, надо бы, надо... а надо бы поменьше говорить, взять да сделать. Вот уважаемые мною красноярцы – Ирина Зайцева – делает, Калашников Саша, Галина Захаренко – делают, и я – делаю, снимаю. Свою команду скоро наберу. Есть немало единомышленников, меня уже поддержали и депутаты Законодательного Собрания, и серьёзные бизнесмены... и не только в Красноярске! Всё потому, что я называю не завышенные суммы на съёмки фильма. И порой меня даже переспрашивают, удивляясь – а где тут, в твоей смете, заложено на это... на откат, на взятки? Противна эта пошлость, и если кто-то сегодня думает только о наживе, только о прибыли – мне с такими не по пути. Мы планируем создать несколько творческих групп, которые будут одновременно выезжать на съёмки в разные уголки Сибири, чтобы такие эпохальные личности, как, например, Агафья Лыкова, не ушли в забвение. Эти фильмы предполагается потом включать в школьные программы. И по этому поводу есть уже понимание и договорённость с краевым министерством образования.
      – Когда начнёт работать ваша студия?
      – Да работа уже идёт. Сейчас мы с вами сидим в тёплом кабинете, а ребята, вернее, операторы, которым небезразличны наша с вами история и документальное кино, на Севере мёрзнут, камеру под мышкой прячут, чтобы не замёрзла...

Плач по Ангаре
      – Будет ли продолжение вашего нашумевшего фильма "Прощай, Ангара!"?
      – Да он вроде не сильно-то нашумел – просто стал лучшим фильмом года, и всё пока... (Смеётся). Да, будет продолжение. Кстати, деревню Паново, о которой в основном шла речь в фильме "Прощай, Ангара!", в эти дни сжигают, и вот уже от школы – той самой большой и красивой в районе – ничего не осталось. Вот сейчас мне сообщили из Кежемского района, что осталось два дома от этого старинного села – магазин да дом Галины Решетовой, где и мы жили, и где сейчас, видимо, поджигатели живут. Я вообще с трудом переношу, когда горят избы, которым по два века! Я там бываю каждый месяц, снимаю методично, и могу сказать, что целый район и целый пласт нашей истории погибает, исходит прахом – на моих глазах. Кстати, Богучанская ГЭС – моя сверстница, строится столько же, сколько и мне лет! 350 километров чистейшей реки Ангары будет затоплено! Под водой окажутся земли, плодороднее которых просто нет, не придумано ещё. И там – слёзы, слёзы... Мужики плачут! Я сам там иногда не мог сдержаться. Да у меня не было седых волос до того, как связался с темой Ангары... Каждый раз было такое ощущение, будто я с войны приезжал. Мне мама говорила: ты что-то всё белее и белее... А я туда, на Ангару, приеду и не могу понять: неужели это происходит в наше время?! Просто не верится. В Красноярске спросишь кого-нибудь: "Вы знаете, что за 700 километров от нас такое творится?" – и никто не знает... и побежали по городским делам, опаздывая...
      – Когда вы планируете приступить ко второму фильму про Ангару?
      – Да материал уже есть. Если в первом фильме было показано горе прощания, то во втором будет про адаптацию. Как люди, никогда не жившие в городах, попадают в наши каменные джунгли. Их начинают выселять, так как многие не могут устроиться на работу, и им нечем платить за новые квартиры. А подъёмных денег им не дали... То есть возникают новые проблемы! Некоторые купили мобильные телефоны, а как с ними обращаться, не знают. И говорят они на своём особом, ангарском говоре, который здесь не понятен... И несут они ту старую русскую культуру, по которой уже вот в этом году проехал бульдозер... Я изучал историю этого района – освоение России, Сибири ведь шло именно через Ангару...
      – Мы с вами говорим про Богучанскую ГЭС, а ведь планируются ещё и другие станции... Так ли уж они все нам необходимы? Мне всё чаще вспоминается мичуринский лозунг: "Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у неё – наша задача!"
      – А я вспоминаю стихи Есенина: "Мы берёзу берём в бетон..." В этой фразе – весь ужас. Я сказал бы, сегодня я против любого прогресса, тем более такой ценой. Сам я охотник и рыбак, привык относиться к природе бережно. Но сейчас, представьте, уже невозможно найти чистого хариуса в районе Красноярска. И в Ангаре хорошей рыбы уж совсем мало, то есть не больной. На Ангаре стоят уже три ГЭС – Братская, Усть-Илимская, Иркутская...
      Когда снимаю фильм, меня интересует просто человек. Вот Казориха из деревни Паново, – это её деревенское прозвище, не была нигде, кроме родной деревни. Главный герой – она, Казориха, олицетворяющая саму мать-Россию, которую насилует современность, прогресс... Когда в деревне отрубили свет, перестал показывать телевизор, она проплакала весь вечер... И я был рядом. Но не каждому документалисту сегодня это под силу – на свои деньги, в свой отпуск ездить на такие съёмки... Но я чувствую ответственность перед этими деревенскими людьми – и еду. Это наша уходящая натура. Её больше не будет. И мне надо было тогда успеть снять, несмотря ни на что.

Прощай, ТВ?
      – Я телевизор редко смотрю! – восклицает Андрей Гришаков. – Мне говорят: включи "ящик", чтоб фоном шёл... А мне часто уже и не нужен этот фон!
      – Как бывший врач-психиатр, могу сказать, что этот "фон" вреден для психики. Человек сам не осознаёт, что его зомбируют, вкладывая ему в подсознание программу...
      – ...а потом он заходит в магазин и покупает именно такой стиральный порошок...
      – ...и думает, что это – его свободный выбор!
      – Вот такие зомби и ходят по нашим улицам. Некоторые говорят: а куда деваться? Очень многие так говорят. Недавно я узнал, что мы становимся населением, а не народом. Просто населяем площадь, впитываем пустую, никчёмную, развратную западную культуру. Не поняв, кто мы сами, мы стали впитывать чужое. А хочется и интересно понять, правда?
      – Какие из увиденных в последнее время российских документальных фильмов вас особенно "зацепили"?
      – Фильм "Мирная жизнь" режиссёра Костомарова меня поразил красотой каждого кадра, я просто заворожённо его смотрю. Фильм Александра Сокурова "Диалоги с Солженицыным" понравился тем, как уважительно там относится режиссёр к герою. А то ведь многие из тех, кто привык к телевизионной "закалочке", выпячивают именно себя на подобных съёмках...
      – ...вроде Андрея Малахова.
      – Да, мы с ним лично знакомы. Я привозил к нему на "Пусть говорят" Паниных, героев своего фильма, и после просмотра он вдруг (не при мне) назвал их "дерЁвня": "Ну, эти дерЁвня, блин..." А я их, любя, полтора года снимал, к ним ездил, обедал вместе с ними, потом вёз их в Москву... Ну, какое после этого у меня будет отношение к этим шоу, когда там вообще не ценят и не видят человека!
      Интересен фильм Никиты Михалкова "Анна. От 6 до 18". Уважаю работу таких наших земляков-профессионалов, как Ирина Зайцева и Святослав Чаплинский. А вообще нынче многие забыли, что главное в документальном кино – это душа человека. Школа ушла, почерка нет, во всём неряшливость, небрежность.

Рубашка для президента
      – Не могу не спросить о вашей недавней встрече с таёжной отшельницей Агафьей Лыковой... Вы, наверное, знаете, что наша газета давно и пристально следит за её судьбой?
      – Ещё бы! Когда самолёт, на котором мы прилетели с московской группой, там только приземлился, она сразу спросила: "А где Павловский? Когда он выйдет из этой машины?" Я говорю: "Так Павловский в городе остался, передавал вам привет и пожелание долгих лет жизни..."
      – А зачем москвичи к ней полетели?
      – По спецзаказу. В Интернете появилась информация, что Агафья якобы передала лично президенту рубашку, которую сшила из конопли. Один чиновник – не будем его тут называть, якобы часто к ней летает и оберегает её пуще всех, так как он лучший друг Агафьи, и она без него жить не может. И вот она якобы передала через него президенту рубашку – в дар от староверов. Вот москвичи и прилетели, чтобы разобраться. Не знаю уж, с какой ещё целью. И спрашивают её: "А рубашечка-то точно передана президенту?" – Она: "Какая рубашечка?" – "Ну, та, которую вы ему передали?" – Она: "Да нет, я вообще ни о какой рубашке не знаю. Я давным-давно не вяжу, рубашки не шью. У меня тут даже и конопли нету". Всё это – игры, в которые втягивают Агафью. Сейчас же есть крем "От Агафьи", мыло "От Агафьи"...
      – Так это же бренд! А не может она потребовать деньги за использование её имени в коммерческих целях?
      – Деньги смогут потребовать её наследники, если таковые найдутся – в том случае, если Агафью убьёт осколок от космического аппарата... Одна компания застраховала её на миллион – в случае смерти от космического обломка. Но это ж ещё надо будет доказать! То есть всё это – чистый пиар-ход. Посмотришь на этот российский дурдом – и думаешь: как же тут выискать рациональное зерно? Короче, про рубашку для президента Агафья так ничего и не поняла, но тут же стала рассказывать, как они раньше шили такие рубашки из конопли. Они тяжелее, плотнее, чем обычные рубашки. Агафья и сейчас в такой же рубашке из конопли.
      – Прямо сказка! А вы-то как оказались в этом самолёте?
      – У меня с детства было желание узнать, кто такая Агафья Лыкова. Моя бабушка иногда говорила: "Мы же цивилизованные люди, не отшельники Лыковы какие-то!" И мне с детства хотелось узнать, кто же такие эти Лыковы... Она для меня – образ старого мира, она будто вышла из машины времени... Словно музейный экспонат, тронь – и рассыплется... Я боялся даже с ней поговорить, боялся напугать её своими словами, всё крался, крался, крался... А она сама говорит мне: "Хочешь, Андрей, покажу огород?" – "Конечно, хочу, – говорю, – спасибо". А огород у неё на склоне горы. В древней Руси ведь было принято раскапывать огороды на склонах, под углом, чтобы солнце лучше освещало. И вот я иду за ней, запыхавшись, с камерой. А вокруг – красота, горы. Иду, её снимаю, не дышу, совсем как Сокуров с Солженицыным. И она начинает рассказывать, показала мне тяпку, которую сама сделала. Наши мужики не знают, что такое тяпка. А я, выросший в деревне, не могу не уважать такого человека даже за то, что она, женщина, сама (!) делает тяпки. Для меня Агафья – та же Казориха, та же мать-Россия, которую загнали в угол. У неё уж и здоровье неважное, и таблетки она принимает. Агафья свободная, живёт по своим законам. Неподалёку от неё живёт некий Ерофей, одноногий, бывший геолог, ушедший от семьи. Он внизу, около реки живёт, а она наверху. Три домика вверху стоят. Я взял там на память два камешка, сейчас они у меня дома лежат, не дают забыть всю эту историю.
      – Значит, будет фильм про Агафью?
      – Да, я начал снимать про неё большое и честное кино. А следующий фильм – тоже о Сибири, об отряде Соловьёва, действовавшем на юге края. Кстати, люди к нему относятся по-разному, как и к Колчаку. Я снял уникальные кадры, как устанавливали бюст Колчаку в Иркутске. Утром установили, а потом пришла демонстрация нынешних "красных", подняли краном бюст за голову, уронили – и он раскололся. Думаю эти кадры тоже использовать в фильме про Соловьёва.
      – Будете делать его уже после фильма про Агафью?
      – Нет, всё параллельно, одновременно. Уже есть единомышленники и среди других режиссёров, с которыми можно и в паре работать над большими проектами... Это дело, ради которого стоит жить. Если второй фильм про Ангару мы снимаем в Кодинске, Богучанах, в Минусинске, Шарыпово, то с Агафьей я буду работать только один. Все эти фильмы – разные, но все они связаны с Сибирью, с историей. Параллельно с этим снимаю несколько фильмов о выдающихся личностях, наших земляках. Хочу этих людей оставить в истории.

1002-я ночь Шахерезады
      – И последний вопрос: какая нелёгкая занесла вас недавно в Объединённые Арабские Эмираты?
      – Это был чисто телевизионный проект, заказ нашему каналу. Мне предложили туда съездить.
      – Заказчики хотели видеть в роли автора проекта именно Гришакова?
      – Да, этот проект писали и организовывали под меня. Ну, может, потому, что у меня уже было пять (!) больших заграничных проектов.
      – Чему могут нас, россиян, научить Арабские Эмираты?
      – Они просто нашли 50 лет назад нефть – и вложили деньги в высокие технологии, в каждого человека. Мне один человек в Дубае сказал, что состояние всех шейхов всех семи эмиратов равняется состоянию только одного российского бизнесмена... Вот тебе и сказка про богачей-шейхов! По шесть частных самолётов ежедневно прилетают из Москвы, чтобы только искупаться в Персидском заливе. Солидные гости любят тишину – а там ноль преступности. После Ангары, после Агафьи – попал в сказку из "Тысячи и одной ночи", но для меня эта сказка какая-то грустная, какая-то она искусственная и лакированная, та действительность. Мне хотелось скорее вернуться в Красноярск. Ещё больше хотелось уехать к своим героям на Ангару... А этот арабский отдых – не для меня!
      – Значит, фильм о сказочных Эмиратах вы делать не будете?
      – Буду и делаю. К сожалению, все мы вынуждены заниматься чем-то для заработка, а чем-то – для души. Страшно, что при этом многие из нас становятся роботами...
      – А вы сможете существовать без телевидения?
      – Думаю, что смогу, но не сейчас. А вот сможет ли оно без меня?.. (Смеётся).
      – Пусть же сбудутся все ваши мечты!
      9 апреля 2011 г.

>>