Таёжный Тупик
<< Каирское открытие >>
Репортаж писателя
Лев Черепанов

      В октябре месяце 1980 года состоялась необычная экспедиция в Саяны. Ее участники: писатель Лев Степанович Черепанов, ассистент кафедры общей хирургии КГМИ, канд. мед. наук Игорь Павлович Назаров и врач Владимир Семенович Головин – посетили отшельников Саян – семью Лыковых, долгие годы проживших в глухой тайге в полной изоляции от людей. Лишь недавно они были обнаружены с вертолета геологами. В закрытой со всех сторон, затерянной среди бесконечных гор и гольцов долине живет эта семья. Состав ее невелик: 84-летний отец Карп Осипович и его четверо детей – Саввин, Дмитрий, Наталья и Агафья, старшему из которых 55 лет, а младшей – 39. В чрезвычайно тяжелых условиях глухой саянской тайги, почти «с голыми руками» они выстояли. Жизнь поставила жестокий, но очень интересный со многих точек зрения, эксперимент, который еще раз подтвердил огромные возможности и резервы человеческого организма.
      О некоторых впечатлениях, вынесенных из этой интересной экспедиции, сегодня рассказывает писатель Лев Черепанов.
     
      На саянские вершины в тех потаенных местах смотреть свысока было никак невозможно. Они в свой черед торжественно важно надвигались из мерцающей сутеми с юго-запада и, как аккуратные дежурные, сменяли друг друга у такого хрупкого крыла самолета, все обсыпанные угластым черным курумником. Когда мне перед обратным путем довелось взглянуть вверх отсюда, с галечника абаканской косы, украшенной стандартным колдунчиком временной взлетно-посадочной полосы, эти же вершины за поднебесными границами коньона выглядели иначе, откровенно показывали себя – какие выше, красивей?
      А что находилось вокруг? Взлетно-посадочную полосу с трех сторон окружали подлинные дебри, расцвеченные дыханием поздней осени. У самолета, между штабелями белесых бумажных колей, собралось все население Каира – щитового поселка геологов, завезенного с ближайшей базы винтокрылым тяжеловозом. На автомашине до времени стояли те, кто отработал свое. Отъезжающие домой в Абазу. В большинстве, как сбитые, да к тому еще более чем бодрые: охваченные завидным, словно предпраздничным возбуждением. Под сенью самолетных крыльев толпилась вахтовая смена, умаенная недельным абазинским отдыхом среди родных и близких, как говорят здесь на берегу цивилизации.
      Звуковое оформление этой, регулярно повторяющейся здесь картины, происходило само собой. Кто-то, по всей вероятности, мастер, знакомил сменщика с тем, что осложняло колонковое бурение. А зачем, ясно. Чтобы обеспечить проходку разведочных скважин без сбоев. Кому-то, должно быть любителю хариузовой ухи, приспичило узнать, каков уровень в Абакане, поднялся ли?
      Конечно, возле людей увивались лайки. Тыкались косами в резиновые сапоги. А то брали носом воздух и всматривались внимательно и зовуще в экипированных, как на охоту: старались угадать, долго ли еще остается до начала еще одной упоительной прогулки в ближайшем распадке, изобилующем свистом жирующих рябчиков.
      Рядом с тонких концов елей сорвался блуждающий ветер, задел в руках молодого бурильщика Николая Минина зимнюю «обутку», сшитую из распаренной бересты. «Обутку» в Каире всякий освоил так же хорошо, как и туфовые, изрядно оглаженные щеки с ярко-голубыми ленковыми ямами и крутым прибрежьем из крупного серого булыжника, откуда натоптана тропка к открытым с воздуха старообрядцам Лыковым, проживающим все также уединенно у горбатого горного ручья, при лоскутных пашенках и лабазе с запасом съестного на год, а то и на два: дикого вяленого мяса, сушеной картошки, ржи, семян конопли...
      Инженер-геолог Вера Тихобаева стояла в стороне лицом к моему давнему другу и спутнику по восхождению к Лыковым Игорю Павловичу Назарову, кандидату медицинских наук. Она краем глаза посмотрела на наручные часы: скоро ли посадка в самолет? Припомнила, о чем успела рассказать Игорю Павловичу. Да, верно: о Саянах – что в них залегает. Про магнитный железняк. Сразу постаралась дать представление, как осуществляется картирование горных пород, чтобы стало понятно, к чему сводятся общие усилия разведчиков недр. Затем коснулась двух точек зрения на происхождение рудных тел: или они осадочные, или излились с глубин в качестве компонентов горячих растворов. Тогда же рабочий люд заговорил об ответном визите Лыковых в Каир, о чем потом толковали в Каире и как, с какими отенками.
      – Младшего-то сына Карпа Осиповича Дмитрием, кажись, кличут. Его – поразительно! – озадачила табуретка, спросил меня: «Как будто вырублена из цельного дерева!».
      – А кто старался лампочку-то задуть, как свечку? Саввин?
      – В поскони они были все пятеро, с отцом. Только почему в розовой?
      – В выходной, значит. Красили настоем бодана.
      – Их Агафья решила, что подсунутую ей фанеру выпилили, как доску, из дерева преогромной толщины, такого никогда не видала.
      – И до всего прикасались. Трогали. Выходит... что? Такие же, как мы. Тоже своим глазам не очень верят.
      Кому-то это заключение пришлось по душе, дал волю, чувствам:
      – От одной мы с ним основы, ну!
      Я мерил самолетную стоянку между Николаем Мининым и Верой Тихобаевой, потому, что кое-что схватить из области теоретической геологии, а также воссоздать для себя обстановку встречи лесных жителей с двадцатым веком, особенно черезвычайную для детей Карпа Осиповича Лыкова, все вещные приметы постигали они внове, только знали изумленно повторять: «Чудно!»
      Вера Тихобаева не упустила известить, каковы запасы обнаруженного месторождения железа, пока что предположительные, – на уточнение еще уйдут годы. Николай Минин это связал с возможностью заботиться о Лыковых: сколько удасться сделать для них доброго.
      А я заметил, что саянские вершины мной воспринимались упрощенно, мое сознание удерживало только одно: они железные, ими будут загружаться домны. А то они же казались овитыми запредельными таинствами, как, может быть, Лыкову-старшему, доброжелательнейшему человеку в рубище далеких доисторических времен.
      В кругу рабочих буровых установок не обошлось и без разбора суеверий. Почему Лыковы не приняли преподнесенные им в подарок современные никелированные миски? В них появляются всяческие отражения, в том числе людей. Лыковы заключили, будто дело с мисками не простое: не сидит ли в них черт?
      По поводу презентованной керосиновой лампы разговор с Лыковыми получился из вопросов-ответов. Керосин из чего? Из нефти. Нефть где? В земле. Так там же преисподняя – обитель все той же нечистой силы. Предпочтительней освещаться лучиной или, на худой конец, стеариновой свечой, до осквернения дело не дойдет.
      В последние минуты у самолета Вера Тихобаева, Игорь Павлович поменялись ролями. Рассказывал Игорь Павлович. И, разумеется, о собственных наблюдениях над Лыковыми в домашних условиях.
      Он выделил прежде всего то, что входит в круг его профессионального внимания. Лыковы вполне здоровы. Память у них – дай бог каждому, рассуждают всегда логично. Психика в норме. Уравновешенная.
      Наши предшественники отмечали в печати: «...кожа на лицах их (т. е. Лыковых – Л. Ч.) дряблая», «под глазами мешки». На самом же деле не так. Сам же восьмидесятичетырехлетний дед выглядит соответственно, если не моложе своих лет. Лица у детей не то что «поношенные», – они как у людей, не испытавших на себе никаких перегрузок, в том числе нервных.
      Игоря Павловича привело в изумление: как могли люди выжить без соли? По его мнению, это достойно самого тщательного научного исследования, причем, в ближайшее время, поскольку в жизни Лыковых такие большие перемены.
      Меня у Лыковых занимало ведение хозяйства и быт. Перво-наперво осмотрел жниво, суслоны ячменя, лен, связки приготовленного к просушке гороха. Там, где рос картофель, я нашел россыпи брошенных мелких клубней: хозяева запасают только крупные. В низинке набрел на огород. На грядках валялась ботва от брюквы, репы, редьки, моркови... Желтели стебли репчатого лука...
      Свидетельствую, изба у Лыковых добротная, срубленная по-сибирски «в лапу» – ничем не напоминает «почти развалившееся строение». Какие внутри стены, выструганы или вытесаны, – не вдруг установил: настолько они гладкие. Пол существует, он из кедровых плах. Подпорок у избы нет, их не нужно, – есть приставленные сушины.
      Старшая дочь Карпа Осиповича Лыкова пятидесятилетняя Наталья, обворожительно обходительная, водила меня к рукотворному ответвлению ручья смотреть, как вымачивают коноплю, потом она по моей просьбе сучила пряжу, не сочла за труд развернуть ткацкий станок, сработанный Карпом Осиповичем без столярного инструмента, только топором. Тканье «неподатливо», выход готового полотна редко когда превышает за день пять аршин.
      Не смог я удержаться, полюбопытствовал, как оценила Наталья Карповна гостины в Каире.
      – Приняли нас по-людски. Премного благодарны.
      – Слышал: питались вы вроде бы под «кедрой»...
      – Не в столовой, ага. Так ведь можно, поди, догадаться – почему. Есть мирское нам не можно.
      – Соль-то все же взяли, не отказались. Так?
      – Ее – да. Употребим для привады маралов, на солонцы.
      Нынче везде почти судят-рядят, что в прошлом у Карпа Осиповича? Пробуют уточнить, когда не стало его в «миру» – до Великой Отечественной войны или во время ее, что, надо согласиться, не лишено смысла. Уже высказаны утверждения: в первый год войны. Только на каком основании? Никаких ссылок на документы или свидетельские показания не приводится.
      Много искренне озабоченных, как быть с Лыковыми? Игорь Павлович Назаров предостерегал: ни в коем случае нельзя выводить их в «мир» насильно, приобщать таким образом к нашей жизни. Его первый убедительнейший довод: дети Лыкова не обладают свойственным нам иммунитетом против болезней, вне стерильной среды, образованной кедрачем, едва ли смогут выжить. Кстати, после посещения Каира Лыковы, по их признанию, долго болели. И, вероятно, не только от простуды, поскольку ее они такой, как мы, не знают. При нас, занятые обычными хлопотами по хозяйству, частенько выскакивали за порог босиком. А уже кое-где лежал снег, испятнал предзимнюю землю.
      Можно не сомневаться, что представители правомочных органов не оставят Лыковых на произвол судьбы, (Предпримут что положено. Однако, и нам оставаться в стороне сложа руки никак не годится. Нужно дать выход нашей доброте. Это для нас важнее, чем для Лыковых. Для наших душ.
      Помогать Лыковым больше подходит через каирских друзей, так как личные контакты могут усугубить их положение, в общем-то исключительно беззащитное. Тем более следует предотвратить наезд к Лыковым туристов ввиду того, что им не выдержать массового внимания.
      Впрочем таких, кто будто озабочен общим делом, а на самом-то деле занят своими сугубо эгоистическими интересами, хватает и среди нас.
      * * *
      Истекла предстартовая минута, летчик исполнил полагающуюся формальность – приоткрыл боковую часть иллюминатора кабины и потребовал перед запуском самолетного двигателя:
      – От винта.
      Вскоре открылся вид на далекие, едва различимые щеки, и тотчас исчез, оказавшись заслоненным (вершиной заснеженной горы. Мне оставалось подготовиться к вхождению в привычную жизнь с ее спешкой и стрессами. Я взглянул на заключительную страничку своего блокнота, подправил не очень отчетливо записанную дату пребывания на высшем уровне по календарю Лыковых: 5 октября 7488 года.
      Каир, Таштыпского района.
      22 декабря, 29 декабря 1980 г.

>>