Таёжный Тупик
<< «Словарь языка Агафьи Лыковой»: проблемы и решения >>
Галина Толстова
Изучаемая нами языковая личность [ЯЛ] Агафьи Карповны Лыковой является нетипичной, формирование и функционирование языковой личности старообрядки обусловлено экстралингвистическими факторами, связанными с:
а) принадлежностью к старообрядческой конфессиональной среде;
б) проживанием семьи в отшельничестве;
в) появлением новых условий для функционирования говора;
г) наличием индивидуальных способностей к языку.
Условия, в которых сохранялся и развивался язык членов семьи, отличались особенной «витальностью» – «термин из социолингвистики, используемый для описания сложных условий сохранения или смерти языка» [Штайнке 2003: 156]. Семья Лыковых:
1) самоизолировалась по религиозным причинам;
2) находилась определенный исторический временной отрезок (с 1937 по 1978 г.) в изоляции (редкие встречи с охотниками и рыбаками главы семейства и братьев не могли оказать существенного влияния на говор);
3) претерпела вторжение в микросоциум иноверующих ("нестарообрядцев");
4) подверглась влиянию общенародного языка на говор в результате появления контактов с основными носителями русского языка.
Изменились условия функционирования и сохранения говора. На данном этапе просматривается ситуация, обозначенная К. Штайнке как «языковой конфликт»: после смерти всех остальных Лыковых у единственного представителя семьи отшельников не стало условий для поддержания языковых традиций, общение только с основными носителями языка создало новые условия для функционирования говора. С появлением естественной языковой среды, вначале нечастых контактов с людьми, затем более тесного общения, устная и письменная речь языковой личности претерпевает изменения. Сама Агафья Карповна понимает, что её речь отличается от речи гостей, также она осознает, что слова выполняют разные функции, в её понимании это звучит так: по писанню и по-народному [по материалам экспедиции 2003 г.]; называя лечебную траву, добавляет, а по-наусьному /научному/ так… (влияние речи участников экспедиций на Еринат); рассказывая о географическом районе проживания, уточняет, мы гаварим Туйдай, а на плану /карте. – Г.Т./ это Катижан [по материалам экспедиции 2003 г.].
Способности языковой личности в усвоении всего нового (знаний о мире, явлениях, предметах), воспринятые окружающими как исключительные качества одаренного, неординарного человека, стали тем фактором, который оказывает «негативное влияние на дальнейшую витальность» [Штайнке 2003: 157] говора семьи Лыковых.
Частью комплексного поэтапного исследования темы «Материальная и духовная культура старообрядческой семьи Лыковых» стал «Словарь языка Агафьи Лыковой» (Красноярск, 2004).
Тип словаря: полный, конфессиональный, диалектный словарь языковой личности, толково-переводный, источниковедческий, лексико-ономастический.
• Полный словарь означает включение всей лексики письменных источников – писем Агафьи Карповны Лыковой [АЛ].
• Словарь диалектный, так как представляет лексику старообрядческого говора юга Сибири.
• Словарь переводного типа, так как предполагает внутриязыковой перевод.
• Словарь источниковедческий включает в себя ограниченное число письменных источников – 99.
• Словарь лексико-ономастический, так как включает собственные имена: личные и географические названия – антропонимы и топонимы, встречающиеся в письмах и записях.
Цель «Словаря языка Агафьи Лыковой» – отражение лексики конкретной личности, сформировавшейся в локальных условиях в отсутствии постоянных контактов с основными носителями русского языка.
Основные задачи:
1) представить лексический состав идиолекта языковой личности;
2) лексикографически интерпретировать его через систему словарных помет;
3) обозначить количество употреблений отдельных слов;
4) выявить специфику словарного состава через сопоставление с данными словарей русского языка.
Объектом лексикографического описания является письменная речь Агафьи Карповны, единственного представителя семьи Лыковых в наши дни.
Предмет описания – лексический состав идиолекта Агафьи Лыковой. При этом использованы методы:
1) социолингвистический;
2) собственно-лексикографический;
3) функциональный;
4) сравнительно-сопоставительный.
•1) Социолингвистический метод представлен в следующих моментах: большое значение в составлении словаря имеет история семьи Лыковых, которая рассматривается как история формирования идиолекта Агафьи Лыковой.
•2) Собственно лексикографический метод – представление активного словарного запаса Агафьи Лыковой, отражённого в письменных текстах в алфавитном порядке в виде отдельных словарных статей (2977). В словаре выделена лексика общенародного фонда (без помет), диалектные слова (помета – диал.): сочить, отєрпнуть; сакрально-богослужебная лексика (сакр.-богосл.): християнский, прищєщать; лексика семьи (микросоциума, помета – семей.): заоблєгчивать, испростудить; окказиональная лексика Агафьи Карповны (помета – окказ.): вєтрадуйка – ′холодная изба′. Структура словарной статьи представляет четыре зоны и в целом соответствует русской лексикографической практике.
Ономастикон словаря (помет. собст.) даёт представление о сфере общения Агафьи Карповны, ориентирует читателя в пространстве.
Новые понятия, вошедшие в жизнь Агафьи Карповны с 80-х годов, нашли отражение в словаре с пометой нов.: поезд, верталет, инструкция.
•3) Функциональный метод представлен в словаре в выделении в начале словарной статьи вслед за заглавным словом всех использованных языковой личностью словоформ.
•4) Сравнительно-сопоставительный метод представлен данными 27 словарей в сопоставительной зоне, где использованы восемь блоков (толковые, диалектные, исторические, богословские, устойчивых выражений).
В работе над словарем возникли следующие проблемы:
– работа над полууставным письмом (расшифровка полууставного письма с палеографическими особенностями; технические сложности при компьютерном наборе текстов писем (начертания букв, воспроизведения надстрочных знаков – знаков ударения, придыхания и сокращения слов; знаков препинания; "славянских цифр");
– лексикографическая обработка идиолексикона нетипичной языковой личности, отсутствие материала для конкретного сопоставления, определение лексико-семантического значения лексем.
I. Трудности в работе над полууставным письмом решались сложно, работа продолжается, на данный момент выстроилась следующая картина:
В наличии использование 37 букв кириллицы (8 букв, присущих азбуке церковнославянского языка, и 29 букв, функционирующих в современном русском языке). Начертание букв в основном совпадает с принятым письмом современного русского языка. Но в текстах писем имеются знаки, не свойственные русскому языку на данном этапе развития. К ним относятся кириллические буквы: "простые" – є, ї, w, У, Е, ПС; "лигатуры" (слитные) – у, wт; "составные" – оУ; "йотованные" – я (типы букв по [Турбин 2002: 20]). Кроме этого, буквы S, Д использованы в функции чисел, их также нет в современном русском алфавите [письмо № 40,7].
В поздних письмах имеется пример употребления буквы А вместо привычной для Агафьи а: сАнной вмєстє приєжайтє нажитьє комнє [письмо № 15,2]. Этот и еще несколько примеров свидетельствуют о некоторой модернизации графики букв Агафьи Карповны под воздействием письменных контактов с носителями современного русского языка.
В письменных источниках:
– не встречается буква э, но зафиксированы примеры употребления в словах буквы є вместо э, последовательно букву є Агафья Карповна пишет в местоимении этот: лєвъ ст ч /Степанович Черепанов/ заєто дєло взавса избавить єтой бєды [письмо № 12,1];
– не зафиксирован пример использования буквы ё. Йотованная буква ё появилась в конце XVIII века;
– присутствует буква ї в церковнославянском начертании, употребляет букву ї Агафья Карповна редко на стыке гласных: снискимъ поклономъ агафїя к анисиму н /Никоновичу/ сєстре анисси п /Парамоновне/ ивсємъ вообщє сродьникомъ нашимъ ивашимъ ивсєй охc^ртє /о Христе/ братїи [письмо № 39,1]; гc^ди їсє хc^ртє /Господи Исусе Христе/ сынє божїи помилуй насъ [письмо № 24,1];
– наблюдаются редкие примеры употребления в текстах писем на стыке гласных и в начале слова буквы w (от) вместо о: соwбщаю wсєбє освоєй жизни живу пока новвєликой тєпєрь заботє тєлєсно нойпачє душєвна мнє пристигла нєутєшима скорбь [письмо № 16,1-2];
– заднеязычный звук [у] пишется тремя графическими знаками: У, у и оу. Последовательно заднеязычный звук [у] Агафья графически пишет двумя знаками в зависимости от места положения в слове:
а) в начале слов перед согласными – простую букву У: потом второє т и в /Тропин Иван Васильевич/ говорить посадка посажана тєпєрь надо пєрво Урожай сєдать тогда к вєснє выєжать, ноя апєть нидала єму никова соглсия что куда єхать ночєвали насвєту Уплыли второму конєц [письмо № 40,2-3];
б) в положении после согласных – лигатуру у: лутчє всєго сємь лишнє говорить вмєсто єтова молитву воустєх дєржать ивсєгда смєртины часъ имєєт вотъ намъ что ст~оє /святое/ писаниє говоритъ [письмо № 10,5-6]. Имеются единичные случаи использования составной буквы оу: моимъ дроузьямъ водинцово вєлика благодарнась вамъ л /люди/ задоброє дєло [письмо № 29,1];
– буква Е (ять) встречается достаточно часто: овЕрє какъ мы стобой говорили єсли єсть твоє жєланїє такъ ибудєтъ чтобы было єдиногласно воєдину вЕру [письмо № 2,1];
– последовательно употребляются "йотованные" буквы я и ю: нончє зимой тятинька прєставилса г~ /3/ фєвраля тєпєрь живу адна очєнь трудно иприскорбно всє добрыє люди замєня бєспокоятся что добрава надо чєловєка єдиносогласнова итятинка послєднєє врємя сказавъ єслибы добрай чєловєкъ нашовса нажитьє [письмо № 14,2];
– последовательно употребляются редуцированные ъ и ь, редуцированный ъ:
1) в слабой позиции на конце слов с закрытым слогом: гc^ди їсє хc^ртє /Господи Исусе Христе/ сынє бж~ии /Божии/ помилуй насъ аминь, чєтвєртаго гєнваря ниский болшой поклонъ всємъ вообщє, отпустынницы агафїи карповны лыковой, житєлємъ внижєгородску область всємєновский район игородъ, нарєчку кєржєнку [письмо № 6,1] (данное явление для автора писем закономерно, исключением являются примеры без ъ в названной позиции по причине отсутствия места на бумаге в конце строки: ноєщє лєвъ с ч /Степанович Черепанов/ ниский большой поклон богъ спасєтъ тєбє запразничную минєю [письмо № 66,3];
2) в слабой позиции на стыке согласных в конце слога: нєкогда мнє врємя нєтъ вобщє свободнова дажє иголъку вруки взять нєту врємя что шшить или починить єсьли только ночью [письмо № 61,1]; надо другую козу сєтой толъку нєтъ только для нозьма дєръжать єє [письмо № 60,3];
– буква ь употребляется для обозначения мягкости согласных: атеперь незнаю какъ господь велитъ дожить допасхи доживу или нетъ, толко такъ теперь вбожихъ пределахъ господь помощникъ [письмо № 90,1]. Примеры употребления ь в качестве гласного в слабой позиции в письмах Агафьи также наблюдаются: онъ еще бывъ здоровай аято низамогла ниповоду итьти /так в источнике/ никуда [письмо № 35,5-6]; нискии большои поклонъ wтагафїи карповны сергею анатольевичю грызлову ивсемъ вашимъ воспитаньникомъ [письмо № 78,1]; писала агафїя вовторьникъ восимнатцатаго апреля wтадама /от адама/ лета семь тысящъ, четыре ста девеноста восмои годъ [письмо № 74,2].
Кириллическими буквами в письмах последовательно обозначены числительные, как было принято в церковнославянском языке (до сих пор у Лыковых сохранилось византийское летоисчисление – от сотворения мира): писала агафия сентебря кд /24/ день отадама лета #зф~г /7503, в современном летоисчислении от Рождества Христова – 1995/ врожество четвертой пойдетъ [письмо № 56, 1]; тогда адна пошла s~ї /16/ ноября всевере натой избе ночевала утромъ з~ї /17/ дошла накаиръ ночь тамъ Унихъ адну ночевала Уалексанры наумовны [письмо № 41, 4-5].
В письмах А. К. Лыковой славянские цифры обозначены буквами, стоящими под титлами: писала агафїя месяца июня двадесять вторый день wтадама /от Адама/ лёта #зуч~д /1986/ годъ [письмо № 50, 2]; юнымъ натуралистамъ дерево знакъ жизни садите деревья жизнь будетъ хорошой писала агафїя наеринате перваго октября wтадама лета #зуч~и /1990/, врожество наступитъ #зуч~Д /1991/ [письмо № 27,1].
Автором письменных источников осознается тот факт, что отправители писем пользуются отличным от неё летоисчислением, выражается это словом постарому: ия незнава кто летавъ аказавась осенью только, астафевъ, ивсе думава что никчемной бывъ етотъ вертолетъ, постарому петнацатав /так в источнике в конце строки/ июня [письмо № 116,5]; впервы после такой болезни онъ меня увидив постарому дватсать седмова августа увезли меня наключь, сключа николай привезъ домой шеснатстов /так в источнике/ сентебря [письмо № 116,18].
В письмах встречаются единичные примеры употребления арабских цифр: когда николай николаечь приехавъ замной 16 сентебря итамъ твои писма василий михаиловичь николаи передав нагорячемъ ключе [письмо № 116,19]; вотъ пока кончаю писать если будетъ вожможность вгости милости просим когда избу будутъ достраивать тогдабы прошше приехать вамъ анаверно письмо получить ниуспеете ерофей такъ сказавъ 10 август или поранше авотъ тольк если отправлю поновому какъ есть 30 или 31 июля пока досвиданиїя. всго вамъ добраго [письмо № 66,6]. При этом наблюдается интересная особенность их графического воспроизведения, например, цифра 3 больше напоминает кириллическую букву з.
В нумерации страниц адресант использует и славянские цифры: а~ [письмо № 10,1], и порядковые числительные прописью: первой, второй, третий, четвертый, пятай, шестой, седмой, восмой, девятой, десятой, адинатсатой, двенатсатой, тринатсатой [письмо № 116]; числительные прописью подписаны красным стержнем в левой нижней части страницы, хотя текст письма написан черным стержнем.
Из знаков препинания употребляется запятая, в поздних письмах под влиянием текстов основных носителей русского языка появляется точка: атутъ все кашлемъ болеют я какъ, прихватива кашля десеть дней нинавыносъ кашлева все лекарствы пирипила далше незнаю какъ будетъ болею, болна никому здесь я нинужна. мне здесь жить нимогу никлимонтъ /климат/, воздухамъ свежимъ ниподышышъ ивода видно мне здешня нипоздоровю /фрагмент о проживании у родственников на Алтае/ [письмо № 69,3].
Из надстрочных знаков в письменных текстах встречаются знаки ударения, придыхания, сокращения.
Агафья Карповна ставит над гласной буквой в начале слова знак придыхания: а^гафїя, о^тгоспода, а^днои, титлы использованы и "простые" (~), и "буквенные": г~ и~ х~ с~ б~ п~ н~ /Господи Исусе Христе Сыне Божии помилуй yfc/ аминь [письмо № 12,1]; простите меня христа ради ивасъ богъ проститъ благословите ивасъ бг~ъ /Бог/ блгословит /так в источнике/ [письмо № 41,8]; простите меня хс^рта /Христа/ ради ибл~гословите /и благословите/ помолитесь заменя грЕшну ивасъ бг~ъ /Бог/ проститъ иблагословитъ помолитса вдлчца пс^ртая бдца /Владычица Пресвятая Богородица/ завесь родъ християнскїй жду ответъ [письмо № 45,2]. При этом наблюдается вариативность, как, например в написании слова черноризица в письмах в старообрядческий скит матушке Максимиле: писмо натуву чрн /черноризице/ максимиле wтхристе ивсемъ живущимъ свами кланяюсь всемъ понискому поклону [письмо № 14,1]; г~ и~ х~ с~ б~ п~ н~ а~ /Господи Исусе Христе Сыне Божии помилуй нас аминь/ писмо натуву wтагафїи чн^р м /черноризице матушке/ максимиле анне п /?/ ивсемъ вообще кланяюсь понискому трехъ кратному поклону [письмо № 15,1]; ное~ще чр^ /черноризица/ максимила посылаю тебе ниский трехъ кратный поклонъ неwставте меня христа ради комне приехать прошу васъ получить wтвасъ иноческий чинъ [письмо № 16,2]; гд–и їс~е /Господи Исусе/ христе сн~е бж~їи /Сыне Божии/ помилуй насъ аминь писмо натуву wтагафїи к /Карповны/ чр^е /черноризице/ максимиле wтхристе сестре ивсемъ вообще живущимъ свами кланяюсь вамъ wтлица идосырой земли [письмо 16,1].
Первые письма АЛ изобилуют надстрочными знаками. В последних, например, в письмах за 90-е годы, их минимальное количество. В письме одинцовским (от г. Одинцово Московской обл.) друзьям от 11 октября 1990 г. на 20 словоформ два надстрочных знака − простых титла над буквами, означающими славянские цифры: моимъ дроузьямъ водинцово велика благодарнась вамъ л /люди/ задоброе дело хорошо Учитесь слушайтесь родителей Уважайте старшихъ агафья а~ї /11/ октября отадама лета #зуч~и /1990/ [письмо № 29,1]. В последних пяти письмах, написанных Агафьей Карповной 4 августа 2003 года, не имеется ни одного надстрочного знака, притом, что традиционное начало писем – с молитвы, сохранилось: господи исусе христе сыне божїи помилуй насъ аминь... [письма №№ 23; 30; 78; 79; 90].
Итак, палеографические особенности письменных источников Агафьи Карповны Лыковой отражают особенности русского полуустава: графику письма, систему надстрочных знаков, знаки препинания, использование буквенной символики и славянских цифр (при анализе письменных текстов опирались на [Карский 1928; Тихомиров, Муравьев 1982]), что говорит о сохранении полуустава – «типа письма кириллицы» в старообрядческой семье отшельников на рубеже XX-XXI вв.
II. В «Словарь языка Агафьи Лыковой» вошли общенародные, диалектные, сакрально-богослужебные, семейные, окказиональные слова, топонимы, антропонимы, фразеологизмы из писем старообрядки.
С классификацией по частям речи и частотности проблем не возникало, они отражены в зоне представления и иллюстративной зоне. Проблемы в лексикографической обработке идиолексикона нетипичной языковой личности заключались в определении лексического значения словарных единиц, прежде всего, сакрально-богослужебных; сложности обусловлены языковым сознанием представителя конфессиональной среды. С нашей точки зрения, наиболее важным в характеристике идиолекта АЛ является сакрально-богослужебная лексика (общая для всех православных и старообрядческая конфессиональная).
Конфессиональная лексика языковой личности особо значима, она занимает центральное место в ментальности старообрядки, систематизирует все окружающее как сакральное пространство; у АЛ нет деления уклада жизни на конфессиональный и светский, вся жизнь сакрально окрашена. Общая направленность сакрализации – выделение старообрядцев, утверждение их особого положения в мире. Сокращение сакрального пространства проявляется и в коннотации части конфессиональной лексики как положительной (истинный, християнский, чистый, древлеправославный и др.), так и отрицательной (лжепослушесво, мирской, отступник, камунист, ничистый, никонянин и никоньянин, обмиршить), свидетельствующей о бинарности мышления, особенности веками складывавшейся ментальности, делящей людей на "своих" и "чужих".
Тенденция к расширению сакрального пространства обозначается при сакрализации нерелигиозной (грамотный – грамотность, книга – книжность и т.д.) и собственно бытовой лексики (измирщить посуду, богоявленская вода, смЕртна одежда и др.).
Часть слов, выступающих в говорах как абсолютные синонимы, не различающиеся в ситуациях общения, дифференцируются в идиолекте, также сакрализуя пространство. Так, например, слово спички обозначает ‘спички, купленные в магазине, используемые в быту’, серянки – ‘изготовленные кустарным способом из живицы хвойных деревьев спички, используемые в сакральной сфере’ (‘живой огонь’), и др.
Сакрализация, расширение сакрального пространства связаны и с употреблением ряда слов, как в религиозном, так и в бытовом дискурсах (чистый, исправить, верить и т.д.).
Конфессиональная лексика идиолекта социально дифференцирована, она употребляется в зависимости от характеристики адресата: старообрядец − нестарообрядец, доверенный человек − человек малознакомый, неблизкий.
В первых письменных текстах (нач. 1980-х гг.) явная дифференциация в написании писем разным адресатам не наблюдается. Более поздние тексты писем "старообрядцам" и "нестарообрядцам" отличаются структурой, содержанием, построением фраз и предложений, использованием цитат из текстов Священного писания, графикой письма. В письмах "старообрядцам" (26 писем) присутствуют церковнославянизмы и специфические особенности графики церковнославянской азбуки (надстрочные знаки, выносные буквы, церковнославянское цифровое исчисление), употребляется конфессиональная лексика. Например, в письме старообрядке матушке Максимиле Агафья Карповна пишет: гд–и їс~е /Господи Исусе/ христе сыне бж~їи /Божии/ помилуй насъ аминь писмо пишу натуву грЕшна я агафїя недостойная звания посылаю понискому поклону wхрссте /о Христе/ сестре чрн /черноризице/ максимиле ивсемъ живущимъ свами кланаяюсь вамъ wтлица идосырой земли сослезами, прошу вашего прощения иблагословенїя ист~ыхъ /святых/ вашихъ молитвъ, такожде ивамъ желаю wтгд~а бг~а /от Господа Бога/ добраго здоровия идушевнаго спасенїя вжизни всякаго благополучїя [письмо № 20,1].
Письма, написанные "нестарообрядцам" (73 письма) в разные периоды, также отличаются. Агафья Карповна перенимает у основных носителей русского языка особенности письма, в более поздних письмах структура письма меняется, появляются черты, присущие современному эпистолярному жанру во всех компонентах: во вступлении, основной части, заключении: сообщаю осебе заваше доброе пожелание слава богу живу благополучно здоровемъ неочень, богъ спасетъ васъ запощщени /за посещение/ и помощь дрова подобраны вполенице все бела коза принесла козленка бывшая галина исподмосквы слава богу приехава комне нажительство имя ей дала сусана горохъ посейной картошка еще несажана ниский болшой поклонъ отнасъ вгости милости просимъ кнамъ писала вовторникъ восмнцатаго /так в источнике/ апреля досвиданїя [письмо № 33,1]. В письмах "нестарообрядцам" за последние годы автором не всегда употребляется во вступительной части формула-молитва гд–и їс~е хтсе сн~е бж~їи /Божии/ помилуй насъ аминь, по-другому строится заключительная часть письма: дай богъ вамъ добраго здоровя идолгихъ летъ река еринатъ агафя карповна лыкова десятова октебря всего вамъ добраго досвидания аманъ гумировичь дай богъ добраго здоровя храни васъ богъ [письмо № 49,1].
Сакральная лексика АЛ имеет глубокие исторические корни, чему способствуют традиционализм, консерватизм и общая ретроспективная направленность старообрядческой культуры. Значительная часть конфессиональных слов соотносится с лексикой древнерусского языка.
В идиолекте АЛ отмечается синкретизм значений сакральной лексики, характерный для языка средневекового (древнерусского) периода. Семантика слова определяется на уровне сложного синтаксического целого, трудно делимого на предложения.
При выявлении семантики конфессиональных слов наблюдается следующая особенность: лексико-семантический вариант слова определяется контекстом, «между указанными в словаре значениями данного слова существует неисчислимое множество всяких семантических оттенков, зависящих от контекста слова...» [Лосев 1983: 101-106], цит. по [Васильев 1994: 18]. Исследователями отмечалось такое явление, как синкретизм (‘слитность, нерасчлененность’ [Локшина … 1988: 466]) семантики слова в древнерусском языке. В частности, А.Д. Васильев пишет: «…в средние века семантика и образность каждого слова не существовали независимо друг от друга, всегда определяясь ближайшим контекстом, для полноценного воссоздания истории слова необходимо принимать во внимание "созначения", рассыпанные в контекстах, актуализируемые архаическим синкретизмом семантики. Под семантическим синкретизмом понимают специфическую черту древнерусского слова, связанную с особенностями средневекового мышления и их отражения в языке; только при распаде синкретизма значений у слова развивается полисемия, которую считают принадлежностью уже иной эпохи; это, как и последующее иерархическое распределение значений, происходит, конечно, на протяжении длительного времени» [Васильев 1994: 37-38]. В письменных текстах старообрядки мы встречаемся с семантическим синкретизмом, даже ближайший контекст лексемы не всегда позволяет сформулировать значение. Письма отшельницы отличаются от писем других старообрядцев наличием громоздких тяжеловесных предложений, наблюдается нанизывание суждений-предложений в сложные конструкции, из которых трудно вычленить контекст рассматриваемого слова, лексико-семантический вариант при этом определяется всей конструкцией. Все сказанное свидетельствует о том, что пласт конфессиональных слов языковой личности имеет древнюю основу.
В идиолекте есть диалектическое противоречие между стабильным написанием отдельных слов, что имеет принципиальное для старообрядцев значение (исус, християнин, християнка, християнский и др.), и нестабильностью графического образа слова, проявляющееся в наличии вариантов написания (никоньянин и никонянин, минея и менея, крещение и крещенне, моление и моленне, постный и посный, праздник и празник, праздничный и празничный, праздичный и празднишный).
Письменной речи АЛ присуще использование книжных слов, но часть из них имеет народно-разговорный и диалектный характер, например, варианты в её речи: никоньянин и никонянин, минея и менея, крещение и крещенне, моление и моленне, постный и посный, праздник и празник, праздничный и празничный, праздичный и празднишный; имеются варианты по отношению к словам, закрепленным в лексикографических источниках (прищещать, причестить, педесятница и др.). Наличие такой лексики в конфессиональной группе слов свидетельствует о народности старообрядчества, о вживании религиозных представлений в народную (крестьянскую) культуру.
В языке АЛ конфессиональная лексика не претерпела трансформации (кроме появления слова камунист) в силу изменений условий − появления контактов с основными носителями русского языка; это обеспечивается устойчивостью конфессиональной нормы.
В лексике старообрядки наблюдаются:
– наличие слов, которые не сохранились в современном русском языке, но известны в истории языка: лжепослушесво, предстатие, симерица;
– сохранение словоформ, присущих предыдущим этапам русского языка, вышедших из употребления у основных носителей русского языка: святаго духа, святыя молитвы, православныя, добраго здоровия, душевнаго спасения и др.;
– наличие лексем, не сохранивших в современном русском языке свою графическую (и произносительную) форму: рожество, диявольский, християнский, християнин, християнка (в устной речи: издыхание ‘сознание’, вздухи ‘легкие’);
– наличие лексем, утративших исконные значения: предстатие – ‘прекращение’, у АЛ: предстатие души с телом – ‘расставание души с телом’; прелесть – др.-русск. прЕльсть, прелесть – ‘обман; заблуждение; обольщение, соблазн’, ст.-слав. прЕльсть − ‘коварство, обман; заблуждение’, у АЛ: прелести сатанинские – ‘соблазны, уловки, ухищрения дьявола’; прилог − ‘намерение, умысел, козни, искушение’, у АЛ: прилог диявольский − ‘уловки, ухищрения дьявола’ и т.д.
В сравнительно-сопоставительном анализе использованы 37 словарей (толковые, диалектные общие, диалектные местные (Приенисейской Сибири), топонимические, богословские, устаревших слов, устойчивых сочетаний и идиом, исторические).
Сложности в определении лексического значения словарных единиц связаны со следующими причинами:
1. Конфессиональная лексика идиостиля АЛ не находит аналогичного отражения в толковых словарях современного русского языка, отличается и от исторических словарей.
2. Сложность проявляется и в том, что в современном русском литературном языке религиозный дискурс представлен, в основном, лексикой сферы официального православия. Выделение слов производится в значениях пометами церк. – ‘церковное’ и религ. – ‘религозное’.
Старообрядческий дискурс представлен в современном русском литературном языке небольшим набором слов, ограниченность употребления которых дается в значении (старовер, старообрядец, двуперстие, лестовка и др.).
В толковых словарях, в связи с изменением языковой действительности и с общей установкой составителей, значительная часть сакральной лексики приводится с пометой устар., т.е. квалифицируется как устаревшая. Общий состав слов религиозной сферы в толковых словарях литературного языка советского периода резко сократился.
3. В исторических словарях развернуто представление лексики религиозной сферы, что, с одной стороны, соответствует ментальности русского человека отмеченного в словаре периода, с другой − объясняется значительным количеством религиозных письменных памятников.
4. В современных диалектных словарях сакральная лексика не отражена.
5. При сопоставлении общей для всех православных религиозной лексики опирались на богословские словари.
6. Определяющим в нашем анализе являются данные энциклопедического словаря «Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы» и «Старообрядчество в России: Энциклопедический иллюстрированный словарь» [Вургафт, Ушаков 1996; Старообрядчество... 2005], совпадающие в основном лексическом составе и толковании слов с идиолектом Агафьи Карповны Лыковой.
Преодолению сложных моментов в определении лексико-семантического значения слов способствовало знание экстралингвистических факторов: изучение истории старообрядчества, специфики этноконфессиональной среды Приенисейской Сибири, истории семьи Лыковых. Серьёзное внимание уделялось расшифровке всех событий и фактов, происходивших в жизни изучаемой языковой личности.
Подготовлено 2-е доп. и исправл. издание "Словаря языка старообрядки А.К. Лыковой", содержит 3829 словарных статей, представленных в 131 письменном источнике (на данный момент). Исследование идиолексикона старообрядческой языковой личности продолжается.
Литература:
Васильев А.Д. Историко-культурный аспект динамики слова. Красноярск, 1994.
Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы: Опыт энциклопедического словаря. М., 1996.
Карский Е.Ф. Славянская кирилловская палеография. М., 1928.
Локшина С.М. Краткий словарь иностранных слов. 10-е изд., стер. М., 1988.
Лосев А.Ф. Языковая структура. М., 1983.
Старообрядчество в России: Энциклопедический иллюстрированный словарь. М., 2005.
Тихомиров М.Н., Муравьёв А.В. Русская палеография: Учебное пособие. М., 1982.
Турбин Г.А. Старославянский язык: Учебное пособие. М., 2002.
Штайнке К. Говор и религия в диаспоре // Аванесовский сборник: К 100-летию со дня рождения чл.-кор. Р.И. Аванесова. М., 2003.
Список письменных источников:
1. Митрополиту Московскому и всея Руси Русской Православной Старообрядческой Церкви Алимпию. 9 апреля 1990 г., 2 с.
2-4. Дунаевой Галине Ивановне. Без дат: 2 с.; 2 с.; 4 с.
5-6. На Керженку старообрядцам. 4 января, год не обозначен, 2 с.; без даты, 3 с.
7. Коновалову Александру Геннадьевичу. Без даты, 2 с.
8. Редакции газеты «Красноярский рабочий». 20 июля 2002 г., 2с.
9. Лебедеву Александру Семёновичу. 1октября 1990 г., 3 с.
10-12. Ленковым Николаю Алексеевичу и Матрёне Савельевне. 24 февраля {1989 г}. 3 с.; 14 августа {1989 г.}, 1 с.; без даты, 7 с.
13. Литературному музею. 20 июля 2002 г., 1с.
14-20. Матушке Максимиле в старообрядческий скит. 4 июля 1988 г., 3 с.; без дат: 2 письма по 3 с.; 4 письма по 2 с.
21. Макуте Владимиру Николаевичу. 10 октября, год не обозначен, 2 с.
22-23. Мотаковой Эльвире Викторовне. 24 сентября 1987 г., 2с.
24-26. Назарову Игорю Павловичу. Без даты, 2 с.
27. Натуралистам юным. Без даты, 1 с.
28. Одинцовским друзьям. Без даты, 1 с.
29. Ольге Анатольевне. 1 октября 1990 г., 2 с.
30. Павловскому Владимиру Евгеньевичу. 5 июля 2003 г., 2 с.
31-32. Пролецкому Николаю Петровичу. Без даты, 2 с.
33. Романцову Борису Васильевичу. 1987 г., 1с.
34-36. Савушкину Николаю Николаевичу. 11 сентября 1994 г., 1 с.; без дат, 8 с., 3с.
37. Старковой Тамаре. 1 октября 1990 г., 1 с.
38. Сурикову Олегу Николаевичу. 24 августа 1987 г., 1 с.
39-48. Тропиным Анисиму Никоновичу и Анисье Парамоновне. Без дат: 4 с.; 13 с.; 8с.; 2 с.; 1 с.; 6 с.; 2 с.; 4 с.; 3 с.; июнь 1994 г., 3 с.
49. Тулееву Аману Гумировичу. 1октября, год не обозначен, 1 с.
50-73. Черепанову Льву Степановичу. 22 июня 1986 г., 2 с.; 16 ноября 1986 г., 2 с.; 31августа 1990 г., 2 с.; 1 февраля 1994 г., 4 с.; 1 февраля 1994 г., 4 с.; 4 октября 1994 г., 2 с.; 24 сентября 1995 г., 1 с. Без дат: 2 с.; 2 с.; 2 с.; 6 с.; 4 с.; 4 с.; 1с.; 2 с.; 2 с.; 6 с.; 2 с.; 2 с.; 4 с.; 2 с.; 4 с.; 2 с.; 2 с.
74. Цопанопулосу Эвангелосу. 18 апреля 1990 г., 2 с.
75. Штыгашеву Владимиру Николаевичу. 19 августа 1993 г., 1 с.
76. Шулбаеву Георгию Прокопьевичу. 24 августа 1992 г., 1 с.
77. Андрияшкину Виленину Васильевичу. 20 июня 1990 г., 1с.
78. Грызлову Сергею Анатольевичу. 5 июля 2003 г., 2 с.
79. Красноярскому литературному музею. 5 июля 2003 г., 2 с.
80-81. Текст на спиле дерева и на куске холста, сотканном А.К. Лыковой. Июль 1988 г., Минусинский краеведческий музей, в/ф 2637/58, о/ф 9667/13.
82. Назаровой Светлане Игоревне. 24 августа 1987 г., 1 с.
83-91. Назарову Игорю Павловичу. 20 июля 1988 г., 1 с.; 20 июля 1988 г., 1 с. (фрагмент молитвы); 25 февраля 1989 г., 1 с.; 2 апреля 1989 г., 3 с.; 14 декабря 1992 г., 2 с.; декабрь 1993 г., 4 с.; весна 1994 г., 4 с.; записка без даты, 2 с.; 11 сентября, год не обозначен, 1 с.
92. Командировочное удостоверение Назарова И.П. на Еринат. 6-12 декабря 1985 г., 1 л.
93. Командировочное удостоверение Назарова И.П. на Еринат. 11-24 сентября 1994 г., 1 л.
94. Справка Красноярского краевого краеведческого музея, выданная ведущему специалисту музея Толстовой Г.А. – научному руководителю этнолингвистической экспедиции на Еринат. 27 июня 2003 г., 1 с.
95. Командировочное удостоверение Черепанова Л.С. на Еринат. 21-26 августа 1987 г.
96. Командировочное удостоверение Черепанова Л.С. на Еринат.17 октября 1992 г., 1 с.
97-99. Тулееву Аману Гумировичу. 23 мая 2002 г., 1 с; без даты, 4 с.; без даты, 2 с.
Образец письма А.К. Лыковой:
6 октября 2015 г.
>>