Сочетание детского возраста, способности к продолжительной эрекции и множественым оргазмам, сексапильных ягодиц, стройной гибкой фигурки, миловидных черт лица, а также анального отверстия, физиологически представляющего собой отдельное влагалище, делают из мальчика излюбленный предмет всех видов педерастии, начиная от неопределённой тяги к детям и родительской любви и кончая мужеложеством и причинением особо жестоких мучений перед убийством. Приучаться понимать, разбирать, анализировать себя, не следовать слепым побуждениям и овладевать всем своим существом лучше всего получается делать с детства.
Любовь к мальчикам стара как само человечество. В прошлом сексуальное использование (оскорбление) детей были гораздо более обычны, чем сейчас, а наказание детей за сексуальные желания в последние два столетия — продукт новейшей психогенной стадии. На этой стадии взрослые используют детей скорее для сдерживания собственных сексуальных фантазий, чем для их удовлетворения. При сексуальном использовании, как и вообще при плохом обращении, ребенок был лишь случайной жертвой, выполнял определенную роль в защитной системе взрослого. Нередко любовь мужчины к мальчику принимает одновременно комические и трагические черты, как в эпиграмме греческого поэта Лукилия: «Чтобы избежать подозрений, Аполлофан вступил в брак и ходил женихом по рынку, говоря: «Завтра же будет у меня ребенок». Когда же он появился на следующий день, то вел за собой не ребенка, а подозрение».
Древний Египет
Педерастия была широко распространена в Египте, где само собой разумеющимся считалось, что она существует и среди самих богов. Наиболее широко известны педерастические отношения между Сетом и его племянником Гором.
Греческая античность
Любовь к «мальчику» (молодому человеку, достигшему половой зрелости; который вышел из подросткового возраста, но не достиг еще зрелости; с первым «пушком» над губой и не только; эфебу, только-только достигшему своего расцвета) переживала расцвет в период греческой античности, когда она воспринималась не только терпимо, но и восторженно. Впрочем, в ту эпоху каждый юноша естественно гордился своими юностью, красотой, обаянием и считал не позором, но высокой наградой, если находился человек, восхищавшийся его душевными и телесными достоинствами и расточавший похвалы его телесному очарованию.
Фундаментальное различие между античной и современной культурами заключается в том, что античность — культура исключительно мужская. Браку и семье в Древней Греции придавалось большое значение, но в то же время женщины были гражданами второго сорта, если их вообще можно было считать гражданами. В Афинах женщины имели не больше политических прав, чем рабы; на протяжении всей своей жизни они находились в полном подчинении у ближайшего родственника мужского пола. Как и во всех других местах в первом тысячелетии до Р.Х., женщины составляли часть личного движимого имущества, хотя некоторые из них были незаурядными личностями. Для древних греков женщина (независимо от возраста и семейного положения) — это всего лишь «гина», т.е. мать, производительница детей и домоправительница.
Носителем всей духовной жизни был в античности мужчина и только мужчина. Этим объясняется, почему греки столь непонятным для нас образом пренебрегали воспитанием и развитием девочек; с другой стороны, мальчики заканчивали образование значительно позднее, чем принято у нас. Самым своеобразным, по нашим понятиям, обычаем был тот, по которому каждый мужчина привлекал к себе какого-нибудь мальчика или юношу и, будучи близок с ним в повседневной жизни, действовал как его советник, опекун и друг, наставляя его во всех мужских доблестях. Теоретически, когда мальчик оканчивал школьный курс образования, его брал под свою опеку более зрелый мужчина (обычно тридцатилетний), принимавший на себя ответственность за нравственное и интеллектуальное развитие мальчика. Этот обычай был особенно распространен в дорийских государствах, причем государство считало его настолько само собой разумеющимся, что для мужчины было нарушением долга не привлечь к себе юношу, а для юноши позором — не удостоиться дружбы мужчины. Большинство известных деятелей Древней Греции в в молодые годы проходили этот обычай и приобретали уже тогда громкую славу и необходимые связи. Красотой юного Алкивиада (в будущем выдающегося афинского государственного мужа и полководца) восхищались все, недаром носил на своем гербе изображение Эрота, мечущего молнию. Говорили, что в юности Алкивиад не был мужем и отнимал у жен мужей, а когда вырос стал мужем всех жен и отнимал у мужей жен. Мужчина был ответствен за образ жизни своего юного товарища и делил с ним хулу и похвалу. Когда во время гимнастических упражнений некий юноша вскрикнул от боли, наказан был, как сообщает Плутарх, его старший друг. Любовь к мальчикам называлась более ценной, чем брак, поскольку она являлась причиной рыцарственной дружбы. Песня народа Халкиды: «О юноши отважных отцов, блистающие в изяществе своих прелестей, никогда не жалейте связать свою красу с честными мужами, ибо в городах Халкиды рядом с мужской доблестью всегда цветет ваша грациозная, пленяющая сердце юность». Согласно Ксенофонту, любовь между мужчиной и юношей рассматривалась исключительно как супружеский союз. При этом любовь к «мальчикам» («пока звучит юношеский смех, наслаждаться быстротечной весной жизни и ее цветами») отнюдь не считалась попранием супружеской верности жене.
На Крите, как и во многих других греческих государствах, умыкание (самая примитивная форма всех брачных связей) мальчиков долгое время было устоявшимся обычаем. Любовник (erastis) предупреждал родных мальчика дня за три или более, что он собирается совершить похищение. Для родственников мальчика считается величайшим позором скрывать мальчика или не пускать его ходить определенной дорогой, так как это означало бы их признание в том, что мальчик недостоин такого любовника. Если похититель при встрече окажется одним из равных мальчику или даже выше его по общественному положению и в прочих отношениях, тогда мальчика преследуют похитителя и задерживают его, но без особого насилия, только отдавая дань обычаю; впрочем, затем родственники с удовольствием разрешают увести мальчика. Если же похититель недостоин, то мальчика отнимают. Однако преследование прекращается тогда, когда мальчика похитителям удается привести в «андрий» (мужские покои) любовника. Достойным любви у критян считался мальчик, отличавшийся не красотой, но мужеством и благонравием. Одарив мальчика подарками, похититель отводит его в любое место в стране. Лица, принимающие участие в похищении, следуют за ними; после двухмесячных угощений и совместной охоты (так как не разрешается долее задерживать мальчика) они возвращаются в город. Мальчика отпускают с подарками, состоящими из военного убранства, быка и кубка (это те подарки, что полагается делать по закону), а также из многих других предметов, настолько ценных, что из-за больших расходов друзья любовника помогают, устраивая складчину. Мальчик приносит быка в жертву Зевсу и устраивает угощение для всех, кто возвратился вместе с ним. Затем он рассказывает о своем общении с любовником, доволен ли он или нет поведением последнего, так как закон разрешает ему в случае применения насилия (принуждения, например к анальному сношению) отомстить за себя и покинуть любовника. Для юношей красивой наружности или происходящих от знатных предков позор не найти себе любовников, так как это считается следствием их дурного характера. Похищенные получают почетные права: при хоровых плясках и состязаниях в беге им предоставляют самые почетные места и разрешают носить особую одежду для отличия от других — одежду, подаренную им любовниками; и не только тогда, но даже достигнув зрелости, они надевают отличительное платье, по которому узнают каждого, кто стал kleinos; любовника же называют filitor.
Хотя этот обычай был распространен не во всей Греции, ежедневное общение юношей с мужчинами, их тесные связи с раннего утра до позднего вечера были чем-то само собой разумеющимся повсюду. Сексуальные отношения между взрослым мужчиной и мальчиком, достигшим половой зрелости, были широко распространены и обычно сопровождались заботой старшего о нравственном и интеллектуальном развитии юноши. Если, однако, эти отношения ограничивались только сексом, они не одобрялись, так же как и гомосексуальная связь между взрослыми мужчинами. А гомосексуальные контакты между взрослыми мужчинами и мальчиками, не достигшими половой зрелости, были запрещены законом. Тем самым в мужчине развивалось понимание души мальчика и юноши и беспримерное рвение сеять в юных, восприимчивых сердцах семена доблести и благородства, подводя их как можно ближе к идеалу прекрасного гражданина. Для идеала мужского совершенства греки отчеканили формулу kalos kagatos («добрый и прекрасный», «прекрасный телом и душой»). Телесному развитию мальчиков придавалось значение, которое невозможно переоценить. Греческие мальчики проводили три четверти дня в банях, палестрах и гимнасиях, которые служили в основном телесному развитию. Во всех этих местах мальчики и юноши выполняли телесные упражнения обнаженными, на-что указывает этимология слова гимнасия (от gimnos обнаженный). Впрочем, слово gymnos двойственное и означало не только обнаженный, но и одетый только в хитон. Гимнасии и палестры были любимым местом времяпровождения греческих граждан, где они коротали время за разговорами и созерцанием телесных упражнений. «А в гимнасии, сидя на солнце, в песке, чинно-важно вытягивать ноги Полагалось ребятам, чтобы глазу зевак срамоты не открыть непристойно. А вставали, и след свой тотчас же в песке заметали, чтоб взглядам влюбленных Очертание прелестей юных своих на нечистый соблазн не оставить. В дни минувшие маслом пониже пупа ни один себя мальчик не мазал, И курчавилась шерстка меж бедер у них, словно первый пушок на гранате» (Аристофан). Однако в дни особых празднеств Гермеса в гимнасии было запрещено проникать всем, кто вышел из отроческого возраста, в противном случае предусматривалось наказание изгнанием и конфискацией имущества (смертной казнью) согласно закону о причинении телесного ущерба (преднамеренном насилии над телом молодого человека).
По всей Греции существовали праздники, служившие прославлению отроческой и юношеской красоты, и на которых мальчики и юноши выступали в полном сознании своего обнаженного тела. Так, в Мегарах справлялся весенний праздник Диоклии (Diocklia), во время которого устраивались состязания мальчиков и юношей в поцелуях; в Феспиях справлялся праздник Эрота, на котором вручался приз лучшей песне о любви к мальчикам; в Спарте существовал праздник обнаженных юношей, Гимнопедии, а также Гиакинтии; жители острова Делос любовались хороводами мальчиков.
О характере взаимоотношений между влюбленными и сексуальных игр мужчины с мальчиком можно также судить по роману Ксенофонта Эфесского, в котором влюбленная пара, Габроком и Антия, попадают в руки пиратов. Предводителя пиратов охватывает неистовая страсть к Габрокому и последний восклицает: «Увы тебе, несчастливый дар красоты! Сколь долго сохранял я чистоту только для того, чтобы теперь постыдно уступить похоти пирата! Зачем мне после этого жить, если из мужчины я сделаюсь шлюхой? Но я не покорюсь его желаниям, уж лучше умереть и сохранить свое целомудрие!» Вероятно, это было идеалом таких взаимоотношений — платоническая (сократовская) любовь. Не выходили за рамки этих взаимоотношений поцелуи, объятия, ласковые слова и нежные поглаживания мальчика, в то числе его яичек. Мягкое прикосновение к яичкам мальчика при встрече с ним мужчины были столь же естественны, обычны и дружелюбны, как и рукопожатие в наше время.
Диоген Лаэрций говорит, что Сократ, будучи мальчиком, стал любимцем своего учителя Архелая, что подтверждает и Порфирий, который замечал, что семнадцатилетний Сократ не отверг любви Архелая, так как в ту пору ему была присуща большая чувственность, которую впоследствии ему удалось преодолеть благодаря усердной духовной работе. В «Пире» Платона Сократ говорит: «Я сознаюсь, что знаю толк ни в чем ином, как в любовных делах». Тем не менее, Сократ, как истинный эллин, всегда смотрел на красоту мальчиков и юношей широко открытыми глазами; доверительное общение с эфебами было для него совершенно необходимым, однако сам он, насколько возможно, воздерживался от того, чтобы переводить эти отношения в телесную плоскость. Он был готов отказываться от чувственного потому, что его несравненное искусство «настройки» юношеских душ и подведения их к наивысшему возможному совершенству служило ему достаточным возмещением отказа от чувственности и было бы невозможно, не придерживайся он определенной дистанции во взаимоотношениях со своими учениками. Такую силу воздержания он стремился поставить перед другими как идеал; но то, что он требовал ее ото всех, не только не подтверждается источниками, но и противоречило бы мудрости «мудрейшего из греков».
Когда Плутарх, говоря о мальчиках пелопоннесского города Аргос, утверждает, что «сохранившие цвет своей юности чистым и непорочным, в согласии с древним обычаем, удостаивались чести возглавлять праздничное шествие, неся в руке золотой щит», то, как полагают некоторые иследователи, он отнюдь не имеет в виду, что эти мальчики не были любимцами мужчин, но только, что, будучи мальчиками, они воздерживались от близости с женщинами и анальных сношений с мужчинами. Впрочем, спартанские обычаи любви к мальчикам были более конкретными в границах взаимоотношений между мужчинами и объектами их любви. Ксенофонт и Плутарх утверждают, что, хотя спартанская любовь к юношам основывалась на чувственном удовольствии от созерцания телесной красоты, она, однако, не возбуждала чувственных желаний. Чувственное влечение к мальчику приравнивалось к вожделению отца к сыну или брата к брату, и всякий, кто ему поддавался, был на всю жизнь «обесчещен», т.е. терял свои гражданские права. Максим Тирский, говорит, что в Спарте мужчина любил мальчика, словно прекрасную статую, что многие мужчины любили одного мальчика, а один мальчик многих мужчин. Впрочем, самому Ксенофонту приходится допустить, что ни один грек не верил в то, что спартанская любовь к юношам исчерпывается лишь этой идеальной стороной, что дорийская любовь к мальчикам не имела ничего общего с чувственностью и не было в ней горячих страстных поцелуев.
Другие же ученые мужи, в частности Гиппократ, прямо придерживались убеждений, идущих из египетских и более древних обрядов инициации, что мужественность и положительные мужские качества через сперму взрослого передаются тем, с кем мужчина вступает в половое сношение, особенно детям и подросткам. Аристотель также говорил, что «те, кого с детства использовали», сами часто привыкают к гомосексуализму.
По античным представлениям, любовь есть не что иное, как стремление к прекрасному, чувственная любовь греков была направлена на мальчиков как эталон мировой красоты и гармонии. Греки искали в обществе мальчиков духовной близости. К идеалу красоты присоединялись, по выражению Луки, «более богатые духовные задатки мальчиков, делавшие возможной осмысленную беседу, тогда как с девушками мужчина мог лишь шутить. Таким образом, стремление греков к обществу своих товарищей по полу имело не только социальный смысл». Стратон признается, что его пленяет «все мальчишеское» и этим открывает не только свою душу, но и душу большинства греков. В другой раз он высказывает сокровенную мысль многих эллинов: «Меня не прельщает ни роскошь волос, ни курчавые локоны, если они произведены не природой, а усердием искусства. Нет, мне мила густая грязь на мальчике, который только что из палестры, и нежный блеск его тела, увлажненного свежим оливковым маслом. Мне сладостна любовь без прикрас, а искусственная краса — дело женской Киприды». В трактате Erotes («Две любви») некоего Лукиана высказывается суждение, характеризующее греческое понимание любви: «Браки полезны людям в жизни и, в случае удачи, бывают счастливыми. А любовь к мальчикам, поскольку она завязывает узы непорочной дружбы, является делом одной философии. Поэтому жениться следует всем, а любить мальчиков пусть будет позволено одним только мудрецам. Ведь ни одна женщина не обладает полной мерой добродетели».
В греческой культуре духовное и физическое влечение к «мальчику» рассматривалось одним из видов любви и не имело никаких позорящих коннотаций. Чаще всего для обозначения этого понятия в греческом языке употребителен глагол paiderastein, и лишь в единичных случаях встречаются слова paideros (педераст) и paiderastika (педерастия). Неистовая, безудержная страсть к мальчикам называлась paidomania, а человек, объятый этой страстью, — paidomanis; оба слова произведены от mania (страсть, безумие). Слово paidopipis (подcматривающий, шпионящий за мальчиками) имеет дополнительную шутливую коннотацию, в которой проявляется другой оттенок значения: «тот, кто засматривается (следит) влюбленным взором за лучезарными мальчиками». Слова paidotribis и paidotribein, сами по себе совершенно невинные и обозначающие «наставник (наставлять) мальчиков в искусстве борьбы», употреблялись также в обыденном значении, причем второй смысл легко объясним, потому что оба слова связаны с глаголом tribein (набираться опыта, заниматься упражнениями, практиковаться). Поздние авторы, особенно Отцы Церкви, предпочитают использовать в обыденном смысле слова paidoftopia, paidoftopos, paidoftopein (растление мальчиков, растлитель мальчиков, растлевать мальчиков). В дополнение к вышеприведенным выражениям общеупотребительны были также словосочетания paidon eros и paidikos eros (эротическое влечение к мальчикам). Слово «эфебофилия» не античное, но является новообразованием. Оно означает любовь к эфебу (efibos), под которым подразумевается молодой мужчина, достигший половой зрелости; однако прилагательное filefibos (любящий молодых мужчин), несомненно, существовало. Cуществительное paidofilia у греческих авторов не встречается, однако глагол paidofilein (любить мальчиков) и прилагательное paidofilis (любящий мальчиков) являются довольно распространенными.
В нескольких греческих диалектах любовник мальчика назывался различно; так, к примеру, на острове Крит, где любовь к мальчикам процветала с древнейших времен, его называли erastis (желанный), а после того как союз был заключен, — filitor (любимец); мальчик, являвшийся объектом привязанности, звался eromenos (воздыхаемый) до тех пор, пока влюбленный искал его расположения, но если он был другом великого деятеля, его называли kleinos (славный, знаменитый). Особняком стоит слово filoboipais, употреблявшееся по отношению к тем, кто любил мальчиков-переростков. Словом boipais называли «взрослого молодого человека» (слог boi имел значение «большой», а также «много»; возможно, он связан с существительным bois (бык, вол)). Слово filomeipas также встречается редко; оно произведено из meipas (подросток), а следовательно, обозначает того, кто любит подростков. В Афинах оно было почетным титулом, которым был награжден Софокл.
Выражением, которое чаще всего встречается в греческих текстах в качестве обозначения возлюбленного мальчика или юноши, является paidika (мальч`ика, мальчатник, мальчушник), что объясняется следующим образом: в предмете своей любви человек любит именно «то, что является в нем мальчишеским», или те свойства души и тела, которые отличают мальчика: мальчик мил любовнику потому, что тот видит в нем воплощение «отрочества», «мальчишеского». В дорийском диалекте любовника обычно называли eispnilos или eispnilas («вдохновитель», «вдыхатель вовнутрь»); в этом слове содержится намек на то, что любовник брал на себя ответственность за мальчика в любом виде связи, вдыхал в восприимчивую душу все доброе и благородное. Поэтому дорийцы употребляли eispnein в значении «любить», если речь шла о мальчике. «Благодаря тому, что мы вдыхаем нашу любовь в прекрасных юношей, мы удерживаем их от корыстолюбия, усиливаем их наслаждение от работы, трудностей и опасностей и укрепляем их скромность и самообладание» (Ксенофонт). С этим согласуется дорийское название возлюбленного — aitas («вслушивающийся, умом восприимчивый»).
Любовника часто называли также «волком», тогда как любимец звался «ягненком» или «козленком». Для древних греков волк был символом алчности и дерзкой свирепости. «Выйдя после ужина на пирушку, я, волк, нашел стоящего перед дверью ягненка, сына моего соседа Аристодика, и, обвив его руками, целовал, пока не насытил сердце, клятвенно обещая ему многие подарки» (Стратон). «Как волки любят ягнят, так любовники любят своих любимцев» (Платон). «Льстец не может быть надежным другом, ибо время разоблачает ложь того, кто притязает на дружбу. Истинный любовник — это льстец любви, влюбленный в цвет юности и красоту» (Клеарх из Сол). Изредка любовника называли также вороном, тогда как «Сатон» (Сосисочкин) и «Постон» (Писькин) нередко служили прозвищами любимца (saton и poston слова являются «детскими» или ласкательными словами, произведенными от sati и posti, которые означают «мужской член». Во всех сексуальных вопросах греки были потрясающе наивны — оба эти слова были серьезными фамильными именами).
О различных возрастных стадиях «мальчиков» Стратон говорит: «Юношеский цвет двенадцатилетнего мальчика приводит меня в радость, но предпочтительнее мальчик лет тринадцати. Тот, кому четырнадцать, — еще более сладостный цветок Эротов, и еще прелестнее тот, кому только исполнилось пятнадцать. Шестнадцатый год — это возраст богов, а желать семнадцатилетнего — удел не мой, а Зевса. Если же кто влюблен в мальчика, который еще старше, то он более не играет, а уже требует гомеровского «он же ответил»» (то есть ищет в любви взаимности). «К Крониону приблизился Ганимед с серьезностью юношеского взора в детских очах, и возрадовался бог» (Гете «Ахиллеида»).
Плутарх — только один из авторов, указывающих, что сексуальное использование детей не ограничивалось детьми старше 11-12 лет. На протяжении всей античности учителя и воспитатели детей младшего возраста сплошь и рядом прибегали к сексуальному насилию над ними. Принимались всевозможные законы, ограничивающие домогательства взрослых, но, пригрозив своей крепкой тяжелой палкой, педагог мог делать все, что хотел. Эсхин цитирует некоторые из афинских законов, которыми пытались ограничить сексуальные домогательства учителей: «...что же в случае с учителями... ясно, что законодатель им... не доверяет... им запрещается открывать классную комнату или гимнастический зал до восхода солнца, а закрывать школу (гимнасий) 3они должны не позже, чем солнце зайдет; законодателю крайне подозрительным кажется, если учитель остается с мальчиком наедине или в темноте».
В античности ребенок первые годы жизни рос в окружении использовавших его в сексуальном отношении людей. Детство в Греции или в Риме часто подразумевало использование со стороны мужчин более старшего возраста. Конкретные формы и частота были разные в зависимости от области и времени. На Крите и в Беотии были приняты гомосексуальные свадьбы и медовые месяцы. Публичные дома, где проститутками были мальчики-рабы, процветали во всех городах, а в Афинах можно было даже взять мальчика напрокат. Там, где закон запрещал гомосексуальные отношения со свободными мальчиками, для этого были рабы, и свободнорожденные дети, бывало, видели, как их отцы спят с мальчиками. Иногда детей продавали в сожительство. Музоний Руф вопрошает, не следует ли оправдать мальчика, если он отказывается участвовать в такой сделке: «Я знал одного отца, настолько испорченного, что, имея редкостно по-юношески красивого сына, он продал его, обрек на позорную жизнь. Если юноша, которого будет вот так же продавать родной отец, откажется и не пойдет на это, станем ли мы упрекать его в непослушании?» Главное возражение Аристотеля против идеи Платона о совместном содержании детей состояло в том, что мужчины не смогут отличить своих детей от чужих, а заниматься сексом со своими детьми, говорит Аристотель, «не пристало». Плутарх объясняет, почему свободнорожденные маленькие мальчики в Риме носили на шее золотой шарик: когда голые дети собирались группой, мужчины должны были знать, кого не следует трогать.
Среди храмовых проституток можно было встретить не только женщин, но и хорошеньких мальчиков. Сколь широко была распространена мужская проституция в эпоху Солона, явствует из того, что этот государственный деятель, поэт и философ в своем законодательстве запрещает рабам вступать в связь со свободнорожденным мальчиком и устанавливает наказания для тех, кто превращал свою красоту в ремесло. Опасались, что тот, кто торгует собственным телом за деньги, легко отречется и от общих интересов государства. Согласно Афинею, перед битвой спартанцы приносили жертвы Эроту потому, что были убеждены: «любовь сражающейся плечом к плечу дружеской пары несет спасение и победу». Элиан объясняет готовность к самопожертвованию тем, что влюбленного воодушевляют два бога — Арес и Эрот, тогда как воин, не знающий любви, вдохновляем одним Аресом.
Эсхин преследовал по закону Тимарха, продавшегося в качестве мальчика-проститутки, и как свидетелей привлек несколько мужчин, которые признались, что заплатили Тимарху за услуги. Эсхин признает, что в детстве многие, в том числе он сам, подвергались сексуальному использованию, но не за деньги, иначе это было бы противозаконным.
Сколь бы ни были греки всех времен благосклонны к отношениям между мужчиной и мальчиком, основанными на взаимной симпатии, они всегда осуждали такую любовь, если мальчик отдавался за деньги. Тем не менее само государство облагало налогом тех, кто поставлял мальчиков и юношей любовникам, так же, как и содержателей женских публичных домов. Да и, кроме того, повсюду находились мальчики и юноши, охотно отдававшие свою любовь сверсникам и мужчинам за деньги, или подарки, или за то и другое вместе. Стратон: «Увы мне! Почему ты снова в слезах и безутешен? Скажи откровенно; я хочу знать, в чем дело. Ты протягиваешь ладошку? Я пропал! Ты, кажется, просишь о плате? Ты не любишь больше играть печеньем с тмином, сладким сесамом и орехами, но все твои мысли о выгоде. Пусть пропадет тот, кто выучил тебя этому! Какого мальчика он мне испортил!» Поэты никогда не уставали вспоминать о старом добром времени, когда мальчик в награду за оказанные милости довольствовался птичкой, синицей, дроздом, малиновкой, перепелом или даже мячом и тому подобными пустяками. Но и тогда остаться с мальчиком наедине было делом нелегким: «Малое дитя в цвете юных лет — какими чарами, какими льстивыми словами ты сможешь его изловить, не пользуясь при этом хитростями рыболова?»
Хотя в целом осуждалось, что мальчик отдается за деньги или любой другой вид платы, мальчиков можно было не только купить за деньги, но и заключить с ними договор о найме на более или менее продолжительный срок, чтобы использовать их оговоренным образом. При этом преднамеренное нанесение телесных повреждений мальчику являлось преступлением, каралось изгнанием и конфискацией имущества. Керамик в Афинах был излюбленным местом встреч педерастов. Множество мальчиков можно было найти также в лавках брадобреев, в лавках торговцев благовониями, в домах врачей, в банях и многих других местах, особенно на уединенном и темном Пниксе — холме, расположенном к западу от Ареопага и окруженном развалинами зданий, которые были очагом мужской проституции.
В Греции, по крайней мере в Афинах, существовали публичные дома или гостиницы, где содержались мальчики и юноши — вместе с девушками или отдельно, — которых можно было купить за деньги. Весьма часто обитателями таких домов становились молодые люди из благородных семей, попавшие в плен и после этого проданные. Чем выше было благородное происхождение, тем выше ценился такой раб. Однако иные свободные юноши добровольно кружили вокруг подобных домов, чтобы заработать денег продажей своего тела. Они были бесшабашены, молоды, сладострастны и весьма приспособлены к тем вещам, на которые решались и которые предпочитали терпеть. Любовники не только посещали мальчиков-проституток в публичных домах, но и приводили их к себе домой, где они попадали в распоряжение хозяина или во время праздников гостей.
Широкое распространение сексуального насилия над детьми невозможно соучастия, пусть даже неосознанного, родителей ребенка. В прошлом дети находились под полнейшим контролем родителей, которые только и могли дать согласие на их сексуальное использование и передать в руки насильника. Плутарх размышляет о важности этого решения для отца: «Я терпеть не могу допускать и терпеть не могу прогонять... как же правильнее поступать: позволять ли поклонникам наших мальчиков общаться с ними и проводить вместе время иди, наоборот, гнать и не допускать к близости с нашими детьми? Когда я смотрю на сурово говорящих отцов, которые расценивают близость сына с любовником как невыносимое оскорбление для ребенка, я стараюсь не показать себя защитником этого обычая. Однако Платон утверждает, что мужчине, который показал себя с достойной стороны, надо позволить ласкать любого приглянувшегося ему юношу. Если так, то любовников, вожделеющих лишь к телесной красоте, надо гнать прочь, зато тем, кого привлекает душа, следует давать свободный доступ».
Греческая любовь к мальчикам играла значительную роль также в эллинской мифологии. Зевс любил Ганимеда; Аполлон — Кинира, Закинфа, Гиакинта, Форбанта, Гиласа, Адмета, Кипариса, Амикла, Троила, Бранха, Тимния, Пароса и Орфея; Дионис любил Лаонида, Ампела, Гименея, Гермафродита и Ахилла; Асклепий любил Ипполита; Гефест — Пелея; Пан — Дафниса; Гермес (бог-покровитель мальчиков и юношей) — Персея, Хриса, Ферса и Одриса; Геракл — Абдера, Дриопа, Иокаста, Филоктета, Гиласа, Полифема, Гемона, Хона и Эврисфея.
Персия
Мальчики активно использовались для уплаты дани. У Геродота мы читаем о том, что эфиопы были обязаны ежегодно направлять персидскому царю, помимо чистого золота, 200 стволов эбенового дерева, 20 слоновых клыков и пятерых мальчиков; раз в четыре года колхи посылали ему 100 мальчиков и 100 девочек. Эти мальчики служили персидской знати в качестве пажей, виночерпиев и фаворитов. Из другого места у Геродота явствует, что им грозила еще худшая участь; Геродот повествует здесь о знаменитом правителе Коринфа Периандре, который послал 300 мальчиков с Керкиры (Корфу), сыновей самых выдающихся мужей на острове, ко двору царя Алиатта в Сарды, чтобы их там оскопили и использовали как евнухов. Историк рассказывает и о том, как самосцы, на которых была возложена обязанность переправить этих мальчиков к месту назначения, спасли пленников, и в память об этом событии учредили праздник, справлявшийся еще во времена Геродота. Из другого места явствует, что существовали лица, сделавшие оскопление мальчиков своим ремеслом. Они покупали красивых мальчиков, оскопляли их и перепродавали за большие деньги. У варваров ведь евнухи ценились дороже, чем неоскопленные люди, из-за их полной надежности во всех делах. Евнухи играли заметную роль при персидском дворе. Вавилон и остальная Ассирия обязаны были посылать в виде дани 1000 талантов серебра и 500 оскопленных мальчиков.
Римская античность
Сексуальное использование мальчиков из аристократических семей в Риме было менее распространено, но вообще детей в той или иной форме использовали везде.
Литература и искусство подтверждают сексуальное использование маленьких детей. Петроний любит описывать ощущения взрослого, чувствующего «маленький незрелый инструмент» мальчика. Его рассказ об изнасиловании семилетней девочки, когда женщины плотным кольцом окружили кровать и хлопали в ладоши, показывает, что женщины тоже играли здесь определенную роль.
Всякий раз, когда античная литература и искусство рисуют картины застолья, мы находим на них юношей, подающих гостям вино, обменивающихся с ними шутками или даже предлагающих использовать свои роскошные волосы в качестве полотенца. Без прелестных мальчиков пир был не в радость. Петроний рассказывает о «юношах из Александрии, поливающих на руки гостям ледяную воду, в то время как другие омывают им стопы или с невыразимой нежностью полируют ногти». В другом месте тот же автор пишет: «После того как мы наговорились, вошел очень красивый мальчик, увенчанный листьями винограда и плющом; он обходил гостей с корзинкой, наполненной виноградными гроздьями, и пел голосом, который звенел, как колокольчик. И мы целовали порхавшего вокруг нас мальчика, целовали, пока не насытилось сердце». Обычно считают, что маленькие нагие дети, прислуживающие взрослым и которых мы видим их в эротических сценах на расписных вазах — это слуги, но, учитывая, что дети из знатных семей очень часто выполняли роль прислуги, можно предположить, что на изображениях дети из семей пирующих. Как говорит Квинтилиан о знатных римских детях: «Мы веселимся, когда они позволяют себе очень вольно высказываться; если бы мы услышали подобные выражения из уст какого-нибудь александрийского слуги, он был бы наказан, а эти дети награждаются взрывом смеха и поцелуем... они слышат эти слова от нас, они видят наших любовниц и любовников; каждая пирушка оглашается непристойными песнями, а детские глаза видят такое, о чем мы не должны говорить, не краснея».
Вместе с тем, как гласит стих Энния, сохранившийся у Цицерона: «Стыд берет начало в публичной наготе». Римляне считали для подростков неприличным купаться вместе со своими отцами, или зятьям с тестями. Плутарх это подтверждает, но добавляет, что римляне вскоре научились у греков понимать наготу, и тогда греки, в свою очередь, ввели обычай совместного купания мужчин и женщин.
После многих лет преподавания в Риме Квинтилиан предупреждает родителей, рассказывая, насколько часто учителя насилуют детей, и исходя из этого, критикует битье детей в школах: «Когда ребенка бьют, боль и страх часто приводят к таким последствиям, о которых неприятно говорить и которые бывают источником стыда, лишающего присутствия духа и угнетающего ум до такой степени, что ребенок начинает ненавидеть весь мир и дичиться людей. Кроме того, следует очень внимательно выбирать учителя и заведующего школой, ведь можно сильно ошибиться, отдав ребенка к какому-нибудь почтенному наставнику. Я краснею, вспоминая о бесстыдстве, с которым негодяи злоупотребляют порой своим правом применять телесные наказания и возможностью запугивать ими жертву. Я не буду распространяться на эту тему, моего объяснения более чем достаточно».
Светоний осуждает римского цезаря Тиберия за то, что тот «детей самого нежного возраста, которых называл «мои маленькие рыбки», заставлял играть у него между ног, пока купался в ванне. Тех же, кто еще не вышел из грудного возраста, но был крепок и здоров, он брал для фелляции...» Такую же историю рассказывает Тацит. Тиберий всю свою жизнь он наслаждался сексом во всех его формах, и даже в старости он содержал личный спортивный зал, где у него на глазах разыгрывались всевозможные сексуальные игры. Когда он плавал, юные мальчики двигаясь между его ног, лизали и ласкали его пенис. Иногда для сосания его члена он даже использовал ещё не отлучённых от материнской груди младенцев — «настолько омерзительным стариком он стал!». Он также коллекционировал эротические произведения искусства — картины, скульптуры и эротические руководства по сексу из египетской Элефантиды. Одна история о нём гласит, что когда церковный служка со своим братом, церковным флейтистом отказались удовлетворить его желания, он сначала их изнасиловал, а потом велел перебить им голени.
Излюбленным способом сексуального использования детей были не оральные, а анальные сношения (педикация — букв. «радость дитём»). Обычными партнерами для педикатора были неполовозрелые мальчики, неоспоримым достоинством которых кроме привлекательной внешности считались хорошенькие, еще не покрытые волосами ягодицы. Марциал говорит, что во время акта с мальчиком «не следует возбуждать его, копаясь у него в паху рукой... Природа разделила мужской организм: одна часть предназначена для женщин, другая — для других мужчин. Используй только свою часть». Причину, по которой мальчика нельзя возбуждать мастурбацией, Марциал видит в том, что она «ускоряет возмужание», — наблюдение, сделанное несколько раньше Аристотелем. Когда на вазах изображаются эротические сцены сексуального использования неполовозрелых мальчиков, их пенис никогда не рисуют в состоянии эрекции.
Считалось также что сношения с кастрированными мальчиками возбуждают особенно, это было излюбленным развлечением сластолюбцев в Римской империи, а младенцев кастрировали «в колыбели» и отправляли в публичные дома. Утверждали, что «кастрация не причиняет вреда, она только способствует сексуальному возбуждению». Марциал восхваляет Домициана, издавшего закон, запрещающий кастрировать младенцев для публичных домов: «Тебя любили мальчики… теперь же, Цезарь, тебя любят и младенцы». Павел Эгинета описывает стандартный метод кастрации маленьких мальчиков: «Иногда нас против воли заставляли делать операцию особы высокого чина... это делается при помощи сдавливания; детей, в еще очень нежном возрасте, помещают в сосуд с горячей водой; когда яички размягчатся, их надо сдавливать пальцами до полного исчезновения». Другой способ, говорит он, посадить на скамейку и отрезать яички. Многие античные врачи упоминают эту операцию, а Ювенал говорит, что врачам часто приходилось ее выполнять.
В античности ребенок повсюду встречал намеки на кастрацию. В каждом поле или саду он видел Приапа с огромным напряженным пенисом и серпом — символом кастрации. Кастратами могли быть его учителя, везде попадались кастраты-заключенные, кастратами часто были слуги родителей. Св. Джером пишет о людях, которые сомневались: благоразумно ли позволять молодым девушкам купаться с евнухами? И хотя Константин издал закон против кастрации, при его преемниках явление достигло таких масштабов, что вскоре знать стала кастрировать своих детей, чтобы обеспечить им карьеру. Мальчики кастрировались и в целях «лечения» от различных болезней, а Амбруаз Паре жалуется, что много развелось «кастраторов», жадных до детских яичек, которые поедаются в магических целях с согласия родителей.
Китай
Подобно многим ранним цивилизациям, в древнем Китае были институционализироваиы педерастия с мальчиками, сожительство с детьми, кастрация маленьких мальчиков ради их сексуального использования в качестве евнухов, широко распространенная проституция мальчиков и девочек и постоянное сексуальное использование детей-слуг и детей-рабов. Родители часто отправляли сыновей для сексуального использования в аристократические семьи, если же мальчик вызывался быть евнухом, родители отрезали ему половые органы, и несли за ним в священном сосуде. В некоторых областях браки мужчин с мальчиками были столь популярны, что сохранились записи о пожертвовании сыновей покровителю для педерастии. В Древнем Китае мальчиков уже с четырёхлетнего возраста обучали «прекрасному искусству пассивной педерастии». Китайские мальчики, занимающиеся проституцией, по обычаю получали благославление Чжу Вана, бога содомии.
Япония
По меньшей мере с 14-го века подробно документировано педерастическое использование аристократией и духовенством маленьких мальчиков, которых родители отдавали самураям и жрецам в монастыри для анальных сношений — такие мальчики часто служили объектами поклонения в качестве воплощенных богов в религиозных культах, похожих на культ Святой Девы на Западе.
Иудея
Даже иудеи, которые старались суровыми наказаниями пресекать гомосексуализм среди взрослых, очень снисходительно относились к гомосексуальному использованию маленьких мальчиков. Несмотря на запрет Моисея растлевать детей, только содомия с детьми старше девяти лет предусматривала смертную казнь через побитие камнями, но совокупление с детьми меньшего возраста не считалось половым актом и наказывалось всего лишь поркой «для поддержания общественного порядка».
Ислам
Различное отношение морали к педерастии (половые отношения с мальчиками) и к гомосексуализму (половые отношения с мужчинами) было обычным, хотя не универсальным, во всём древнем мире. Это отношение сохранилось до сегодняшнего дня на тех территориях и у тех народов, где господствовал Ислам. Очевидно, что любовь к мальчикам рассматривается там положительно, потому что несовершеннолетние мальчики, как и «естественные евнухи», не испытывают потребности в женщине, что позволяет не считать их мужчинами. Как полагают, сам Коран оказывает поддержку педерастам в своем описании Рая: «И они будут иметь мальчиков находящихся среди них, подобно скрытому жемчугу (52:17-29)... И бессмертные мальчики будут находиться среди них (76:19)...»
Авиценна, считая вредной обильную потерю семени, высказал суждение: «Сношения с мальчиками мерзки, по мнению большинства, и запрещены шариатом... с другой стороны, семя извергается при этом не столь обильно, как при совокуплении с женщиной, и это менее вредно». Как считают, в арабской культуре, как и в древне-греческой, взрослые мужчины поощрены иметь половые отношения с мальчиками (8-14 лет), не достигшими половой зрелости. Так как, добрачные половые отношения между мужчинами и женщинами запрещены, то взрослые мужчины получают сексуальный опыт с мальчиками. До приблизительно 12-13 лет (пока не начнет расти борода) мальчик не считается мужчиной, он ребенок и, следовательно, соитие с 10-леткой вовсе не гомомсексуализм, а вид забавы. Вполне допускается, что содомируемый мальчик, как только сам достигнет зрелости, будет стимулировать своим семенем мужское сексуальное развитие других мальчиков.
Сексуальное использование детей в некоторых арабских странах, по крайней мере, в прежние времена было довольно широко распространено. Описываются детский брак, детское сожительство, храмовая проституция мальчиков и девочек, родительско-детское сожительство, брак с родным братом, сексуальное рабство, ритуальную педерастию, евнухство и широко распространенную детскую проституцию.
Иногда дело доходило до того, что матери регулярно отдавали своих мальчиков старшим мужчинам для сексуального использования, а отцы регулярно предоставляли своих молодых сыновей друг другу, а то и торговали сыновьями для сексуслуг (bacaboz). Педерастические браки и педерастическая проституция были настолько широко распространены в накоторых странах, что даже вошло в поговорку, будто мужчины любят мальчиков больше, чем женщин: «Они скорее убьют друг друга за мальчика, но никогда за женщину». Утверждали даже, что мусульманские священники (имамы) регулярно используют мальчиков для половых отношений и иногда даже вступают с ним в формальный брак, считая, будто прием в пищу спермы имама необходим мальчику для того, чтобы поглощать его духовные качества.
Обычно половые отношения для мальчиков со взрослыми мужчинами в арабских странах заключались в том, что родители и другие занимались мастурбацией члена младенца, «чтобы увеличивать его размер и силу», а большей частью старшие братья играли с гениталиями младенцев в течение многих часов. Мальчик получал от старших мастурбацию, фелляцию и значительно реже анальные сношения (педикацию). Явление это было довольно обычным среди детей, особенно среди старших мальчиков, использующих младших в качестве сексуальных объектов, в том числе и вследствие того, что кровать у детей (в семье) была общая.
Педерастическое использование мальчиков мужчинами внутри и около обширной семьи — обычное явление, поскольку «просто взгляд хорошенького мальчика уже считается... волнующим и чертовски искусительным». Моралисты часто считают долгом давать следующие предупреждения: «Мужчине никогда не следует проводить ночь в одном доме с безбородыми мальчиками» или: «Не садись подле сыновей богачей и знати: лицами они подобны девам и даже более соблазнительны, нежели женщины».
Ко времени обрезания, чья цель состоит также в очищении мальчика и освобождении его от назойливости прежних к нему сексуальных приставаний, кроме того, весьма травмирующему ритуалу, поскольку у мусульман он выполняется не в младенчестве (часто в возрасте от 3 до 6 лет), — мальчик прекращает носить свободные одежды (похожие на платьица), позволяющие свободный доступ к его гениталиям, и начинает носить штаны. Однако часто он и дальше продолжает спать в родительской кровати, иметь половые контакты с родными братьями и кузенами, испытывать сексуальные насилия в школе со стороны старших подростков и посещать публичные бани (hammam — разогревать) с своими матерью и сестрами. В результате его интенсивная сексуальная стимуляция не прекращается до14 лет. Особенным местом получения сексуального опыта являются «разогревающие» бани. Иногда даже говорят вместо «заняться любовью» «пойти в хаммам». Там ребенок имеет вдоволь времени, чтобы рассмотреть, исследовать и сравнить половые органы женщин, говорят, что в результате каждый мусульманин невольно зацикливается на своей матери.
Традиции народности азандеде
У некоторых народов принято разделять биологический пол, эротическое предпочтение, половую роль и сексуальное поведение. Например, в традициях многих обществ обнаружена тенденция отделять понятия биологический пол и эротическое предпочтение от сексуального поведения и определять сексуальное поведение в зависимости от возраста и половой роли. Такая традиция была характерна для народности Средней Африки азанде до ее покорения Британией. У азанде было мало свободных женщин, так как мужчины могли иметь более одной жены. В результате некоторые мужчины для сексуального удовлетворения были вынуждены обращаться к мастурбации (что не считалось позорным) или брать себе в «жены» мальчиков в возрасте 12-20 лет. Родителям мальчика «муж» должен был платить выкуп и вести себя с ними так, как положено покорному зятю (муж дочери). Если мальчик провел ночь с другим мужчиной, его «муж» мог потребовать немедленно заплатить за нарушение супружеской верности. Мальчик выполнял все работы по дому и сохранению имущества, которые обычно выполняла женщина. Пара спала вместе ночью и занималась сексом, при этом «муж» вставлял свой пенис между бедрами мальчика (вестибулярный коитус); к идее же о коитусе через анус азанде испытывали отвращение. Не практиковался также орально-генитальный секс и, кроме того, мальчик не менялся сексуальными ролями с «мужем».
Когда мальчик-жена достигал зрелости, он становился воином и покидал своего мужа, чтобы жениться на женщине. Если не удавалось найти подходящую женщину или заплатить выкуп за невесту, он мог жениться на юном мальчике. Бывший муж мальчика мог взять в жены другого мальчика или, если был способен заплатить выкуп, женщину. Если мужчина был примерным зятем, его тесть и теща могли отдать ему вместо своего сына одну из своих дочерей. После женитьбы на женщинах мужчины больше не возвращались к гомосексуальному поведению.
Обычай брать в жены мальчика у азанде — ситуация, когда несовершеннолетние мужчины вовлекались в гомосексуальные связи, имея в большинстве своем гетеросексуальное эротическое предпочтение. В этом обществе таких мужчин не считали биологически или морально извращенными. Мальчик-жена играл женскую роль до тех пор, пока не становился воином, в этот момент жизни он полностью переключался на диктуемую его полом роль мужчины. К гомосексуальному поведению в основном относились как к замене гетеросексуального поведения, вынужденно необходимой из-за нехватки женщин.
Занимавшихся гомосексуализмом мужчин азанде не клеймили позором, а считали, что такая их половая активность не имеет большого значения; мужской гомосексуализм был не более, чем способом снять сексуальное напряжение. Совсем иначе относились у азанде к женскому гомосексуальному поведению. Считалось, что если в большой полигиничной семье муж не имеет со своими женами полового контакта достаточно часто, чтобы снимать их сексуальное напряжение, женщины могут обращаться друг к другу по поводу секса, но их отношения каким-то сверхъестественным путем способны привести к смерти их мужа. Представители народности азанде полагали, что мужской гомосексуализм не влияет на будущее сексуальное поведение ни мужа, ни его мальчика-жены, но если в гомосексуальные связи вовлекаются женщины, они и далее будут продолжать этим заниматься, поскольку обучаются самостоятельно получать сексуальное удовлетворение.
Меланезийская модель
Следующая культурная традиция (модель) гомосексуального поведения иллюстрируется некоторыми меланезийскими сообществами, в которых гомосексуальная активность рассматривается как необходимая для подготовки мужчины к гетеросексуальному половому общению. У некоторых из этих народностей предполагалось, что единственный способ для мальчика вырасти в зрелого и активного взрослого, способного выполнять свою мужскую роль в жизни, — принимать сперму старшего мужчины. Идея о том, что гомосексуальное поведение необходимо, чтобы стать полноценным взрослым мужчиной, не имеет ничего общего ни с общепринятой американской моделью, согласно которой гомосексуальное поведение обычно мешает как гетеросексуальному поведению, так и полноценному выполнению мужской роли в обществе, ни с традицией азанде, где на гомосексуальное поведение смотрят лишь как на простую альтернативу гетеросексуальной активности, не оказывающую какого-либо значительного влияния на постоянную половую жизнь.
Меланезийское общество с присущим ему ритуальным гомосексуальным поведением мужчин можно проследить на народности самбия (sambia) в Новой Гвинее. Представители этой народности разделены на воюющие между собой группы. Воинственность — основная отличительная черта мужчин самбия. Они видят в женщинах желанных половых партнеров, однако считают, что секс с ними ослабляет мужчину и подрывает его способность наиболее полно выразить свою мужскую сущность. Одной из причин такого антагонизма между мужчинами и женщинами у самбия, возможно, является то, что жены часто происходили из вражеских групп.
Ключом к разгадке самбианской модели гомосексуального поведения является вера этих людей в то, что половое созревание мужчин и женщин проходит по-разному. Девочке, чтобы превратиться в женщину, не нужно никакой особой помощи. А мальчику, чтобы вырасти в сильного и статного мужчину, нужно, чтобы его половой орган снабжался спермой от старших мужчин.Не всю сперму, которую забирает мальчик, использует этот орган для обеспечения роста, некоторая часть запасается на будущее, чтобы мальчик мог заниматься сексом, когда станет взрослым. Так что мальчик не вырастет, не станет мужчиной, здоровым, плодовитым и сильным человеком, если не будет наполнять себя спермой от тех, кто её уже продуцирует.
Юных мальчиков начинают вводить в мужское общество в возрасте 7-10 лет. В это время они отделяются от своих матерей и начинают жить в мужской казарме. Мальчиков подвергают множеству болезненных обрядов для избавления от скверны, которую они накопили, когда жили вместе с женщинами. Например, их заставляют заглатывать гибкие прутья, чтобы вместе с рвотой, вышли частички грязи, а также колоть нос острыми листями, чтобы слить загрязненную материнскую кровь из своих тел. Параллельно с освобождением от скверны, они начинают наполнять себя спермой, выполняя акты фелляции с более взрослыми, мужчинами.
Мальчик не должен получать сперму от своего отца или других близких по крови мужчин; считается самым лучшим, если он принимает сперму от мужа своей сестры. Передача спермы — не одноразовый обрядовый акт; после представления к ритуальному поглощению спермы, юные мальчики должны принимать ее каждый день.
Через шесть-восемь лет заглатывания спермы посвященный становится донором спермы для юных мальчиков из других групп. В течение нескольких лет после этого он продолжает избегать женщин и участвует только в гомосексуальных актах. Однако вскоре после достижения 16 лет юноша женится, обычно на девочке еще до появления у нее менструаций. На протяжении одного-двух лет новобрачный феллятируется как его невестой, так и мальчиками. Однако тотчас после начала у его жены менструальных выделений посвященный начинает заниматься с ней сексом и гомосексуальное поведение должно прекратиться. Существовало представление, что влагалище загрязняет пенис и размещать оскверненный пенис во рту юного мальчика было бы губительно.
Описанные традиции народности самбия заставляют задуматься о механизмах развития сексуальной идентификации и эротического предпочтения. Согласно распространенным в американском обществе взглядам, обязательное вовлечение мальчиков самбия в гомосексуальное поведение, должно было бы превратить многих из них в гомосексуалов. Тем не менее большинство мужчин этой народности, повзрослев, имеют гетеросексуальное эротическое предпочтение. Менее 5% взрослых мужчин продолжают предпочитать гетеросексуальному поведению гомосексуальные связи с мальчиками. Таких мужчин другие взрослые мужчины презирают и считают половыми извращенцами. Правда, не известно, бывают ли у самбианских мужчин гомосексуальные эротические фантазии в то время, когда они переходят к постоянному сексу со своими женами.
Гомосексуальная традиция самбия — один из элементов культуры этого народа, связанный с другими его традициями и мифами, например мифом о происхождении полов. Самбия верят, что первые люди были двуполыми. Один из них стал первой женщиной, когда она/он производила фелляции, в результате чего груди у этого существа увеличились, а половой член исчез, тогда как у партнера груди уменьшились. Этот миф может пробуждать у мужчин беспокойство по поводу их мужественности, поскольку они заглатывают сперму так же, как это делала первая женщина. Чтобы доказать, что они не стали «женственными», мужчины постоянно демонстрируют свои мужские качества в обрядах и борьбе.
Еще один миф самбия затрагивает представление о ведущей роли мужчин в воспроизведении потомства. Заботу меланезийских сообществ о воспроизведении потомства различные группы моделируют разными способами. У некоторых народностей наиболее важным «фактором роста» популяции считается сперма, именно с ней связаны мифы и обряды, у других такую роль играет кровь, у третьих — амулеты.
Последний важный вопрос, нашедший свое отражение в обрядах, касается потенциальной враждебности между донорами и реципиентами спермы. У разных племен и народностей с ритуализированным гомосексуальным поведением это отношение демонстрируется по-разному. Например, сообщество кимем (kimam) на юге Новой Гвинеи разделено на ритуально враждебные группы. При посвящении (инициации) мальчика в юношу из одного лагеря мужчины из враждебного лагеря символически убивают и хоронят его. Взрослые мужчины из лагеря, откуда родом мальчик, над которым совершается обряд, дают сперму мастурбаторным путём, чтобы вмазать ее в резаные раны на руках и голенях посвящаемого, а более старший по возрасту юноша осеменяет его через анус. Эта сперма играет символическую роль «эликсира жизни», воскрешает символически «убитого» мальчика и позволяет ему вырасти во взрослого. Через несколько лет его демонстрируют мужчинам враждебного лагеря на религиозном празднике батата как доказательство того факта, что мужчины лагеря, откуда родом мальчик, все еще сильны и плодовиты. Мальчик из народности самбия должен испытывать совсем другие сексуальные переживания, чем мальчик из племени кимам, который получает сперму от мужчин, социально родственных ему.
Бабай-ягай с неподъёмным уем
Пожалуй, если и есть на свете самая очевидная всем хорошо знакомая баба-яга – то это сам мужчина. И чем мужчина старше становится – тем явнее проявляются в нём бабьи-ёжьи черты – и во внешности, и в характере. Одутловатые женоподобные формы тела, ворчливость, раздражительность, всё большая внутренняя потребность в общении с молоденькими ребятишками и всё большее какое-то глубинное неудовлетворение и бурление, в том числе и сексуальное. И это уже не бурный скоротечный фейерверк сексуальности прежних молодых лет, это тихий омут, который, порой, неожиданно выплёскивается наружу, принося другим недоумение и боль, но чаще просто себе тлеет мутной зудящей похотливостью. Вот тут, пожалуй, и раскрывается кардинальное различие между мужчиной и бабой-ягой, которая в совершенстве владеет своими сексуальными силами в отличие от обычно сладострастно пресмыкающегося перед своим похотением мужчины. Не многим обычным людям известно о йогической собранности и цельности бабы-яги. Чаще всего её представляют в виде эдакой сластолюбиво похихикивающей и всё суетливо вертящейся старушенции, на подобие климактерически спелого мужчинки в известной степени градуса на подпитии. Поэтому не удивительно, что самые убедительные образы сказочной старухи в кино и на сцене удаётся сыграть именно мужчине в более чем зрелом своём возрасте.
Именно в этом возрасте, возрасте постепенного затухания сексуального инстинкта, начинающегося где-то около 30 лет, а особенно проявляющегося около 50 лет, у мужчин начинают пробуждаться превесьма возмутительные для широкой культурной общественности довольно-таки странные поползновения сексуального кривотолка в отношении детей, и нередко – мальчиков. Однако внимательное изучение вопроса показывает, что, во-первых, сексуальный подтекст отношения к более младшим, в той или иной невинно-мечтательно-платонической или действенно-осязательной форме является свойством всех людей с самых юных лет. Во-вторых, приемлем ли мы то этически и эстетически или не приемлем, но мальчики были, есть и будут сексуальным объектом для более старших мальчиков и мужчин. В-третьих, анальные претензии к детям, и особенно к мальчикам, были и есть свойством взрослых, что прослеживается на широчайшем распространении такого замещённого вида траханья в очко как порка или шлёпанье по попе. И, в-четвёртых, в ненасильственном и постепенно подготовленном анальном сношении между мужчиной и мальчиком нет никакой физиологической противоестественности.
Что явно сближает умудрённых возрастом мужчин и бабу-ягу – так это трепетный подход к сексуальным отношениям как к величайшему кулинарному искусству. И пусть у мужчины далеко не всегда бывают в наличии те средства, которыми распоряжается баба-яга (ну, печь там русская, сковорода большая чугунная, разные кудесные вещи, заговоры, настои, присыпки и примочки...), обставить дело получения собой удовольствия он умеет мастерски. Кстати, и в этом пропасть непереходимая, бывает, между мужчиной и бабой-ягой. Когда он всё обставляет для получения, в конце концов, собой удовольствия. О своём удовольствии баба-яга думает меньше всего и её деяния, каковы бы они ни были парадоксальны и своеобразны, совершаются ради просветления других существ. Всё вокруг живое, всё вокруг – существа-создания. И нет ничего «мёртвого» и обезличенного.
Конечно, в деле употребления мальчика бывают всякие мужчины. Значительная часть мужчин всё же ограничивается сосанием, лизанием, целованием, лапанием, потиранием и прижиманием ребёнка. Более кардинальные действия вызывают у них естественную неприемлемость, они считают для себя недопустимым предпринять в отношении своего любимца хоть какую жесткость, чрезмерным проявлением которой полагают анальный секс. Многие просто многократно доводят мальчика до оргазма, особенно не заботясь о своём. Немало мужчин просто трется членом о тело мальчика, между его сомкнутыми бедрами, вдоль спины, живота, даже у него в подмышках (градусник (уг. жарг.) — несовершеннолетний, с которым совершают половой акт в подмышечную впадину). Разные, конечно, бывают варианты.
Коитус вестибулярный: в преддверии анального сфинктера (без полного размыкания его), а также еще между ягодицами, сомкнутыми бедрами, вдоль промежности. Такое половое сношение, в отличие от реальной анальной пенетрации, очень сильно может возбуждать и «заводить» и самого мальчика, не причиняя его цельности, потенции, здоровью и энергетике ни малейшего вреда. При условии, что мужчина очень хорошо владеет своей собственной сексуальной энергией и не является носителем никаких заразных заболеваний.
Но нередко сексуальные отношения мужчины с мальчиком устремлены именно к анальному сношению мужчиной. И мужчина-умелец подготавливает и совершает всё так, что мальчик не получает в результате ни травматических повреждений, ни психического шока от изнасилования, ни самой резкой боли. Главное средство их в том, что они хорошо чувствуют меру и не делают того, что в данный момент излишне. Они не переходят предел физиологических возможностей мальчика. В частности, не прут членом глубже, чем возможно.
Перед анальным сношением мужчина нередко стремится максимально возбудить мальчика. При введении члена мужчины член мальчика сохраняет эрекцию, однако сексуальная чувствительность (сексуальное удовольствие) мальчика резко прерывается и пенис его очень быстро теряет эрекцию, несмотря ни на что.
Для половых сношений между мужчиной и мальчиком не существуют каких-либо физиологических препятствий, несоответствий и неестественности. Однако действительно уважающему себя и личность своего юного друга мужчине важно относиться к телу, духу и душе, здороью и девственности мальчика крайне бережно, чутко и осторожно, всячески избегать какого-либо принуждения мальчика к сексуальным действиям или служению в качестве пассивного партнера и всячески избегать вхождения пениса в задний проход мальчика.
Если говорить о самом ощущении мальчиком умелого проведения с ним анального сношения, то оно скорее индифферентно. Относительное равнодушие и безразличие: без особого удовольствия и без особой боли. Вроде как сексуально безучастная супруга во время исполнения мужем его супружеского долга. Надо очень – ну, нате вам. Итак, хотя эта физиологическая процедура не приносит восторгов, но она может оказываться и не н асто лько бол езненной, чтобы категорически затем отказывать мужчине в её повторении. Хотя на шкале между приятным и неприятным ощущения от золотой середины полной нейтральности смещены чаще всего именно более к неприятному полюсу.
Маленькие мальчики, насильственно вовлечённые в «противоестественное сексуальное сношение» («коль меньший мальчик принужден к соитию»), всё же подвергались в католической церкви наказанию, — в этом случае пост составлял пять дней. А если ребёнок при этом не оказывал сопротивления, то наказание увеличивалось до двадцати дней поста. Если же кто-либо «ослаблял» («в недомогание вводил») потенцию или травмировал гениталии другого, он должен был оплатить необходимое лечение и поститься не менее двух-трёх дней.
Согласие на анальное сношение со стороны мальчика в рамках социально прививаемой ему культуры мускулинного насилия является зачастую неосознаваемым стремлением ребёнка ценой своего показательного терпения, которое он считает настоящим мужским свойством, укрепить привязанность к себе мужчины, общение с которым ему необходимо чаще всего именно психологически. И материальное вознаграждение со стороны мужчины не всегда, но при психически наиболее благоприятных и желанных для мальчика условиях выступает на второстепенный план.
Анальное сношение является установлением кровной близости между людьми и в обретении такой близости мальчик, который при данных складывающихся обстоятельствах нередко с раннего детства растёт в семье по тем или иным причинам без отца, порой идёт на анальное сношение с мужчиной, с которым бы ему не хотелось расставаться, сознательно, когда мужчина, конечно, стремится получить это от него. Не обязательно мальчик из неполной семьи. Но, так или иначе, согласие на то или иное сексуальное и, в особенности анальное, сношение с мужчиной является вроде как заместительной формой зачатия его данным мужчиной. Нередко после такого общения привязанность мужчины к мальчику действительно возрастает. Мальчику может казаться, что мужчина испытывает к нему вроде как некие отеческие чувства. Но зачастую обманчиво бывает это чувство. С наступлением половозрелости он перестаёт интересовать мужчину, который к нему заметно охладевает.
Техника изнасилования мальчика практически ничем не отличается от техники изнасилования женщины и является, по сути, всё тем же преступлением против личности другого человека.
Что ж, и в анальном сношении с мальчиком мужчина продолжает свою неумелую мастурбацию, которую ведёт с подростковых лет . Тогда он спускал в кулачок или тряпочку, сейчас он спускает в попу мальчика или во влагалище женщины. Мужчина мастурбирует во влагалище или в прямой кишке. И каковы же из таких чисто механических действий могут развиваться настоящие отеческие забота и привязанность?..
Анальное сношение служит очень действенной формой воздействия одного человека на другого. Опускание-«петушение» мужчин в тюрьмах, казармах и колониях, ритуальное анальное изнасилование воинами-победителями побеждённых противников для подавления их духа, анальное посвящение жрецами новых адептов в свой мистический культ и передача ими таким образом некой рабской причастности к определённым колдовским силам из поколения в поколение, корректирование через анальное сношение энергетического, психического и даже физического, генетического тела сношаемого сношателем, передача собственной духовной квинтэссенции и сути, определённых желательных черт характера от воспитателя к воспитаннику, более старшего мужчины к младшему...
Анальное половое сношение оказывается очень мощным энергетическим взаимодействием между людьми. Настолько мощным, что говорят о переходе кармы в результате его с одного человека на другого, что, впрочем, справедливо, и в отношении насыщенного гетеросексуального сношения. Однако во всех этих случаях результатом анального сношения является то или иной подчинение сношаемого мужчины и установление его тонкоэнергетической, психической зависимости от сношателя. И, каковы бы ни были хорошими аргументы, речь идёт о вторжении в пределы другой личности и насильственном построении её.
Эзотерики говорят о передаче кармы, причем кармы зачастую именно убогой и худой. Можно говорить о кармической инфекционности полового анального сношения: очень многие из тех мужчин, которые практикуют педерастию, сами в детстве подверглись педикации со стороны взрослых мужчин. Некоторые иследователи рассматривают педерастию как форму энергетического вампиризма и утверждают, что в этом и заключается ее дурная карма и для педикируемого, и особенно — для педикатора.
Тантрические мастера говорят также о запуске через анальное сношение деструктивной для личности телесной энергии обратной кундалини. Тем не менее, в исключительных и однократных (малократных) случаях анальное половое сношение может оказываться и благоприятным для человека. Речь идёт о передаче и формировании положительной кармы — так называемой биоэнергетической коррекции сношаемого сношателем, например, исправление каких-либо существенных физиологических и генных нарушений.
Но чисто физиологически для грамотно проведённого анального сношения, вроде бы, не встречается физиологических препятствий. Безусловно, в любом случае оно не будет для мальчика приятным. Но и не будет болезненным в протекании и последствиях как на физическом, так и душевном уровнях.
Изнасилование ребенка, в каких бы изощреных, мягких и закамуфлированных формах оно ни проводилось, является крайне отягощеным преступлением не только против личности ребенка в другом, но и против себя самого как ребенка
Все повреждения, кровотечения, разрывы и раны, которые случаются при изнасиловании мальчиков мужчинами, происходят от экстремальных условий проведения анального сношения: сфинктер заднего прохода постепенно не растянут, мальчик зажат и сношение совершается при минимальной смазке, зачастую лишь на голом энтузиазме остервенело прущегося вперёд мужчины.
Несмотря на шокирующие изображения насаживания ребенка на фаллический кол, педикация очень редко приводит к травматизации заднего прохода, поскольку мужчина в большинстве случаев не грубо берёт ребенка, а достаточно чутко, ласково и бережно подготавливает его и проводит половое сношение с ним.
А что же мужчина-«умелец»?.. В общем-то, в своих поползновениях и влечених к проведению анального сногшения с мальчиком он ведёт себя как глубоко несчастная своим неведением тварь безмозглая, но что же касается обустраивания тела и физиологических реакций, готовности мальчика, то ведёт себя как заправская баба-яга. Конечно, между настоящей бабой-ягой и таким горе луковым-«умельцем» расстояние разницы как между небом и землей, но чисто методически интуитивно он чуточку на нее смахивает. Вначале хорошенько расслабит мальчика: вкусно его накормит, вволю развлечёт, потешит, вымоет в горячей ванной, старательно промоет мальчику прямую кишку травяными тёплыми клизмочками, а затем надолго уединиться с ним в уютной, тёплой, полумрачной постели. И будет действовать так неторопливо и неспеша, будто впереди ещё целая вечность. Обцелует, приласкает, ублажит мальчика со всех сторон, а затем сделает ему продолжительный со многими сладкими оргазмами минет, всё не забывая время от времени ласково потирать желанный между мальчишечьими ягодицами сфинктер. И лишь только когда мальчик хорошо возбудится и уварится, упарится, выпреет в своём мальчишечьем возбуждении, когда членик его будет стоять поджаристым солдатиком, начнёт ласкать этот анальный бутон языком: то вокруг, то нажимая, то протискиваясь вовнутрь.
Когда же мальчик ещё лучше взомлеет, в ход уже пускаются щедро смоченные слюной, а чаще каким маслянистым кремом пальцы. Палец постепенно и осторожно входит в задний проход, потирает там, растирает, поглаживает. Когда сфинктер достаточно расслабится, к первому подсоединяется и второй палец...
А потом, обильно умащенная кремом (или специальной коитальой смазкой), в задним вратам тела мальчика приступает хорошо вздыбившаяся головка полового члена мужчины. Совсем осторожненько наступает, а руки в это время поглаживают и треплют стоячий членик мальчика. Всё очень постепенно и медленно. Но оканчивается всё тем, что прямая кишка даже маленького ребёнка почти безболезненно вмещает в себе плавно движущуюся вперёд и назад четверть мужского эрегированного пениса длиной 15-18 сантиметров..
Вся хитрость в постепенном расслаблении и растяжении внутренних покровов и связок тела, особенно эластичных в детском возрасте. Но без предварительного расслабления мальчика множественные разрывы заднего прохода и сопутствующая боль ему обеспечены. Поскольку кости ребенка, в том числе и тазовой области, соединены ещё не жёстко, а посредством достаточно эластичных переходов, столь, вроде бы, тонкий задний проход мальчика может впустить столь толстый член. Таким образом, даже совсем маленькие мальчики физиологически способны впустить в свою прямую кишку хоть бы головку фаллоса мужчины.
После сношения попа мальчика лоснится от крема, в разводах поноса, который организм мальчика выдавливал из себя в качестве смазочного подарка мужчине, и спермы, которую мужчина щедро с чувством преисполненного долга в качестве своего щедрого взноса в мускулинную будущность мальчика густой обильной струёй выпустил в любимую дыру. Ну да, дыра действительно зияет воспалённой дырой и сквозь неё прекрасно обозревается прямая кишка мальчика. Постепенно сфинктер заднего прохода смыкается, воспаление спадает. И каловым массам, коль такие имеются, вновь затруднительно будет вываливаться по дороге.
Итак, мужчина глубочайше кончил, отымев в попу мальчика, и удовлетворён. А мальчик... что мальчик. Что с тобой сделали, бедный малыш?.. Мало какой отец, и физический, и духовный, захотел бы, чтобы его сын, сколько бы лет ему ни было, оказался на месте этого мальчика, поскольку такие взаимоотношения скуднят и опускают человека: и сношаемого, и сношателя. Именно поэтому «педераст-педофил» стремится всячески избегать анальных взаимоотношений, поскольку меньше всего хотел бы сломать, замутнить в ребенке его мальчишескую суть, которую, наряду с его свободной равной себе личностью, больше всего бережет и ценит в нем. И тем не менее, в воображении представить себе все детали мальчику нужно. Чтобы не стать попосношателем. Ведь это идёт не от кого-либо, а от невежества самого мужчины, некогда бывшего тоже мальчуганом.
Через некоторое время после анального акта анальный сфинктер вновь восстанавливает свое сжатое состояние и о былом еще некоторое время напоминает темная опухлость вокруг анального прохода. В следующий раз, пусть и удаётся у мальчика вновь пробудить сильную эрекцию, шрам остается у него на душе всю его жизнь.
Жиль де Рэ (Gilles de Laval (1404-1440), baron de Rais), по одним данным, он убил «по меньшей мере, двести детей», по другим источникам, число его жертв составило «восемьсот мальчиков». Прежде чем убить их, он сначала насиловал их в самых различных формах, а затем, пока они ещё были живы, кромсал их тела острым ножом. Жиль де Рэ был маршалом Франции и известным учёным. В 1440 году суд епископа Нантского приговорил его к смертной казни через повешение.
Согласно поздним описаниям его преступлений, сам Жиль описывал ритуалы, которые ждали его жертв: сначала их раздевали, затыкали рот кляпом. Жиль ощупывал их, осматривал, удовлетворял свою похоть, а потом наносил удары кинжалом, расчленяя тела на части. Иногда он вскрывал живот, принюхивался к внутренностям, руками расширял рану и садился в нее. Купаясь в теплой кашице, он поглядывал через плечо, стараясь не пропустить последний спазм своей жертвы. Он заявил позже, что «ничто не доставляло такой радости, как человеческие муки, слезы, страх и кровь». Со временем его зверство приобрело еще более ужасный оттенок на смену живым или умирающим людям, на которых он проводил свои варварства, стали приходить мертвые или убитые люди. Он обожал целовать тела своих жертв, прикосаться к холодныи безжизненным губам умерших. Пришло время и для осквернения могил, в основном детей, которым он посвятил много ночей и что стало его увлечением. Ну изыском его изверства стало убийство молодой беременной девушки у которой он вырезал живот с целью извлечения уже созревшего плода… Порой он приводил маленьких детей, которых сначало мучил, а потом вдруг начинал успокаивать и жалеть, но как всегда итогом его игры была смерть. В тоже время в его мире жили тысячи призраков которые постоянно мучили его, сотни душ детей своей болью заставляли страдать его.
Жиль родился в 1404 году в аристократической семье. Родители Жиля де Рэ происходили из известнейших французских родов: Краон и Монморанси. Ребенок получил превосходное образование, знал древние языки. Видимо, плоды этого воспитания и проявились в любви Жиля к собиранию книг, коллекционированию древностей, в пытливости ума проявляемой им на протяжении всей жизни. Несмотря на то, что большую часть своей жизни Жиль де Рэ провел в седле (в прямом смысле) и на поле боя, он сделался обладателем очень богатой библиотеки, на приобретение книг для которой не жалел денег.
В одиннадцать лет мальчик потерял отца, погибшего во время военных действий (мать умерла ранее), унаследовал громадное состояние и его воспитанием занялся дед, который считал, что умение владеть шпагой куда важнее, чем знание латыни. Жиль полюбил фехтование, соколиную охоту, бешеные скачки по окрестностям родового замка Тиффож. Пространство для охоты и скачек изрядно увеличилось, когда дед заставил Жиля жениться на Катерине де Туар (юноше было в ту пору шестнадцать лет). Вопрос этот решался непросто, поскольку невеста приходилась жениху кузиной, а церковь не одобряла браки между близкими родственниками. В итоге брак был все же разрешен. К владениям семьи прибавилось обширное поместье в Бретани (приданое невесты). К тому же через жену Жиль породнился с будущим королем Карлом VII.
Во время Столетней войны между Англией и Францией удача сопутствовала Жилю. Он был телохранителем и ментором Жанна д'Арк. Подчинение Жанне д'Арк нисколько не уязвляло самолюбие Жиля. Он стал ее ревностным слугой. Однажды и ему явилось видение свыше, и он понял свое небесное предназначение. Вместе с тем, он был и безжалостным к врагам. Он обрекал на смерть любого пленника, который был не в состоянии заплатить ему выкуп, и с легкостью отправлял их на виселицу. В двадцать пять лет, в июле 1429 года, после того, как войско Жанны д'Арк вступило в Реймс и Карл VII был коронован, Жилю присвоили звание маршала Франции. Но затем последовали поражения, и самое страшное — гибель Жанны д'Арк. Жиль приложил огромные усилия, чтобы спасти своего кумира, когда в 1431 году Жанна попала в плен, он собрал войско из наемников и двинулся к Руану, но опоздал. Жанну казнили. Впоследствии много денег он израсходовал на прославление Жанны д'Арк. Он заказал «Орлеанскую мистерию» и в течение 10 лет оплачивал постановку мистерии в театре. Это обошлось ему в огромную сумму, так как за каждую серию представлений мистерии он выплачивал по 80 тысяч золотых экю.
Примерно с 1432 г. отношение к Жилю де Рэ при дворе короля Карла Седьмого начинает меняться в худшую сторону. Виной тому послужили слухи о распущенном поведении маршала, никак не согласующимся с католическими представлениями о нравственности. Ходили разговоры о его пристрастии к однополой любви, растлении малолетних, жестокости в обращении с любовницами и любовниками. Жиль вышел в отставку и с 1433 г. стал постоянно жить в поместном замке Тиффож, в Бретани. Здесь он жил как король, с охраной в две сотни рыцарей, личной церковью с тридцатью канониками, обширной библиотекой редких рукописей. Тут — вдали от чужих глаз и ушей — он мог свободно предаваться своим увлечениям. С этой поры в свите маршала начали появляться разного рода толкователи снов, маги, чародеи и алхимики. Последние, используя щедрое финансирование своего хозяина, вели поиски филосовского камня, эликсира молодости, технологии превращения недрагоценных металлов в золото и пр. Думается, что Жиль де Рэ оплачивал их исследования не только в силу жажды стяжания, поскольку в то время материальные проблемы его не особенно тяготили. Скорее всего, маршал, будучи человеком весьма эрудированным, жаждал общения с людьми необыкновенныи, чей кругозор выходил за рамки обыденных представлений того времени об образованности. Под алхимическую лабораторию были переоборудованы большие помещения по первому этажу в Тиффоже. Жиль де Рэ не скупился на расходы. Его торговые агенты скупали в огромных количествах необходимые для опытов ингредиенты; некоторые из таковых ингредиентов — акульи зубы, ртуть, мышьяк — были по тем временам очень дороги.
В 1439 году некий некромант Франческо Прелати, монах-минорит из епархии Ареццо, умевший внушать людям уверенность в своих неограниченных магических возможностях, вошел в доверие к барону, организовал в Тиффоже поразительные сеансы, на которых вызывал демона по имени Барон и стал главным алхимиком при маршале. Уже около двух лет он состоял в штате маршала, но только теперь сумел отодвинуть конкурентов — французов и убедить Жиля де Рэ в собственной незаменимости. Если прежние алхимические советники маршала были по своему образованию католическими священниками, то Прелати прямо заявлял, что он — колдун, имеющий в личном услужении демона по имени Барон, благодаря которому может общаться с миром мертвых и повелевать ими.
Епископ Малеструа на Жиля давно уже заготавливал обвинения. А после в конце августа 1440 г. епископ Нантский Жан де Малеструа в своей проповеди сообщает прихожанам, что ему стало известно о гнусных преступлениях «маршала Жиля против малолетних детей и подростков обоего пола». Епископ потребовал, чтобы все лица, распологающие существенной информацией о таких преступлениях, сделали ему официальные заявления. Многозначительные недомолвки в проповеди епископа производили впечатление множественности и серьезности собранных им улик. На самом же деле, произнося свою проповедь Жан де Малеструа опирался всего лишь на единственное заявление об исчезновении ребенка, которое было подано в его канцелярию супругами Эйсе аж за месяц до описываемых событий. Заявление супругов, записанное 29 июля 1440 г., никаких прямо изобличающих Жиля де Рэ улик не содержало. В нем приводились только косвенные доводы, на основании которых можно было заключить, что 10 - летний сын Эйсе исчез в замке Машекуль, принадлежавшем Жилю де Рэ, во время пребывания там маршала. Описываемые супругами события имели место в декабре 1439 г., т. е. случились за 7 месяцев до подачи ими заявления. Не вызывало сомнений, что юридическая ценность такого рода документа была совершенно ничтожна. Епископ Нантский сам это прекрасно понимал, потому — то и продержал заявление супругов Эйсе безо всякого движения в течение месяца. Но сразу по окончании проповеди к скретарю епископа обратились люди, которые были готовы свидетельствовать о 8 - и разновременных случаях исчезновения в поместьях маршала мальчиков и девочек. На следующий день, когда молва о необычном содержании епископской проповеди распространилась по городу, были сделаны заявления о девятом случае.
Епископ проинформировал о достигнутых результатах главу Инквизиционного Трибунала Бретани Жана Блуэна. Тот уже был наслышан и об алхимических изысканиях маршала, и о состоящем у него в услужении итальянском некроманте. Обвинительный акт, который в течение нескольких дней подготовили епископ Нантский Жан де Малеструа и инквизитор Жан Блуэн, суммировал в 47 пунктах сущность претензий к Жилю де Рэ со стороны Церкви. Среди главных обвинений фигурировали человеческое жертвоприношение домашнему демону, колдовство и использование колдовской символики, убийство невинных мальчиков и девочек, расчленение и сжигание их тел, а также выбрасывание их тел в ров (т. е. непридание земле по христианскому обычаю), сексуальные извращения, оскорбление действием служителя католической Церкви и т. п. Копии этих «47 пунктов» были вручены герцогу Бретонскому Иоанну Пятому и направлены Генеральному инквизитору Франции Гийому Меричи. В пункте 16 утверждалось, что «в одной из нижних комнат замка, или крепости Тиффож, принадлежавшего жене вышеназванного Жиля, около пяти лет назад монсеньер Франческо Прелати, самозванный специалист в запрещенном искусстве геомантии, и Жан де ла Ривьер начертили множество магических знаков, кругов и цифр. Также в некоем лесу около вышеназванной крепости Тиффож некто по имени Антуан де Палерм из Ломбардии вместе с другими волшебниками и вызывателями демонов занимался гаданием и вызыванием злых духов по имени Орион, Вельзевул, Сатана и Велиал с помощью огня, фимиама, мирра, алоэ и других ароматических веществ».
В 15 пункте обвинения читаем: «В соответствии с первоначальными обвинениями на основании общественных слухов, завершившихся тайным расследованием, проведенным Его высокопреподобием епископом Нантским в его городе и епархии, с помощью уполномоченных представителей инквизиции и обвинителя епископского суда по следующим обвинениям в преступлениях и нарушениях, предусматриваемых церковными законами, и по поводу жалоб, угроз и стенаний, исходящих от многих личностей обоих полов, вопивших и жаловавшихся о потере и смерти своих детей. Вышеназванный обвиняемый Жиль де Рэ и его сообщники брали невинных мальчиков и девочек и бесчеловечно забивали их, убивали, расчленяли, сжигали и подвергали всяким пыткам, а вышеупомянутый Жиль, обвиняемый, приносил тела упомянутых невинных детей дьяволам, призывал и заклинал злых духов и предавался гнусному содомскому греху с маленькими мальчиками и противоестественно удовлетворял свою похоть с молоденькими девочками, отвергая естественный способ копуляции, когда невинные мальчики и девочки были живы, а иногда и мертвы или даже во время их смертных судорог».
Другие обвинения дополняли перечисленные преступления. В одном говорилось, что Жиль де Рэ приказал «сжечь тела вышеназванных невинных детей и выбросить их в рвы и канавы вокруг упомянутых замков и в выгребные ямы упомянутого замка Ла-Сюэ». В другом утверждалось, что де Рэ предлагал «руку, глаза и сердце одного из упомянутых детей со своей кровью в хрустальном кубке демону Барону в знак уважения и поклонения». В третьем — Рэ подвергался судебному преследованию за хранение и чтение запрещенных книг по магии. В целом де Рэ был осужден как «еретик, вероотступник, вызыватель демонов, ...повинный в преступлениях и противоестественных пороках, содомии, богохульстве и осквернении неприкосновенности святой церкви».
13 сентября 1440 года епископ вызвал де Рэ (не оказавшего сопротивления) в суд. Предварительные слушания состоялись 28 сентября, 8, 11 и 13 октября, официальный суд начался 15 октября. Герцог Бретанский Иоанн V герцог Бретонский санкционировал проведение собственного судебного разбирательства, параллельно с епископальным. Прокурор Бретани Гийом Копельон потребовал разрешения на поведение розыскных мероприятий. Суд во всем поддержал прокурора и тот с большим отрядом охраны выехал в Тиффож для ареста слуг маршала. Копельон имел при себе весьма длинный поименный список приближенных к Жилю де Рэ лиц, которые д. б. подвергнуться допросу. В этот список попали персоны и в самом деле весьма осведомленные о деятельности маршала. Сам факт существования подобного списка является недвусмысленным свидетельством утечки информации из ближайшего окружения мрашала; кто — то явно доносил герцогу Бретонскому обо всем, что творил Жиль де Рэ. Действия Копельона были хорошо подготовлены, а потому эффективны. Он схватил основных маршальских колдунов, а кроме них — двух молодых телохранителей Жиля де Рэ, неких Гриара, 26 лет, и Корилло, 22 лет. Эти люди на протяжении последних лет были рядом с маршалом почти ежедневно и были весьма осведомлены о его занятиях. Кроме них была арестована и некая «бабка Меффрэ» — женщина, занимавшаяся поставкой маршалу «живого товара», т. е. детей.
Жиль де Рэ отверг все обвинения, потребовал себе адвоката и своего нотариуса, для ведения протокола заседания, независимо от судебного. В этом ему было отказано. С 15 по 19 октября 1440 г. шли судебные слушания. Перерыв в процессе был сделан лишь в воскресенье 16 октября. Де Рэ упорно не признавал законности суда и заявлял, что «лучше пойдет на виселицу, чем в суд, где все обвинения — ложь, а судьи — злодеи и симониаки!», был подвергнут пытке, и, чтобы получить необходимые изобличающие показания, его слуги и четыре предполагаемых сообщника были также подвергнуты пытке. После пятого заседания светского суда, начавшегося в 2 часа пополудни в пятницу 21 октября 1440 года, суд постановил пытать маршала, дабы «побудить его прекратить гнусное запирательство». Жиль де Рэ был пытан вместе с 4-мя своими алхимиками. Растянутый на «лестнице», маршал Франции быстро прекратил запираться и препираться и пообещал сознаться «добровольно и свободно» (как отмечено в судебных отчетах).
В целом в ходе заседаний было заслушано 110 свидетелей, включая доносчиков. Cначала разбирались пункты обвинения, связанные с алхимическими изысканиями Жиля де Рэ и его сношениями с нечистой силой. Многие свидетели утверждали, что видели своими глазами помещения по первому этажу замка Тиффож, украшенные кабаллистической и сатанинской символикой. Штатные алэхимики маршала Франции рассказали о сути проводившиэхся по его указанию экспериментов. Прелати дал весьма пространные и подробные показания как о своих отношениях с Жилем де Рэ, так и о специфическом интересе хозяина к магии.
Так, по заявлению итальянца, Жиль де Рэ написал собственной кровью текст договора с демоном Бароном, в котором просил для себя три великих дара: всеведения, богатства и могущества. Поскольку демон требовал жертвы, маршал принес таковую: ею была курица. Но демон не удовлетворил собственную жажду крови обычной курицей и тогда Жиль де Рэ казнил ребенка — мальчика, имя которого Франческо Прелати назвать не смог. Маршал отрезал ребенку левую руку, вынул из глазницы левый глаз, вырезал сердце и в кубке с собственной кровью преподнес на алтарь Барону. В своих показаниях, продолжавшихся много часов, Прелати подробно и весьма живым языком рассказал о проделках своего «карманного» демона, явленных чудесах, предсказаниях и превращениях.
Весьма неблагоприятными для Жиля де Рэ оказались показания священника Жиля де Силля. Он был не только одним из алхимиков маршала, но и его духовником. Во время допроса в суде де Силль признал, что маршал полностью отдавал себе отчет в противоестественности своих сексуальных наклонностей; во время исповедей Жиль де Рэ всегда упоминал о совершенных убийствах детей и каялся в содеянном. Кроме того, маршал понимал богопротивность алхимических манипуляций, в совершении которых также раскаивался. При этом ни убийств детей, ни своих демонологических изысканий Жиль де Рэ не прекращал. Такое осознанное упорство маршала в греховных пристрастиях позволяло суду квалифицировать его деяния как упорство в ереси. Показания в гражданском суде связывались с исчезновением детей. Типичным было свидетельство Тома Эйсе:
«Томас Эйсе и его жена, проживающие в Сент-Питергейте, свидетельствуют под присягой, что они жили в Машекуле в течение года и были там на прошлое Рождество. И тогда, поскольку они были бедными людьми, они отправили своего сына, около десяти лет, просить подаяние в замок Машекуль, где тогда находился сир де Рэ, и с того времени не видели вышеназванного ребенка и не имели вестей о нем. За исключением того, что жена вышеназванного Эйсе сказала что маленькая девочка, чьего имени и происхождения она не знает, сказала ей, что она видела ее сына на раздаче подаяния в вышеназванном замке и что подаяние было сначала роздано девочкам, а затем мальчикам. Эта маленькая девочка сказала, будто она слышала, что один из людей из замка сказал сыну вышеупомянутого Эйсе, что у него нет мяса, но если он придет в упомянутый замок, то получит немного, и после этой беседы он вошел в упомянутый замок».
Двое приближенных барона — Анри Гриар, 26 лет, и Этьен Корилло по прозвищу Пуату, 22 года, после допросо 19 и 20 октября 1440 г. дали показания перед обоими трибуналами об участи пропавших детей. Пуату сказал, что он насчитал примерно от 36 до 46 голов мертвых детей и что он видел, как его хозяин «занимался своим противоестественным распутством с упомянутыми детьми, мальчиками и девочками, для чего сначала распутной страстью брал свой член в левую или правую руку и тер его, чтобы он стал прямым и торчащим, затем помещал его между бедрами или ногами упомянутых мальчиков или девочек, не беспокоясь насчет естественного женского вместилища, и с большим удовлетворением, пылом и сладострастным возбуждением терся своим мужским членом об их животы, пока не испускал на них свою сперму». В начале сентября 1440 г., когда стала реальной угроза расследования преступлений Жиля де Рэ, тот распорядился уничтожить коллекцию голов.
По словам Корилло, маршал приходил в сильное половое возбуждение от вида агонии детей; Жиль де Рэ занимался онанизмом, наблюдая за их последними судорогами. При этом Жиль де Рэ приходил в бешенство, если не удавалось убить ребенка беззвучно, поскольку из — за детских криков у него моментально пропадала эрекция. Нередко Жиль де Рэ приказывал своим доверенным охранникам — а таковыми в последнее время были Корилло и Гриар — придушить ребенка в петле, но в самый момент агонии ослаблять веревку, после чего усаживался на умирающего ребенка сверху и осуществлял эякуляцию, используя собственные руки. Помимо этого, маршал любил отрезать детям головы, но делал это не одним ударом, а в несколько приемов, растягивая удовольствие; тело ребенка он зажимал коленями и, воспринимая судороги тела в самый момент отрезания головы, приходил в очень сильное возбуждение. Хотя Жиль де Рэ и совершал время от времени с детьми содомские половые акты, все же не они будоражили его больное воображение; Жиля де Рэ больше всего привлекала мастурбация в момент рефлекторного трепетания умирающего ребенка — именно тогда он испытывал сильный оргазм и его мысли постоянно были заняты тем, как можно было этого добиться каким — либо новым способом убийства.
Развернутые, очень детальные показания Корилло, бывшего напосредственным свидетелем и порой участником этих чудовищных преступлений, были полностью подтверждены Анри Гриаром — другим телохранителем Жиля де Рэ. Гриар был старше Корилло и пользовался, как будто, большим доверием хозяина. Охранник также заявил, что «желает свидетельствовать добровольно» (т. е. без пытки) и уточнил некоторые моменты, упомянутые на допросе Корилло (так, например, маршал приказывал вздергивать детей в петле в углу комнаты — тело в этом случае не раскачивалось и т. п. палаческие нюансы).
Перед светским судом Пуату добавил несколько дополнительных деталей, которые, как было заявлено, он дал «без пыток первой или второй степени». Он присягнул, что слышал, как де Рэ говорил, что «после оргазма на животах упомянутых детей, держа их ноги между своими, он получал значительное удовольствие, наблюдая за отделением голов детей от туловища. Иногда он делал надрезы на их шеях, чтобы заставить их умирать медленно, от чего сильно возбуждался, и, пока они истекали кровью до смертельного исхода, иногда мог мастурбировать с ними, а иногда он делал это после того, как они умирали, пока их тела были еще теплыми. ...Чтобы заглушить крики детей, когда он хотел иметь с ними отношения, он сначала обвязывал веревку вокруг их шеи и подвешивал их на три фута над полом в углу комнаты, и, как раз перед тем, как они умирали, он приказывал снять их, говоря, что они не должны промолвить ни единого словечка, затем возбуждал свой член, держа его в руке, и производил эякуляцию на их животы. Сделав это, он перерезал им горло и отделял их головы от тел. Когда они умирали, он спрашивал иногда, у кого из этих детей была самая красивая голова».
Весьма неблагоприятными для Жиля де Рэ оказались показания священника Жиля де Силля. Он был не только одним из алхимиков маршала, но и его духовником. Во время допроса в суде де Силль признал, что маршал полностью отдавал себе отчет в противоестественности своих сексуальных наклонностей; во время исповедей Жиль де Рэ всегда упоминал о совершенных убийствах детей и каялся в содеянном. Кроме того, маршал понимал богопротивность алхимических манипуляций, в совершении которых также раскаивался. При этом ни убийств детей, ни своих демонологических изысканий Жиль де Рэ не прекращал.
Если раньше Жиль де Рэ и сам признавал за собой такую «слабость», как противоестественную любовь к детям, то показания его телохранителей раскрыли подлинное содержание этой самой мрачной страсти французского героя. По смыслу предыдущих его заявлений по этому поводу уже было ясно, что дети в результате его садистской «любви» умирали, но только теперь ставло понятно, что ужасающее, преднамеренное мучение маленьких жертв было неотъемлемым, самым важным элементом сексуального удовлетворения маршала. Собственно сексуальный элемент — содомия с малолетними — был не очень важен для Жиля де Рэ; с абсолютным большинством детей он не осуществлял коитуса и ограничивался онанизмом. Для маршала был важен элемент надругательства над телом, управления чужой жизнью, уничтожения ее варварским, бесчеловечным способом.
Когда суд обратился за разъяснениями к обвиняемому, тот, прекрасно понимая убийственную силу уже прозвучавших свидетельств, принялся лавировать и хитрить. Но к этому моменту он был уже связан произнесенной формулой juramentum de calumnia и ее нарушение дало повод потребовать для него новой пытки. На утреннем заседании 21 октября 1440 г. суд постановил предать обвиняемого, как уличенного в лжесвидетельстве, новой пытке. После обеда Жиль де Рэ был доставлен в пыточную камеру и вновь растянут на «лестнице». Как и в первый раз, он быстро попросил прекратить пытку и заявил, что готов «свободно сознаться».
Доставленный в суд, Жиль де Рэ, признал, что «наслаждался пороком», собственноручно отрубая головы детям с помощью кинжала или ножа или избивая их палкой до смерти, а затем сладострастно целуя мертвые тела, с вожделением глядя на тех, у кого были прекраснейшие головки и наиболее привлекательные конечности. Величайшим удовольствием для него было, сидя на их животах, наблюдать, как они медленно отходят. Барон де Рэ закончил свой рассказ обращением к «отцам и матерям тех, кто был столь прискорбно умерщвлен, молиться за него» и просьбой, чтобы его грехи были публично обнародованы, — верное средство для получения общественного одобрения его казни. Он сам определил число замученных им детей в 800 (примерно, по одному в неделю на протяжении последних 15 лет). Надо сказать, что Гриар и Корилло не могли внести ясность в этот вопрос, поскольку недостаточно долго служили у маршала. Суд посчитал доказанной цифру в 150 погибших детей, ибо эта величина не противоречила показаниям наиболее осведомленных в данном вопросе свидетелей (самого Жиля де Рэ, Гриара, Корилло, Мэффре, камердинера Силье).
Тесно сотрудничавшие друг с другом, объединенный епископско-инквизиторский суд и светский суд распределили преступления и обвинения между собой. Инквизитор объявил барона виновным в вероотступничестве, ереси и вызывании демонов, епископ обвинил его в содомии, богохульстве и осквернении привилегий церкви. Духовные суды продолжались почти 40 дней и завершились решением передать барона светским властям для наказания. Тем временем гражданский суд под председательством Пьера де Лопиталя, канцлера бретанского парламента, снова предъявил обвинение в убийстве (чего не могли сделать церковные суды) и вскоре осудил его по этому обвинению.
В понедельник 24 октября 1440 г. судом было оглашено специальное обращение к жителям герцогства Бретонского, в котором кратко излагалась суть полученных на процессе признаний и содержалось косвенное указание на предстоящий приговор обвиняемому. Всем честным католикам предлагалось «молиться за него». На следующий день было объявлено о постановлении епископа Малеструа «об исторжении Жиля из лона церкви христовой» за его тяжкие прегрешения как против Церкви и Веры. В тот же день — 25 октября 1440 г. — Пьер де Лопиталь, канцлер бретонского парламента, подписал приговор обвиняемому. Маршал Франции приговаривался к сожжению живым на костре. Вместе с ним долджны были погибнуть и непосредственные участники его преступных оргий — Анри Гриар и Этьен Корилло. Жилю де Рэ было предложено примирение с Церковью. Это позволяло избежать гибели на костре, поскольку покаявшегося еретика нельзя было сжигать живым. Примирившихся с Церковью душили на костре гарроттой, что было все — таки быстрее и гуманнее смерти в огне.
Маршал согласился на примирение с Церковью. В ночь на 26 октября 1440 г. шли напряженные переговоры между родными Жиля де Рэ и его судьями: обсуждался вопрос о судьбе тела маршала. В конце — концов стороны сошлись на том, что сожжение тела будет формальным, т. е. палач возведет приговоренного на костер, задушит его там гарроттой, разведет огонь, после чего вытащит из огня тело, которое будет передано родственникам для захоронения. Рано утром 26 октября Жиль де Рэ принес публичное покаяние в совершенных им преступлениях в кафедральном соборе г. Нанта, при большом стечении народа. Он попросил прощения у Церкви, Короля, родителей умерщвленных им детей, сказал, что страшится небесного суда и попросил всех, кто мог его слышать в ту минуту, молиться о спасении его души. 26 октября 1440 года в Нанте после молитвы и покаяния Жиль де Рэ около 10 часов утра, доставленный к месту казни, маршал Франции был задушен на глазах огромной толпы местных дворян и горожан. Вместе с телом Жилем де Рэ на огромной поленнице дров заживо оказались и его прежние верные телохранители — Гриар и Корилло. После разведения огня, тело Жиля де Рэ было сдернуто крюками с поленницы дров и согласно договоренности, передано родственникам (двоюродному брату и племянникам). Родственники легендарного сподвижника Жанны д'Арк не захотели оскорблять его гробом фамильные склепы. Тело Жиля де Рэ обрело покой в монастыре кармелиток, расположенном на окраине г. Нанта.
Жиль де Рэ был казнен приговором светского суда, а епископальный еще полтора месяца продолжал разбор его дела и допрос различных свидетелей. Никто, правда, казнен уже не был. Больше других рисковал, конечно, Франческо Прелати, но постановлением герцога Анжуйского итальянский колдун был освобожден из церковной тюрьмы. Произошло это в июне 1441 г. Прелати пришлось отречься от всех своих оккультных заблуждений, выучить наизусть «Символ веры», вынести наложенную на него тяжелую епитимию, но зато он остался жив и был освобожден герцогом Анжуйским после нескольких месяцев пребывания в церковной тюрьме. Постепенно были свернуты расследования в отношении и иных лиц, приближенных к Жилю де Рэ.
Судебное разбирательство по делу барона де Рэ выглядело как незаконное. Ни один из 5000 слуг барона не был вызван в суд для дачи Показаний, незначительные показания вообще не заслушивались, а его собственные приближенные подвергались пыткам и, дав показания против барона, освобождались. Многое в этой истории вызывает сомнение. Слуг и Перрину Мартен допрашивали под пыткой настолько жестокой, что «колдунья» не пережила ее. Остается непреложным фактом, что в замках маршала не нашли ни одного трупа. К тому же надо учесть, что в то время во Франции ежегодно исчезали не менее 20 тысяч мальчиков и девочек. Доказаны были лишь занятия алхимией. Любопытно также и то, что, узнав о намерении расследовать его преступления. Жиль согласился на то, чтобы его предали церковному суду. Это также, пожалуй, признак невиновности.
В число судей были назначены злейшие недруги барона. К ним относился и давно враждовавший с Жилем епископ Жан де Малетруа, и сам герцог Иоанн V, который еще до окончания расследования отписал имения барона своему сыну. Жиль де Рэ сознался в своих преступлениях, но, вероятно, сделал это, чтобы избежать самого страшного для такого верующего христианина, каким был барон, наказания, как отлучение от церкви (его отлучили от церкви в ходе процесса, а потом сняли отлучение). Некоторые историки недаром сравнивают процесс по делу Жиля де Рэ с судом над тамплиерами: и там и тут вымышленные обвинения, сфабрикованные, чтобы создать предлог для захвата имущества осужденных. История Жиля де Рэ окружена созданной в ходе процесса легендой, поэтому уже трудно или невозможно разглядеть подлинные черты человека, бывшего некогда сподвижником Жанны д'Арк.
Тем не менее этот человек вошел в легенду под прозвищем «Синяя Борода», сделался любимым героем французских сказок, стал предметом множества научных исследований и художественных произведений и потому занял достойное место в списке «великих казненных».
Красота мальчиков в древнегреческой литературе
Солон сравнивает красоту мальчиков с весенними цветами. Феогнид: «О юноша, которого богиня Киприда одарила пленительным изяществом и телесной красотой, что у всех на устах, прислушайся к этим словам и прими в сердце мою благодарность, зная, сколь трудно мужам переносить любовь». Ивик: «Эвриал, отпрыск прелестных Харит, по которому томятся лучезарные девы, тебя взрастили среди своих роз Киприда и нежноокая Пейто (Убеждение)». Пиндар: «Державная Юность, Вестница амвросических нег Афродиты, Ты живешь на ресницах отроков и дев». Ликимний: «Ему (богу сна Гипносу) так нравилось любоваться глазами Эндимиона, что он не позволял им закрыться, когда погружал юношу в сон, но, усыпляя его, оставлял их открытыми, чтобы наслаждаться их созерцанием». Каллимах: «Лишь половина души живет... Аид ли похитил Или Эрот, не дано ведать мне, знаю, что нет!Снова к мальчишкам она устремилась». Софокл: «укушенный мальчишеской красотой». Еврипид : «О мальчики, какая чара для души людской!» Ксенофонт: «...как светящийся предмет, показавшийся ночью, притягивает к себе взоры всех, так и тут красота Автолика влекла к нему очи всех...». Дамоксен: «во всем, что он делал, были соразмерность, достоинство и лад». Неизвестный комический поэт: «О, если бы мне умереть в его объятьях!» Филострат: «Роза — это украшение прекрасного мальчика, ибо она подобна ему цветом и ароматом. Не ты украсишь себя розами, но розы украсятся тобой... Я послал тебе венок из роз не для того, чтобы доставить тебе удовольствие, но из любви к самим розам, чтобы они не увяли... Вы, прекрасные мальчики, должны украшать себя одними розами: пусть будут они вашим оружием, которое посылали бы вам любовники... Розы тотчас умерли, едва соприкоснувшись с более прелестным благоуханием твоей кожи. Так свет лампы блекнет, побежденный сверканием пламени, и гаснут звезды, которые не в силах вынести вида солнца... Гнезда дают пристанище птицам, скалы — рыбам, а глаза — красоте Птицы и рыбы скитаются, переходят с места на место, блуждают там и сям, куда бы ни вел их случай; но если красота нашла надежный приют в глазах, то она никогда не покинет этого пристанища. Так и ты живешь во мне, и я повсюду ношу тебя в сетях глаз. Отправлюсь ли за море, и ты, словно Афродита, восстаешь из пены; пойду ли лугом, ты встречаешь меня сиянием цветов».
Но не всегда отношение к красоте молодых людей было столь оптимистичным. Платон: «А красавцы при поцелуе разве не впускают что-то (подобно тарантулу)? Ты не думаешь этого только оттого, что не видишь. Разве ты не знаешь, что этот зверь, которого называют молодым красавцем, тем страшнее тарантулов, что тарантулы прикосновением впускают что-то, а красавец даже без прикосновения, если только на него смотришь, совсем издалека впускает что-то такое, что сводит человека с ума?... Нет, советую тебе, Ксенофонт, когда увидишь какого красавца, бежать без оглядки».
Из всех телесных прелестей мальчика более всего греки пленялись красотой глаз. Софокл: «Таким Пелоп владеет магическим колесом любви, охотящимся за жертвой: Молния во взоре Его горит и, душу согревая Его, воспламеняет кровь мою». Софокл также говорит о «желании, что воспламеняется взором его очей», о глазах, «мечущих дротики любви». Гесихий напоминает, что глаза любимого — врата, через которые входит любовь, ибо «любовь возникает в людях благодаря зрению». Сафо: «Стань предо мною, друг мой, излей очей своих прелесть». Анакреонт: «Мальчик с видом девическим, Просьб моих ты не слушаешь И не знаешь, что душу ты На вожжах мою держишь». Пиндар: «Кто, увидев его, не вспенится страстью, Сердце у того Черное, Из железа и стали На холодном выкованное огне». Аристотель: «Ни на одну другую телесную прелесть своих любимцев любящие не обращают такого внимания, как на глаза, в которых живет тайна всех доблестей мальчика». Ивик: «Эрос влажно-мерцающим взором очей своих черных глядит из-под век на меня И чарами разными в сети Киприды Крепкие вновь меня ввергает». Стратон: «В глазах твоих, богоравный Ликин, искрится огонь; нет, мой владыка, это — лучи, сеющие пламя... Мне по нраву и карие глаза, но более всего я люблю черные, с искрой во взоре».
Дополнительно: