Руководник умелого писюна

in АНТИЧНОСТЬ ГРЕЧЕСКАЯ (лат antiquus — древний): период классической древности, начало которого относят ко II тысячелетию до Рождества Христова и далее он продолжался в римской античности.

Эпоха греческой античности имела большое значение для мировой культуры и по-разному воспринималась или заново открывалась в последующие эпохи в разных странах. Для Европы античность имеет особое значение, поскольку тогдашнее отношение к самым разным проявлениям сексуального поведения — в отличие от христианства — отличалось достаточной терпимостью и либерализмом. Об этом свидетельствует не только греческая мифология, где боги — прежде всего Зевс — постоянно заняты любовными похождениями, свободно и весьма изобретательно удовлетворяют свои эротические и сексуальные потребности, но и повседневная жизнь граждан, главным образом представителей высших слоев общества.

Общим было восхищение красотой обнаженного тела. Многочисленные сохранившиеся статуи того времени говорят о том, как греки понимали искусство и красоту. О радостях любви говорили открыто, и разрешались почти все способы их достижения. Согласно Пиндару, человеку прежде всего следует стремиться к счастью, затем к доброй славе; тот, кому удалось их стяжать и сохранить, удостоился высшей награды. Феогнид считал высшим счастьем здоровье, а самым приятным после него почитал «добиться того, что кому любо». Солон считал, что радостное наслаждение жизнью — это состояние, достойное того, чтобы к нему стремиться. Полиарх в «Жизни Архита» Аристоксена утверждает, что все здание добродетели, воздвигнутое этическими философами, в корне противоречит человеческой натуре; сама Природа требует от нас избрать наслаждение девизом нашей жизни. Цель всякого здравомыслящего человека — с величайшим восторгом срывать удовольствия, ведь, подавляя стремление к ним, мы не становимся ни мудрее, ни счастливее и действуя таким образом, мы обнаруживаем непонимание характера и потребностей человеческой натуры. Поэтому со стороны персов было весьма разумно вознаграждать тех, кто изобретает новые виды наслаждений. Персы и отняли у мидян их могущество только потому, что по мере роста своей власти и богатства расширяли также границы своих чувственных наслаждений.

Обнаженная чувственность составляет сокровеннейшее естество греков.

Идея о существовании двух типов женщин — женщины-матери и женщины-куртизанки — была признана греками еще на заре их цивилизации; исходя из нее они и строили свою жизнь. Впрочем, женщин было и больше. «Гетер мы держим ради наслаждения, наложниц — ради того, чтобы они удовлетворяли наши ежедневные потребности, жен — ради рождения детей и рачительного ведения домашних дел». Знать жила в моногамном браке «ради порождения законного потомства», которое останется на земле после смерти родителей, а также для упорядочения и обустройства домашних дел. Деторождение рассматривалось также как исполнение долга перед богами: оставить после себя тех, кто будет поклоняться и служить богам, было обязанностью граждан. Гесиод с нежностью отзывается о незамужней девушке: «Дома сидеть остается она подле матери милой, чуждая мыслей пока о делах многозлатой Киприды». Когда за дверью свирепствует буря, руша «высоковетвистые дубы и раскидистые сосны», пронизывая холодом людей и скот, она омывается теплой водой в своей прогретой комнате, затем втирает масло или бальзам в свои гибкие девичьи члены и сладко засыпает.

О настоящем воспитании говорится только применительно к мальчикам. Самые необходимые элементарные сведения о чтении и письме, умение справляться с работой по дому, важнейшими видами которой были прядение и ткачество, передавались девочкам матерью. Разве что ещё будущие замужние женщины не слишком основательно изучали музыку и в целом соответствовали требованию, что жене не подобает быть умнее, чем приличествует женщине. Греки были глубоко убеждены в том, что женщинам и девочкам подобает пребывать на женской половине дома (гинекее), где им не нужна никакая книжная ученость. Эта эпоха не знала социального общения с женщинами, данное явление было обусловлено искренним пониманием того, что участие в мужской общественно-политической беседе, которая была для афинян хлебом насущным, женщине не под силу ввиду ее совершенно иного психологического склада и совершенно иных интересов.

По Гесиоду, лучше жениться в возрасте около тридцати лет, избранница мужчины должна быть не старше девятнадцати и девственницей. Мужчина покупает невесту у ее родителей; он отдает за нее свадебные подарки, представляющие собой натуральные продукты и скот, ведь незамужние дочери являлись ценным достоянием и в случае выдачи замуж за них полагалось брать выкуп. Однако после того, как завершалась церемония передачи невесты, было принято давать дочерям приданое. В случае развода приданое возвращалось к отцу или выплачивалась весьма значительная пеня. Когда гречанка становилась матерью, она достигала цели своего существования. После этого ее уделом (главными задачами) являлись две заботы, выше которых для нее не было ничего: управление домашними делами (ведение домашнего хозяйства: пряжа, тканья, присмотр за рабынями) и воспитание детей — девочек, пока те не выйдут замуж, мальчиков, пока в них не начнет пробуждаться самосознание и не раскроются навстречу веяниям мужского образования. Женщина должна вести скромный образ жизни в кругу семьи согласно позднее озвученному Периклом принципу: «лучшие женщины — те, о которых в обществе мужчин говорят как можно меньше, неважно, плохо ли, хорошо ли». Замужней женщине приличествовало домоводство и молчание. Замужние добропорядочные женщины должны избегать тщеславия и стремления придавать скрытым от взоров частям своего тела большую пленительность посредством кокетливых ужимок, в особенности изо всех сил стремясь привлечь мужчин той частью своего тела, которую греки особенно высоко ценили в юношах (ягодицы законные «юношеские части»). Добрый обычай запрещал женщине появляться на людях без сопровождения гинеконома или одного из членов семьи: пожилого и заслуживающего доверия мужчины; как правило, ее сопровождала также рабыня. Женщины не могли выходить из дома до тех пор, пока не достигнут того возраста, когда мужчины при виде их будут спрашивать, не чья это жена, но чья мать, иначе считалось, что женщины роняют достоинство свое и города. В то же время, в Греции, как нигде, крайности сходились. Многие запирали жен в gynaikonitis (женской комнате), находившейся под надежной охраной, закрытой и запечатанной; у порога комнаты сидел свирепый моллосский пес. И в то же время в Лидии не видели ничего зазорного в том, что девушки зарабатывают себе на одежду проституцией. В то время как спартанские девушки появлялись на людях в одеянии, которое подвергалось насмешкам во всей остальной Греции, — разрез их платьев доходил до бедер, так что при ходьбе бедра оголялись, — в Афинах даже замужняя женщина удалялась во внутренние покои, чтобы ее случайно не увидел мужчина-прохожий. Кое-где это приносило свои плоды. Когда однажды царь Гиерон был осмеян за дурной запах изо рта, он, как разгневанный муж бросился поскорее домой и спросил жену, почему же она никогда не говорила ему об этом раньше. А жена и отвечает так, как и пристало отвечать скромной и честной жене: «Я думала, что все мужчины пахнут так». Что ж, в древнейших литературных источниках преданная мужу женщина описывается с сердечностью и симпатией, царство женщины распространяется на все сферы домашнего хозяйства, единовластной госпожой которого она была, однако главным повелителем в доме был мужчина, носитель фаллического «принципа мужественности» (principle of the male), доминирующего над целым античной и любой патриархальной культуры.

Классические примеры женской неверности были притчей во языцех. Единственной причиной Троянской войны послужило предположение, что Елена изменила своему мужу Менелаю и последовала на чужбину за прекрасным фригийским царевичем Парисом; Клитемнестра, супруга «пастыря народов» Агамемнона, позволяет соблазнить себя Эгисфу, который живет с ней долгие годы, пока муж сражается под Илионом; с помощью любовника, после предательски радушной встречи, она убивает возвратившегося Агамемнона в бане, словно «быка в стойле». Легко понять поэтому, почему тень Агамемнона, погубленного низким коварством жены, с горечью бранит женский пол, открывая тем самым список женоненавистников, столь многочисленных в греческой истории. Менелай же, оставшись жив, принимает свершившееся не так трагически. После падения Трои он примиряется с беглянкой-женой, и в «Одиссее» мы встречаем его живущим в мире и большом почете в своем родном спартанском царстве рядом с Еленой, которая, ничуть не смущаясь, говорит о «несчастье», причиненном ей Афродитой: «Давно я скорбела, виной Афродиты Вольно ушедшая в Трою из милого края отчизны, Где я покинула брачное ложе, и дочь, и супруга, Столь одаренного светлым умом и лица красотою». У поэтов так называемого эпического цикла мы находим рассказ о том, что Менелай после покорения Трои жаждал отомстить за поруганную честь, угрожая Елене обнаженным мечом. Тогда она сняла покров с «яблок своей груди» и так околдовала Менелая, что тот вмиг распалился, раскаялся в своем замысле и поскорее в знак примирения заключил прекрасную супругу в объятия.

Мужчина мог строить свою личную жизнь в соответствии со своими желаниями и не нарушал при этом каких-либо общественных норм, семейной неверности или табу. О законных супругах Гесиод говорит: «Лучше хорошей жены ничего не бывает на свете, Но ничего не бывает ужасней жены нехорошей Жадной сластены. Такая и самого сильного мужа Высушит пуще огня и до времени в старость загонит». Зачастую причиной тому была интенсивная физическая работа или погодные условия: «В пору, когда артишоки цветут и, на дереве сидя, Быстро, размеренно льет из-под крыльев трескучих цикада Звонкую песню свою средь томящего летнего зноя, — Козы бывают жирнее всего, а вино всего лучше, Жены всего похотливей, всего слабосильней мужчины: Сириус сушит колени и головы им беспощадно, Зноем тела опаляя». В общей сложности, для лиц, состоящих в браке, афинский государственный муж Солон рекомендует частоту половых супружеских сношений не меньше трех раз в месяц. Но бывали и иные причины мужского бессилия, если учесть, что знатные афинские граждане могли разрываться по настроению между гетерами — этими прекрасными и весьма многими любимыми проститутками — и прелестными мальчиками (юношами) с их округлыми юными формами. Бисексуальные отношения не были чем-то необычным. Об этом свободном образе жизни мы знаем от многих знаменитых греческих государственных деятелей, полководцев и философов. При этом с соратницами и соратниками их связывали не только эротические и сексуальные, но часто — духовные отношения. Гетеры (гр. (h)etairai — подруга, сопутница, сотрапезница, соближница, возлюбленная) знали не только искусство и любовь, но благодаря своему образованию могли и в духовной сфере соответствовать своим партнерам и на равных участвовать в их философских беседах и диспутах. В обществе их принимали, даже иногда почитали. Было также великое множество проституток (pornai), расквартированных в публичных домах. Широко распространенная любовь между мужчинами и молодыми людьми того же пола часто соответствовала отношениям «учитель — ученик». Старший считал себя другом, советчиком, учителем и возлюбленным младшего, который воспринимал это как честь, а став взрослым, вел себя точно так же. Развитию таких отношений у греков способствовал идеал красоты. Для них мужское тело имело особую привлекательность, прежде всего тело мальчика или юноши, о чем свидетельствуют многочисленные изображения — на вазах и скульптурах.

Кроме того, имелась коммерческая проституция, предоставлявшая услуги как мальчиков, так и девушек, которые чаще всего помещались в бордели. По законам Солона (между 640 и 635 - ок. 559 до н. э.), любовь к юношам разрешалась, но дети имели правовую защиту, а рабам запрещалось иметь половые отношения со свободнорожденными мальчиками. Правда, эти постановления относились только к Афинам. О женской гомосексуальности того времени известно относительно немного. Женщин, вступавших в однополые сексуальные связи, называли трибадами, от греческого слова «tribas» — «тереть». О том, что практика лесбийской любви тогда была хорошо известна, свидетельствуют частые изображения искусственных членов, так называемых олисбосов, которые предназначались как для самоудовлетворения, так и для стимуляции партнерши (инструменты для мастурбации). Говоря о любви между женщинами, чаще всего вспоминают греческую поэтессу Сапфо (Сафо; 7-6 вв. до н.э.), которая родилась и жила на острове Лесбос. Она считалась патронессой такой любви, и с тех пор название острова стало определением женской гомосексуальности.

Лаокоон и его сыновья. Гагесандр, Афинород и Полидор Родосские, около 175-150 до н.э. Мрамор, высота 242 см. Музей Пио Клементино, Ватикан

Греческий мальчик носил короткую хламиду, которая представляла собой род платка, закреплявшегося на правом плече или на груди посредством пуговицы или застежки, и носилась до тех пор, пока отрок не получал статуса эфеба (около шестнадцати лет). Младшие мальчики — по крайней мере, в Афинах и до Пелопоннесской войны — носили только короткий хитон. Хитон (туника (тюника), пачка, испод, нижнее бельё) (гр. chiton, лат. tunica), представлял собой подобие льняной или шерстяной тонкой рубашки без рукавов или простой юбки, изготовленной из одного цельного прямоугольного куска ткани. Кусок ткани никогда не кроили, его просто сшивали с одной стороны, такую трубу одевали на тело, заднюю часть на плечах подтягивали вперед и скрепляли (собирали, застегивали, сшивали) с передней пряжками на одном или обоих плечах (в двух местах), формируя вырез для шеи в середине и проймы с обеих сторон (руки остаются полностью открытыми), поясом (который делали из свернутой и сшитой льняной полосы) охватывали хитон на талии, подпоясывая с напуском, то есть так, что хитон спадал складками вниз, подчеркивая изгибы фигуры.

Хитоны носили все. Короткие хитоны носили мужчины, воины и женщины-простолюдинки, более длинные — светские женщины, государственные деятели, старики и аристократы. Цвет ткани также имел символичное значение: белые хитоны имели право носить только представители аристократии, пурпурный, зеленый и серый цвета выражали печаль, коричневый был обычным цветом сельских жителей.

Одежда мужчины состояла главным образом из хитона (молодые — до колен, пожилые и богатые — до щиколоток) или шерстяной либо льняной поддевки (рубашки) и надетого поверх нее гиматия. Гиматий может быть описан как большой четырехугольный отрез ткани, который набрасывали на левое плечо и, плотно придерживая рукой, заворачивали за спину и продевали под или над правой рукой, а затем, таким образом обернув вокруг тела, снова набрасывали на левое плечо или предплечье. Довольно часто мягкий климат позволял ему обойтись без гиматия и выйти из дома в одном хитоне. Другие, наоборот, обходились без хитона, расхаживая в одном гиматии, как почти всегда делал Сократ; так же поступали Агесилай, выдающийся спартанский царь, который и в суровые холода, и даже в старости находил хитон излишним, он всегда ходил босиком и без хитона, если не было чересчур большого мороза, и воины шутили, что Фокион в хитоне — это верная примета наступления холодов. Словом gymnos, что значит «обнаженный», называли и тех, кто не носил хитона. Гиматий обычно ниспадал до колен или чуть ниже; носить слишком длинные гиматии считалось признаком расточительности и гордыни, это вызывало раздражение, тогда как те, что носили гиматий, заканчивавшийся выше колен, заслуживали обвинения в непристойности; особенным бесстыдством считаюсь сидеть таким образом, чтобы край гиматия задирался выше колена. Именно в этом духе следует понимать рассказ Лукиана о кинике Алкидаманте, который возлежит за трапезой с высоко задранным гиматием, что выглядело непристойным, ибо для выставления своего тела напоказ не было никакого повода; когда, однако, тот же Алкидамант, дабы продемонстрировать чистую белизну своего тела, обнажается полностью, это вызывает у присутствующих только смех.

Особенным было отношение к наготе. Греки показывались в публичных местах полностью или частично обнаженными гораздо чаще, чем это было бы возможно в наше время. Однако Платон определенно заявляет: «Еще не так давно среди греков, как и ныне среди большинства не греков, показываться мужчине без одежды считалось постыдным и смешным», а Геродот, выдавая это воззрение за мнение «лидийцев и других не греков», говорит, что нагота считается среди них «величайшим позором». В подтверждение этого можно сослаться на пример с Одиссеем, который, потерпев кораблекрушение, был выброшен нагим на берег феаков; услышав поблизости девичий смех, «сильной рукой он отломил от раскидистого куста ветвь с густой листвой, чтобы прикрыть свою наготу». Однако древние не столько стыдились этих органов, сколько относились к ним с благоговейным трепетом и оказывали им почти религиозное почитание как мистическим орудиям продолжения рода, символам жизнетворной и неисчерпаемо плодотворной природы. Поэтому термины aidoion и aidos должно понимать не как «срамные части» или «сокровенные части», которых следует стыдиться, но как обозначение того, что порождает чувство aidos, или священного трепета и благочестивого поклонения перед непостижимой тайной плодородия, размножения, присущего постоянно обновляющейся природе, и благодаря которой возможно сохранение (продление) рода человеческого. Так фаллос превратился в религиозный символ; почитание фаллоса в его разнообразнейших формах является наивным поклонением неисчерпаемой плодотворности природы и благодарением наделенного природной чуткостью человека за продолжение своего рода. Другим следствием этого представления явилось то, что греки — всегда, когда они чувствовали, что одежда не необходима, мешает или невозможна, — оставались нагими, не пользуясь при этом какими бы то ни было передниками или набедренными повязками.

Почти все статуи того времени — это обнаженное тело. Хотя в античной скульптуре пенис всегда открыт и показан, но он вовсе не является и не претендует быть фаллосом и не занимает центрального места в мужском телесном каноне. То, что мальчик или юноша имеет прямой и заостренный пенис, символизирует его способность стать воином; маленький пенис подчеркивает контраст между юношей и взрослым мужчиной, уподобляя его контрасту между женщиной и мужчиной; а закрытая головка — знак скромности, зависимости, отказа от собственной сексуальной инициативы. То, что художники сделали юношеский пенис образцом также для мужчин, героев и богов, — частный случай культа молодости. Примитивный, гипертрофированный фаллицизм принципиально несовместим с греческим идеалом гармонии.

Как показывает само слово gymnasion (gymnos — нагой), во время телесных упражнений вся одежда откладывалась в сторону. Бесчисленные памятники изобразительного искусства, на которых запечатлены сцены в гимнасии, а особенно вазопись, свидетельствуют о полной наготе, которая ни у кого не вызывала возмущения, испытываемого при виде такого полного обнажения простоватыми старыми римлянами. Гимнасий содержал в первую очередь просторный перистиль (двор), окруженный колоннами, протяженностью около двух стадиев (365 метров); с трех сторон его закрывали простые колоннады, а с юга — двойная колоннада, внутри которой располагается ephebeion (место упражнений эфебов (юношей, объявленных совершеннолетними и полноправными гражданами после внесения их в списки своего дема, в Афинах такая процедура совершалась, как правило, по достижении ими восемнадцати лет)). Вокруг него располагались бани, залы и другие помещения, где обыкновенно собирались для бесед философы, риторы, поэты и прочие многочисленные поклонники мужской красоты. К перистилю примыкали другие колоннады, в том числе и ксист, предназначавшийся, по-видимому, для мужских упражнений. Как правило, с гимнасием была совмещена палестра — главная арена телесных упражнений и игр юношей. Все эти помещения были украшены всевозможными произведениями искусства, алтарями и статуями Гермеса, Геракла и особенно Эрота, а также Муз и других божеств. Так к телесной красоте мальчиков, юношей и мужчин, гармоничнейшим образом развившихся благодаря постоянным телесным упражнениям, добавлялось ежедневное созерцание многочисленных художественных сокровищ.

Так греческие гимнасии и палестры, первоначально бывшие местом, где молодые мужчины укрепляли себя всевозможными телесными упражнениями и развивали свои тела до состояния совершенной гармонии, стали местом, куда устремлялись для того, чтобы проводить здесь долгие дневные часы и вести беседы, созерцая совершенную красоту. Обширные пространства, обрамленные колоннадами, использовались для прогулок, на которых философы и странствующие учителя собирали вокруг себя толпы учеников и слушателей. Лишь позднее, во втором веке до нашей эры, подготовка афинских эфебов была реорганизована, так что телесное и умственное образование молодежи было объединено в Диогенейоне и Птолемейоне, которые наряду с многочисленными аудиториями располагали обширной библиотекой; и только в пятом веке нашей эры, в Карфагене, мы впервые слышим о гимнасии, который однозначно определяется как образовательное учреждение с изучением языков (vel linguarum gymnasia vel morum).

Греки не допускали женщин в свои гимнасии, ни одна женщина не могла когда-либо ступить ни в одно из тex мест, что предназначались для воспитания мужчин, и даже на великие общегосударственные игры доступ зрительниц был запрещен. Упоминая скалу Типей в Олимпии, Павсаний говорит, что существовал обычай сбрасывать с этой скалы тех женщин, которые были пойманы при попытке проникнуть на Олимпийские игры в качестве зрительниц, и даже тех, которые в запретные для них дни (во время празднеств) переходили через реку Алфей, отделявшую место празднеств от остальной территории. Этим обычаем пренебрегли лишь однажды, когда мать Песиррода прокралась на состязания для того, чтобы присутствовать при чаемой победе сына. Чтобы не быть обнаруженной, она облачилась в мужское платье, изображая товарища сына; но к несчастью, когда она пыталась перепрыгнуть через барьер, отделявший зрителей от арены, чтобы поздравить сына с победой, едва прикрывавшее ее наготу платье распахнулось, и открылось, что это женщина. Она не подверглась наказанию из уважения к ее семье, которая произвела на свет нескольких олимпийских победителей; однако во избежание подобных инцидентов в будущем было издано постановление о том, что впредь атлеты должны появляться на поле состязания обнаженными.

Запрет, исключавший женщин из числа зрителей всенародных игр не соблюдался с равной строгостью во всей Греции; по крайней мере на состязаниях, устраивавшихся в африканской греческой колонии Кирене, в качестве зрителей могли присутствовать и женщины, а Павсаний говорит о том, что незамужним девушкам не запрещалось смотреть на состязающихся в Олимпии. Согласно этому же автору, жрица Деметры имела законное право смотреть Олимпийские игры; для этого ей даже было отведено особое место на ступенях беломраморного алтаря богини. Исследователи классической древности ломали головы над загадкой, почему право лицезреть состязания обнаженных мальчиков и юношей предоставлялось девушкам, а не замужним женщинам. Загадка разрешается, по-видимому, очень просто, если вспомнить о том, что греки испытывали от созерцания красоты большее наслаждение, чем любой другой из когда-либо существовавших народов. На своих всенародных праздниках они желали окружить себя исключительно красотой, и поэтому разрешали присутствовать на них девушкам, оставляя замужних женщин дома. Все сказанное в полной мере относится лишь к дорийскому племени, о более либеральном подходе которого к данным вопросам уже говорилось выше; несколько более педантичные обитатели Аттики, несомненно, запрещали девушкам смотреть на упражнения и состязания молодых людей.

Дорийцы, и особенно Спарта, в этом отношении менее зависели от предрассудков. Когда Платон требует, чтобы юноши и девушки совершали гимнастические упражнения на общих основаниях и обнаженными, мы слышим в его требовании отголосок спартанской точки зрения, но можем также понять, почему умственная ограниченность педантов считала такие предложения неуместными. Тем не менее его требование было проведено в жизнь также и в недорийских государствах — по крайней мере жителями острова Хиос, где, согласно ясному свидетельству Афинея, никто не считал для себя зазорным присутствовать в гимнасиях на состязаниях обнаженных юношей и девушек в беге или борьбе.

Эдгар Дега. Спартанские девушки вызывают на состязание юношей (Edgar Degas. Petites Filles Spartiales Provoquant des Garcons) (1860-62)

В Спарте девушки занимались гимнастическими упражнениями столь же серьезно, как и юноши; трудно сказать, были ли они в этом случае полностью обнаженными или просто легко одетыми, так как слово gymnos означало не только обнаженный, но и одетый только в хитон. Римские авторы не без довольной ухмылки или молчаливого одобрения говорили о нагой палестре (nuda palaestra) спартанских девушек. Согласно Стобею, юноши и девушки упражнялись раздельно; согласно Еврипиду — вместе. Платон утверждал, что в спартанских гимнасиях соблюдалось правило «Сбрось одежду и упражняйся с нами или уходи прочь», исключавшее присутствие праздношатающихся зевак, которые так раздражали римлян. Плутарх же считал, что упражнения обнаженных девушек происходили на глазах любых юношей и что делалось это из эротических соображений, а именно, чтобы побудить к женитьбе тех молодых людей, которые были к этому способны.

Либерализм в отношении почти всех проявлений сексуальности виден и в оценке мастурбации, которая воспринималось как способ сексуального самоудовлетворения в отсутствие партнера или партнерши. Однако взрослые мужчины не должны были делать это основным способом удовлетворения, а должны были бы искать партнера. В то время как имели место очевидные случаи эксгибиционизма и зоофилии, ничего не известно о садомазохизме, который, очевидно, был маргинальным явлением.

Современники греческой античности

По свидетельству Тимея, у тирренцев (этруски, этрурцы, туски, тиррены — племя, обитавшее в нынешней Тоскане, распространившееся оттуда на север Италии, в бассейн реки По, и на юг до греческих колоний) было принято, чтобы служанки прислуживали мужчинам обнаженными. Это сообщение подтверждается Феопомпом, который добавляет, что у тирренцев существовал закон, согласно которому жены были общим достоянием. Они с величайшим усердием ухаживали за телом и часто занимались гимнастическими упражнениями вместе с мужчинами или без них; дело в том, что они не находили ничего зазорного в том, что их видят обнаженными. Они обедали не с мужьями, но с первыми встречными, и пили с любым, кто придется им по душе. Тирренцы воспитывают всех детей, произведенных на свет, часто даже не зная, кто их отец. Когда дети подрастают, они начинают жить так же, как их воспитатели, часто устраивают пирушки и вступают в связь со всеми женщинами, что встречаются им на пути. Тирренцы не видят ничего дурного в прилюдных забавах с юношами, играют ли они при этом активную или пассивную роль, ибо педерастия — дело в этой стране самое обыкновенное. И кроме того, им настолько чужда стыдливость в вопросах пола, что, когда хозяин дома наслаждается обществом своей жены, и кто-нибудь приходит и спрашивает его, муж и жена, ничуть не смутившись, сообщают гостю, что сейчас они делают то-то и то-то, называя при этом все непристойности своими именами. Когда тирренцы находятся среди друзей или родственников, у них заведено следующее. После того как они закончат пировать и собираются отправиться на ложе, слуги приводят к ним куртизанок — прекрасных женщин или мальчиков, — и светильники при этом остаются непогашенными. Вдосталь натешившись с ними, они посылают за мужчинами в расцвете лет и позволяют им насладиться этими куртизанками — как женщинами, так и мальчиками. Они воздают должное любви и соитию, иногда наблюдая друг за другом, но обычно опуская занавески, подвешенные на столбах над кроватью. Тирренцы очень любят женщин, но еще большее удовольствие находят в обществе мальчиков и юношей. Они очень красивы, ибо весьма заботятся о своей внешности и сбривают на теле все лишние волосы (речь идет не столько об удалении волосяного покрова вокруг половых органов, сколько о малопривлекательной растительности на ногах греческих юношей). Для этого существует множество особых лавок и искусные прислужники, наподобие брадобреев. Люди заходят в эти лавки и позволяют мастерам обрабатывать любую часть тела любым удобным для тех способом, ничуть не стесняясь взглядов прохожих.

Ксанф сообщает, что лидийцы (Лидия — страна в Малой Азии, называвшаяся раньше Мэониею, доходившая до Эгейского моря и внутри полуострова занимавшая верхние течения Герма и Каистра, ныне в составе Турции) кастрировали не только мальчиков, но и девочек, служивших потом евнухами при дворах знати.

Об обитателях знаменитого города Тарента, расположенного в Нижней Италии, Клеарх сообщает, что они удаляли все волосы с тела и ходили в прозрачных, окаймленных пурпуром одеждах. Разрушив город Карбина в Апулии, они затащили всех мальчиков, девушек и молодых женщин в храмы и выставили их обнаженными на потеху посетителям. Всякий из солдат мог наброситься на эту несчастную толпу и утолить свою похоть, насладившись нагой красотой любой выставленной напоказ жертвы; и это происходило на глазах у всех и, конечно же, не укрылось от богов, о чем эти негодяи вовсе не догадывались. Но боги покарали преступников, ибо вскоре все эти распутники были поражены молнией. Еще и ныне перед дверьми каждого дома в Таренте выставлено множество камней в память о тех, кто был умерщвлен при входе в дом; когда наступает годовщина их гибели, народ не оплакивает мертвецов и не воздает им обычных почестей, но приносит жертвы Зевсу Катайбату.

Город Массалия (совр. Марсель), по свидетельству нескольких авторов, был одним из главных оплотов гомосексуализма, откуда и пошла присказка: «Отчаливай (плыви, а пошёл ка ты) в Массалию».
По сообщению Афинея о жителях Колофона в Малой Азии, многие из них будто бы никогда не видели ни восхода, ни заката солнца, ибо когда оно вставало, они были еще пьяны, а когда заходило — уже пьяны. Это сообщение согласуется с законом: флейтистки, танцовщицы и прочие дамы полусвета вправе получать плату за свои услуги только с раннего утра до полудня, а после этого лишь до тех пор, пока «не зажгутся светильники», ибо в другие часы все горожане были поголовно пьяны.

Историк Клеарх в своих «Биографиях» писал о Дионисии Младшем, тиране Сицилии: «Прибыв в отеческий город Локриду, он наполнил свой дом (самый большой в городе) диким тимьяном и розами, а затем стал посылать за локридскими девушками; раздевшись донага, он катался с ними по постели, занимаясь всеми мыслимыми непристойностями. Некоторое время спустя разгневанные мужья и отцы схватили жену и детей Дионисия и заставили их на глазах у всех совершать постыднейшие вещи; мстители предавались с ними умопомрачительному разврату. Утолив свои желания, они загнали иглы им под ногти и предали их смерти». Дурис рассказывает о распутстве Деметрия Фалерского, много лет правившего Афинами; историк упоминает роскошные пирушки, устраивавшиеся Деметрием, «его тайные оргии с женщинами и ночные похождения с юношами; человек, который давал законы другим и выступал стражем их жизни, сам притязал на вседозволенность. Он также очень гордился своей внешностью, красил волосы в белый цвет и подкрашивал лицо. Он хотел быть красавцем и нравиться всем встречным».

Дополнительно:

Детоубийства